какой-то сверток. Она была жива, кричала и просила, чтобы ее взяли на катер.

– Спасите меня и мое дитя, – все повторяла она, – ради Бога…

Роберт узнал этот прерывающийся голос; спаслась молодая женщина, с которой он дружески сошелся. Она ехала со своим ребенком в Наталь. Он протянул руку, схватил ее, но офицер сказал каменным голосом:

– Катер перегружен. Если мы возьмем эту леди в катер, кто-нибудь должен выйти из него. Я сам выбросился бы в море, но мой долг остаться. Найдется ли мужчина, желающий уступить ей место?

Все мужчины – их было семеро, кроме матросов, – опустили головы и молчали.

– Вперед, – сказал офицер тем же каменным тоном, – она отпустит руки.

Роберт решился – и быстро сказал, обращаясь к офицеру:

– Мистер Томсон, даете ли вы мне слово: если я брошусь в воду, взять в катер ее и ее дитя?

– Конечно, мистер Сеймур.

– Тогда остановитесь, я выброшусь… Если кто-нибудь из вас останется в живых, скажите этой даме, как я умер, – и он указал на Бениту, – и прибавьте, что мне казалось, что она одобрила бы мой поступок.

– Ей скажут, – снова ответил офицер, – и если будет возможность, ее спасут.

– Держите миссис Джефрис, – обратился он к матросам,

– я оставлю для нее мое пальто…

Один из матросов исполнил его желание, и Роберт поцеловал в лоб Бениту, потом осторожно опустил ее на дно катера, освободился от пальто и медленно перекатился через борт в воду.

– Теперь, – сказал он, – тащите миссис Джефрис!

Это исполнили не без труда, и Сеймур увидел, как измученная женщина и ее ребенок без чувств упалина его место.

Катер отошел и вскоре исчез в тумане.

Роберт лежал на той доске, которая спасла жизнь миссис Джефрис. Сеймур хорошо знал положение берега; теперь в полной тишине он слышал грохот могучего прибоя о камни.

Странное это было путешествие по тихому морю, под тихими звездами, и странные мысли приходили в голову Роберта…

Долины между водными горами сделались глубже; на противоположных валах стали появляться белые гребни. Сеймур попал в волны прибоя, и тут началась борьба за жизнь.

Роберт с трудом удерживался на доске, ее края резали ему руки. Когда волны накрывали его, он задерживал дыхание, когда они отбрасывали его – он снова набирал воздух быстрыми глотками, И вдруг взлетел, упал и, теряя сознание, почувствовал под ногой дно. Еще мгновение – и страшная сила подхватила его. Он испытывал невыразимую тяжесть. Вода вырвала у него доску, однако пробковый пояс снова поднял его. Отхлынувшие волны унесли его в более глубокое место, беспомощного, в полном отчаянии.

Опять нахлынул громадный вал, такой большой, каких Сеймур еще никогда не видывал, «отец волн», по выражению кафров. Вал подхватил Роберта, обнял громадным зеленым гребнем и перенес, как соломинку, через жестокую гряду камней. Ван с громом разбился, ударил его о каменисто-песчаную мель, образованную речкой и, толкая своей несокрушимой силой, катил до тех пор, пока эта мощь не истощилась, и пена не начала отступать обратно к морю, засасывая и несчастного пловца.

Роберт почти потерял сознание, но у него осталась искра рассудка, и он понял, что если вода снова увлечет его в глубину, он погибнет. Чувствуя, что море засасывает его, Сеймур с силой запустил руки в песок и, на его счастье, они уцепились или за ствол дерева в почве, или за камень, во всяком случае за что-то твердое, он отчаянно сжал свою опору… Неужели эта пытка никогда не кончится?

Катер, в котором лежала Бенита, был сильно загружен, гребцы с трудом работали веслами против прилива; численность пассажиров мешала им. Вскоре поднялся легкий ветер с суши, как это часто бывает к утру, и Томсон решил поднять парус. Это было сделано не без труда, потому что пришлось вытащить из-под банок мачту и поставить ее. Женщины начали кричать, когда катер наклонился, и его борта почти коснулись уровня воды.

– Каждый, кто пошевелится, будет выброшен за борт, – сказал офицер, управляющий рулем. Все утихли.

Катер шел довольно быстро в море, но моряки, сознававшие положение вещей, тревожились: появились признаки того, что ветер усилится, а при волнении загруженный катер вряд ли уцелел бы.

Все это время Бенита лежала без чувств; малый, который поставил на нее ноги, сказал, что она, вероятно, умерла и что ее лучше всего бросить за борт и облегчить катер.

– Если вы бросите в воду эту леди, живую или мертвую, – сказал Томсон, поднимая глаза, – вы отправитесь вслед за нею, мистер Баттон. Помните, кто принес ее сюда и как он умер.

И Баттон замолчал; Томсон поднялся, окинул взглядом широкое пространство моря, потом наклонился к поднявшемуся матросу и шепнул ему несколько слов, тот кивнул головой.

– Это, вероятно, пароход другой компании, – сказал он.

Пассажиры, повернув головы, увидели на горизонте полоску дыма. Были отданы приказания; подняли небольшой парус с привязанным наверху клочком белого полотна, заработали весла.

Пароход все шел, но вот послышался звук его сирены; через полминуты он остановился.

– Нас заметили, – сказал Томсон. – Благодарите Бога, потому что поднимается ветер. Спустите парус, он нам больше не понадобится.

Через полчаса ветер, действительно, уже поднял волны и легкие брызги воды перелетали через корму катера, который с большими предосторожностями был привязан к веревке, опущенной с палубы парохода