дойдет…

– И ты все это рассказал королю? – спросил он Винсента. – И что он сказал?

– Сказал… Отец говорил – не пей на голодный желудок, – жалобно, как маленький, проныл юноша.

Но когда барон вновь безжалостно встряхнул его, пробормотал:

– Да, рассказал, королю, рассказал! Он плакал…

– Плакал?!

Мальчишка молча кивнул и сам шмыгнул носом. Больше от него ничего нельзя было добиться. И они двинулись дальше.

Внезапно барону пришла в голову мысль, и он сам поразился ее здравости. Жаль только, не догадался сделать это сразу… Не доходя до дворцовых ворот, он вдруг резко развернулся и потащил несчастного Винсента в другую сторону, туда, где высился шпиль ратуши. Тот, успевший, должно быть, слегка протрезветь на холоде, встрепенулся.

– А? Что? Куда мы идем?

– На постоялый двор. Нечего тебе в таком виде делать во дворце. А как проспишься – я за тобой приду.

Юноша покорно кивнул, готовый во всем подчиниться барону, которого безоговорочно признал над собой господином… Как вдруг внезапно он, что-то заметив в узком проулке, мимо которого они шли, схватился за меч.

– Смотрите, месьор, смотрите!

Казалось, он мгновенно протрезвел. С лица сошел румянец, глаза расширились, словно он увидел призрак.

Амальрик с явной неохотой посмотрел туда, куда указывала рука юнца. Что там может быть, кроме уличных потаскух, да шелудивых псов, но через мгновение глаза его сузились. Из узкой двери дома, что стоял в переулке, прихрамывая, выходил человек. Что-то неуловимо знакомое было в его кряжистой фигуре. Постой-ка, ведь это же…

– Гандер! – как бы в ответ его мыслям выпалил юноша. – Гандер Бернан!

Последние слова он произнес чересчур громко. Человек непроизвольно обернулся, услышав свое имя, и глаза его загорелись хищным огнем. Амальрик мгновенно закрыл лицо плащом. Не хватало только, чтобы этот пес его узнал и принялся вопить на всю улицу – держите, мол, немедийского чернокнижника. Но, Нергал побери, как же он уцелел? Как мог спастись от губительного роя огненных саламандр? Впрочем, какая разница! Он жив – вот что главное. Жив, хотя давно должен умереть!

– Стой, убийца! Не уйдешь!

Винсент рывком выхватил меч из ножен.

Что ж, может, Митра будет благосклонен, и эти ублюдки перегрызут друг другу глотку. А вот ему самому не стоит привлекать к своей персоне излишнего внимания. Заслышав звон мечей, сюда в мгновение ока сбежится толпа зевак. А может появиться и стража.

И немедиец тенью проскользнул в щель между домами. Отсюда ему было видно все, но сам он оставался незамеченным.

Похоже, гандер его не видел. Оскалившись и мгновенно подобравшись, он двинулся на юношу, словно медведь. В руке его блеснуло широкое лезвие жайбарского ножа.

– Ну, иди сюда, щенок, – ласково прогнусавил он. – Давай посмотрим, какого цвета у тебя потроха…

Винсент, издав гортанный клич, кинулся вперед. Сталь с лязгом ударилась о сталь, высекая синие искры. Со шпиля ратуши, шумно захлопав крыльями, испуганно взлетели голуби.

Амилиец пошатнулся, хмель давал о себе знать. Этого неловкого движения Бернану было достаточно, чтобы понять, что его противник едва держится на ногах, и уродливое лицо его вспыхнуло злобным торжеством.

– А, волчий выкормыш, попляшешь сейчас у меня! – прохрипел он, нанося удар сверху, который юноше с трудом удалось парировать:

– А я-то все думал – где же ты от меня прячешься?

– Убийца! – Винсент попытался атаковать, но лезвие его ушло вкось, не задев даже куртки Бернана. – За что ты их?..

В другое время гандер без труда мог бы сразить своего противника, которому усталость и выпитое вино не позволяли сражаться и на десятую долю его способностей. Иначе кривоносому было бы не выстоять со своим жайбарским ножом против длинного меча. Но он сильно прихрамывал, да и рана в боку давала о себе знать, и потому его движения были неуверенно-угловатыми, словно у рака, выброшенного на берег.

