сочувствия сестры, казалось, и жгли ее. Так вот как! Значит, это в конце концов свершилось. Ну что же, она этого ожидала, даже сама способствовала такой развязке — стало быть, ей нет причин и огорчаться. Напротив, она должна бы была радоваться, и в самом деле, она от души порадовалась за сестру. Ей было приятно думать, что Бесси, которую она так любила, нашла свое счастье.

А между тем она была недовольна Джоном, и в сердце ее зашевелилось чувство, похожее на то, какое мы испытываем к лицам, невольно нас чем-либо огорчившим. Какое имел он право так с ней поступить? Но в то же время она желала ему и сестре счастья и думала о том, что скоро ненавистные буры завладеют Преторией и она будет убита. Ей это было безразлично, ибо все ее надежды развеялись как дым. Что ей оставалось делать? Выйти замуж за первого встречного и заняться воспитанием детей? Для нее это было невозможно. Уж лучше отправиться в Европу, броситься в водоворот жизни и подыскать себе какое- нибудь занятие. Она и прежде знала, что у нее к этому есть способности. Теперь же, когда она вырвала из своей груди сердце, она была уверена в успехе, ибо успех принадлежит бессердечным — самым сильным людям на свете. Она решила не оставаться на ферме после свадьбы Джона и Бесси и, если возможно, даже не возвращаться домой, пока они не будут обвенчаны. Она больше не должна его видеть! Ах, зачем только она с ним встретилась!

Решение это несколько успокоило Джесс, и она поднялась с места, чтобы вернуться в шумный лагерь. Желая подольше остаться наедине со своими мыслями, она пошла дальней дорогой, ведущей к Хейдельбергу. Она уже шла около десяти минут, как вдруг заметила вдали капский фургон, показавшийся ей знакомым, запряженный тройкой лошадей, которых она тоже где-то видела. Рядом с фургоном шли какие-то люди и, по-видимому, о чем-то оживленно говорили. Она посторонилась, чтобы пропустить эту странную процессию, и случайно заметила между незнакомыми ей людьми Джона Нила и в то же время разглядела фигуру Мути, сидевшего на козлах. Перед нею вновь стоял тот, кого она поклялась никогда больше не видеть! Появление этого человека, казалось, отняло у нее волю, у Джесс подогнулись колени, и она едва удержалась на ногах. Кроме того, появление этого человека послужило ей как бы наглядным доказательством ее бессилия перед судьбой. Ей стало ясно, что она не в состоянии себе помочь, что она не более чем орудие в руках Всевышнего Существа, волю Которого должна исполнять и для Которого ее страдание было безразлично! Рассуждения девушки отличались непоследовательностью и были похожи на ропот, но надо признать, что сами обстоятельства наталкивали ее на такое заключение. Предопределение и свободная воля никогда не были полностью различены, даже самим апостолом Павлом, а посему подобная мысль и была, быть может, отчасти извинительна для Джесс. Люди в этом не любят признаваться, но в конце концов все же существует вопрос, можем ли мы противопоставить нашу слабую волю воле мировой или же хоть в чем-либо изменить ход событий ради наших мелких целей и обыденных интересов. Джесс была умная женщина, но все же провести эту разграничительную черту ей оказалось не под силу.

Фургон приближался, вместе с ним приближалась и кучка людей, а несколько минут спустя, подняв голову, Джон заметил Джесс, устремившую на него глубокий, задумчивый взгляд, в который она, казалось, хотела вложить душу. Поговорив еще немного с окружавшими его людьми и отдав кое-какие приказания Мути, который тотчас отправился вперед, Джон с улыбкой подошел к ней и протянул руку.

— Как поживаете, Джесс? — спросил он. — Надеюсь, у вас все благополучно?

Она пожала протянутую руку и произнесла почти недовольным голосом:

— Зачем вы приехали? Зачем вы покинули Бесси и дядю?

— Я приехал потому, что меня послали, а также и потому, что сам этого желал. Я хотел вывезти вас из Претории, пока осада еще не кончилась.

— Вы с ума сошли! Да как же мы можем пробраться домой? Теперь мы будем оба заперты в Претории.

— Да, пожалуй, вы правы. Впрочем, могло быть и хуже, — прибавил он смеясь.

— Я не думаю, что может быть что-нибудь хуже этого, — нетерпеливо проговорила она и затем, будучи не в состоянии долее владеть собой, залилась слезами.

