спросил:

— Как ты себя чувствуешь? Может быть, тебе налить тоника?

Махнув рукой, она упала в кресло и мрачно заявила:

— Я согласна!

Он молча направился к бару. Недоуменно проводив его взглядом, Джейн уточнила:

— Я согласна остаться с тобой! Но учти — я делаю это только для того, чтобы этот подлый тип не считал меня никому не нужной дурочкой! Я не хочу, чтобы он думал, что я всю оставшуюся жизнь буду по нем сохнуть!

Мысль, что ему придется выступать в роли спасительного круга, даже не круга, а этакого примитивного средства отмщения, никогда Люку в голову не приходила. Он молча открыл дверцу бара, достал оттуда бутылку русской водки и, налив полстакана, молча опрокинул ее в горло. Выдохнув горячий воздух, немного постоял, ожидая, когда по жилам растечется огонь, и только тогда ответил:

— Хорошо. Значит, мы понимаем друг друга. Мне нужна женщина в постели, а тебе — большая ширма для собственных чувств. Ладно, пусть будет так.

Джейн зябко поджала ноги, стараясь согреться. Ей вдруг стало страшно — во что она так опрометчиво ввязалась? Но поруганная гордость не позволяла отступить, и она с напряжением ждала приближающегося к ней мужчину.

Подняв ее на руки, Люк понес ее в спальню, ногой толкнул двери. Уложив на кровать, принялся раздеваться сам, не сводя с нее глаз. Джейн стыдливо моргала, не зная, как себя вести.

Но вот он оказался полностью обнажен, и она застенчиво перевела взгляд на стену, с горечью осознавая, что слова Макса, сказанные про ее бездарность в этой области, — правда. Но любопытство все- таки заставляло ее одним глазком посматривать в сторону обнаженного мужчины.

Что ж, он был бы вполне хорош в роли героя-любовника даже и в постельной сцене. Ни унции лишнего жира, тонкая талия, сухие ягодицы и сплошные мускулы вместо живота. Настоящий самец.

Джейн неловко поежилась, боясь не оправдать его ожиданий. Что она умеет?

Прочитав ее заполошные мысли по ее выразительной гримаске, Люк укоризненно покачал головой. Ничего не говоря, скользящим движением распахнул ее халат и горячими руками очертил контуры ее стройного тела. Она с застенчивым испугом взглянула на него.

— Выключи свет!

Она так боялась его неодобрения, что он недобро нахмурился. Неужели Хартли умудрялся критиковать ее даже в такие минуты?

С трудом сдержавшись, чтобы не отпустить по адресу ее бывшего дружка пару смачных выражений, он выключил люстру, но тут же зажег бра над кроватью.

Она не поняла:

— Зачем свет?

С ласковой улыбкой Люк проговорил:

— Ты очень красива, моя дорогая. Хочу тобой любоваться.

Джейн ему не поверила, но протестовать перестала, просто закрыла глаза, отгородившись от него.

Он и разозлился и расстроился. Даже алкоголь не заставил ее раскрепоститься! Что же такое с ней делал этот выродок?

Это были не самые приятные мысли, занимавшие его. Но стоило ему прикоснуться к ее нежной коже, как все они вылетели из головы. Джейн была такой мягкой, нежной, такой податливой, что он вдруг понял — его хваленая выдержка готова дать сбой. Этого еще только не хватало! И это в тот момент, когда ему в первую очередь нужно подумать о своей партнерше! У него даже возникло безумное намерение встать и принять холодный душ, но тут она пошевелилась, стараясь лечь поудобнее, и случайно прикоснулась к его уже полностью готовой плоти. Этого он перенести не смог. Накрыв ее рот своим, он медленно перенес тяжесть своего тела на ее хрупкую фигурку и, мучительно сдерживаясь, принялся двигаться, стараясь продлить соитие.

Это было неимоверно трудно. Никогда еще ему так ни хотелось забыть обо всем и бездумно отдаться жегшей его огнем страсти. На лбу выступила испарина, кожа моментально стала скользкой от пота, и он задышал хрипло и натужно, не зная, как совладать со ставшим непокорным телом.