И все же гандер был опытным бойцом, и видя это, Амальрик невольно пожалел мальчишку. Однако сейчас это было ему на руку. Он был уверен, что в пылу боя эти двое выболтают многое из того, что он едва ли сумел бы узнать иным путем. Пока все идет недурно, лишь бы не набежали зеваки!

И все же, за что так набросился сын Тиберия на своего бывшего приятеля?

Там, на поляне, когда они готовились ограбить и убить немедийца, насколько он мог судить, между членами шайки царило полное согласие. И даже потом, когда они с братцем рыскали по лесу, чтобы добить раненого, ими двигал лишь страх – Гнусавый мог их выдать… Но сейчас? Сейчас этот сопляк нападает на него столь рьяно, будто он муж-рогоносец, который наконец встретил дружка своей женушки.

До него доносились выкрики, перемежаемые звоном стали.

– Нергалов ублюдок! Я тебя тогда во дворе… С факелом! Ты был среди тех, кто подло напал на наш замок! Держись! Сейчас я перережу глотку тебе, а потом твоему шамарскому хозяину!

– Давай-давай, пащенок! – оскалился гандер. – Помаши своей железякой перед смертью! Тебя и твоего братца давно пора было прирезать! От судьбы не уйдешь – все равно встретились!

Барон Торский застыл, стараясь не пропустить ни единого слова. Вот, оказывается, что так старался утаить ото всех сын Тиберия: он узнал не только цвета, в которые были обряжены нападающие. Он признал и одного из них. Но не мог никому сказать о том, ибо Бернан неминуемо указал бы на него как на сообщника в грабеже, и тогда юнцу было бы несдобровать. Ведь сам Амальрик, помнится, весьма красочно живописал ему четвертование…

Однако если Бернан был среди тех, кто разграбил Амилию, это никак не могло быть делом рук шамарского принца. Надо постараться выяснить, кто подобрал его тогда в лесу. Амальрик нахмурил лоб. Гандер был при смерти, это несомненно. Значит, его должны были отвезти куда-то в безопасное место, причем в направлении Тарантии. Посланник провел рукой по лицу, вспоминая, какие деревеньки находятся близ Амилии.

И вдруг его обожгла мысль.

Тараск!

Принц Тараск жаловался ему на каких-то дерзких наемников, что втащили в таверну, где он изволил завтракать, раненого солдата. Как же он называл тогда эту харчевню? Нет, не вспомнить! Но случилось это в деревеньке вблизи от тарантийского тракта…

В этот момент Винсент изловчился и попытался подрезать гандера, рубанув мечом по ногам. Тот неловко подпрыгнул и, опустившись на раненые ноги, вскрикнул и упал на мостовую. Юноша одним прыжком подскочил к нему и попытался вонзить клинок в грудь.

Бернан грязно выругался и мгновенно перекатился в сторону – юрко, словно уж. Меч с лязгом ударился о камни мостовой, клинок разлетелся на куски, и Винсент с трудом сохранил равновесие. Он стоял запыхавшийся, с всклоченными волосами, и недоуменно смотрел на обломок меча, зажатый в его руке.

И в этот миг Бернан метнул свой жайбарский нож в грудь юноши.

Тот еще не пришел в себя и не успел увернуться.

Широкое лезвие с противным всхлипом вошло в его грудь, и полотно светлой рубашки мгновенно окрасилось кровью. Он выронил меч и схватился обеими руками за деревянную рукоятку, торчащую у него из груди. Глаза его выкатились, он судорожно глотал ртом воздух. Обезумевший взгляд метался из стороны в сторону, как затравленная лисица. Он искал Амальрика и не находил его. Поняв, что его спутник предал его и скрылся, он в отчаянии дернул за рукоять.

«Не делай этого!»– чуть не закричал немедиец, но вовремя сдержался. Мальчишке все равно не поможешь. Жаль, что эти щенки, которым роль в предстоящем перевороте была уже уготовлена, один за