Джон Нил, весьма простодушный от природы, никак не мог предположить, что существует какая-либо иная причина этого горя, кроме перспективы долгого затворничества в осажденном городе и ежедневной опасности быть взятым в плен с оружием в руках. Тем не менее он чувствовал себя глубоко оскорбленным подобным приемом, в особенности после такого опасного путешествия, предпринятого исключительно ради нее.

— Мне кажется, Джесс, — заметил он, — что вы могли бы отнестись ко мне с большим участием. Ну, а затем, — продолжал он, — перестаньте плакать. В Муифонтейне, слава Богу, все благополучно, и я надеюсь, что так или иначе, а мы, даст Бог, как-нибудь да выберемся отсюда. Зато проникнуть сюда было довольно-таки сложно.

Она перестала плакать и улыбнулась. Горе ее прошло, как летняя гроза.

— Каким образом вы добрались сюда? — спросила она. — Расскажите мне все, капитан Нил!

Ему оставалось лишь удовлетворить ее любопытство.

В немом молчании она выслушала подробности его путешествия, и, когда он кончил свой рассказ, она заговорила извиняющимся голосом.

— Очень любезно с вашей стороны, что ради меня вы так рисковали своей жизнью. Только как это никто из вас не догадался, что путешествие ваше, в сущности, не принесет никакой пользы. Мы с вами будем теперь заперты в Претории, вот и все, и это очень печально для Бесси.

— Да? Значит, вы уже знаете о нашей помолвке? — спросил он.

— Я получила письмо Бесси часа два тому назад и от души поздравляю вас обоих. Мне кажется, что Бесси будет лучшей женой во всей Южной Африке, а ее супруг — человек, которым могла гордиться любая женщина. — С этими словами она поклонилась ему с такой грацией и в то же время с таким достоинством, что он был тронут.

— Благодарю вас, — простодушно отвечал он, — мне кажется, что и в самом деле я один из счастливейших людей на свете.

— А теперь, — промолвила она, — пойдемте, так как надо позаботиться о вашем фургоне. Вам отведут для него место в нашем лагере. Вы, должно быть, очень утомлены и сильно проголодались.

Несколько минут спустя они уже подходили к фургону, из которого Мути успел выпрячь лошадей и который поместился возле повозки, где жили Джесс и ее друзья. Первой, кого они увидели, была сама миссис Невилл, добрая колонистка, привыкшая к суровой жизни и нелегко поддающаяся унынию даже в обстоятельствах, подобных настоящим.

— Господи Боже, да ведь это капитан Нил! — воскликнула она, как только Джесс подвела к ней своего спутника. — Ну, счастлив же ваш Бог, что вам удалось прорваться сквозь блокаду. Удивительно, как эти буры вас не застрелили или до смерти не избили своими бичами. Положим, ваш приезд совершенно бесполезен, так как Джесс вам все равно не удастся высвободить отсюда до тех пор, пока сэр Джордж Колли[36] не подоспеет к нам на помощь, а это едва ли случится раньше чем через два месяца. С другой стороны, у Джесс будет теперь фургон, вы же сможете поместиться в караульной палатке. Хоть там и не особенно чисто, но в настоящее время некогда думать об удобствах. Пока ступайте к коменданту, он будет очень рад вашему прибытию. Он только что отправился в ту сторону лагеря; а тем временем устроим что нужно в вашем фургоне.

Напутствованный таким образом Джон отправился к коменданту, где и рассказал про свое путешествие, хоть и богатое приключениями, но не заключавшее особенно важных сведений, а полчаса спустя по возвращении с удовольствием заметил, что процесс приведения в порядок его вещей в полном разгаре. Но ему было особенно приятно то, что Джесс сумела изжарить на походной кухне бифштекс и ко времени прихода накрывала для него возле фургона маленький столик. Усевшись на походном стуле, он начал с аппетитом уничтожать импровизированный завтрак, между тем как Джесс ему прислуживала, а миссис Невилл без умолку болтала.

— А знаете, — говорила она. — Джесс мне только что рассказала о вашей помолвке с ее сестрой. Ну что ж, желаю вам счастья! Мужчина должен иметь жену в стране, подобной нашей. Здесь не Англия, где в пяти случаях из шести жениться — все равно что надеть себе петлю на шею. Женитьба здесь — экономия, а дети — благословение, как природа и разумела вначале, а не бремя, каким сделала их цивилизация. Господи, вот я заболталась! Неловко ведь говорить о детях, когда вы всего пару недель как помолвлены, но в конце концов они появятся. Бесси прехорошенькая девушка и очень добрая, впрочем, я мало ее знаю,