Услышав этот надсадный звук, Джейн открыла глаза и недоуменно спросила:

— Что с тобой? — При этом она сочувственно провела ладонью по его нахмуренному лбу, и это оказалось той последней соломинкой, что переломила хребет верблюду.

Отбросив все здравые мысли, он принялся врезаться в нее жестко и отчаянно, думая только о собственном высвобождении. Несколько сильных ударов, при которых ее тело двигалось вместе с ним, — и его захватил поток такого дивного наслаждения, что он еще несколько минут слепо пялился на нее, а потом упал рядом, не понимая, жив он или уже умер.

Осторожно отодвинувшись, Джейн с некоторой опаской смотрела на него. Ей было внове такое поведение. Макс, во всяком случае, никогда так себя не вел. Он был ласков, корректен, всегда говорил ей, что она должна делать, и всегда нежно целовал ее после окончания. С ним все было знакомо до капли, как отработанный годами ритуал. Вот сейчас он бы встал и отправился в ванную — он не терпел неприятных последствий секса. А потом бы мирно заснул, отвернувшись к стене — он всегда спал у стены, говоря, что с краю его мучают кошмары.

Но вот Люк поднял голову и сфокусировал на ней странно размазанный взгляд. Она решила, что сейчас он чинно поблагодарит ее за доставленное удовольствие и отправится под душ. Почему-то ей отчаянно не хотелось, чтобы он уходил. Ее терзало давно ставшее привычным чувство незавершенности. Хотелось ласки, нежных слов, но она понимала, что это глупости. Те излишества, без которых вполне можно обойтись, как не раз говорил ей Макс.

Серо-зеленые глаза смотрели на нее с подлинным восхищением.

— Да ты волшебница, моя дорогая. Я ни с кем не испытывал ничего подобного!

Его слова звучали искренне, но Джейн приняла их за шаблонный комплимент. А что еще должен говорить джентльмен любовнице после первого соединения? Только приятное, а ведь Люк Брэтт — даже по рождению настоящий джентльмен.

Подтянув ее к себе, он позволил своим рукам бесцельно бродить по ее телу, задерживаясь на нежных округлостях. Он чувствовал, что не насытился, и удивлялся самому себе — обычно он удовлетворялся одним разом. Но на сей раз ему хотелось повторить то странное, оглушительно-восторженное состояние, в которое его погрузила близость с этой неискушенной девочкой. Хотя, скорее всего, в этом было повинно длительное воздержание — ведь несколько месяцев монашеской жизни были для него мучительны.

Джейн не протестовала, но как-то неуютно ежилась под его руками, и он заботливо спросил, не замерзла ли она. Она ответила что нет, просто ей это непривычно. Он снова недобрым словом помянул Хартли, но вовремя спохватился — если бы тот распознал истинную прелесть своей подружки, то не видать бы ему, Люку, ее, как своих ушей.

Люк был ласков, настойчив, и, дождавшись, когда его пальцы почувствовали потепление ее прохладной кожи, он перешел к более решительным действиям. Его нежные поцелуи стали порхать по всему ее телу, оставляя за собой пламенеющие следы.

Для Джейн это было так восхитительно и необычно, что она изумленно уставилась в потолок, отдаваясь во власть его опытных рук. Он ждал, когда она сама начнет предпринимать хоть какие-то действия, но она была так скованна, что он понял — ждать не стоит. Во всяком случае, сегодня. Когда- нибудь он научит ее всему, что должна знать опытная любовница, но сегодня он будет только давать. Тем более что, не поцеловав его ни разу, она умудрилась вознести его на такую вершину наслаждения, какую ему не дарили гораздо более опытные и искусные его подруги.

Прошло несколько часов, он жутко устал и даже вспомнил слова Хартли, что она холодная, как рыба, но попыток не бросил. Вдруг она попросила дать ей попить. Не стесняясь своей наготы, он встал и налил ей апельсинового соку, сдобрив его щедрой порцией водки. Выпив, она как-то странно захихикала и сама потянулась к нему. Подумав, что давно нужно было ее напоить, Люк принялся целовать ее напряженную грудь, надеясь, что Джейн наконец-то захочет его.

Она не понимала, что это с ней. Голова отключилась, улетев в какое-то неизвестное ей четвертое