Но Второй храм, во времена которого занимались изучением Торы и исполнением заповедей и процветала благотворительность, – за что подвергся этот храм разрушению? За беспричинную вражду. Этим указано, что беспричинная вражда равносильна вместе взятым идолопоклонству, кровосмешению и кровопролитию.

Существовал обычай – в свадебном шествии нести перед женихом и невестой петуха и курицу, символ плодородия. Однажды со свадебным шествием встретились римские воины и отобрали петуха и курицу. Свадебные гости кинулись на римлян и побили их. Донесли императору: «Иудеи взбунтовались против тебя».

И пошел император на Тур-Малку.

Был среди жителей Тур-Малки некий богатырь Бар-Дероми[105]. Человек этот делал прыжок версту в длину и на всем этом пространстве производил избиение римлян. Видя это, снял император венец свой, и положив его на землю, воскликнул:

– Властитель мира! Молю Тебя, не предавай меня и царства моего в руки единого человека.

Бар-Дероми же горделиво воскликнул: «Не Ты ли, Боже, отринул нас и не выходишь, Боже, с войсками нашими?»

Ужалила Бар-Дероми ехидна, и он умер. Узнав об этом, император сказал:

– В благодарность за чудо, совершенное ради меня, я оставлю город этот в покое.

Едва император удалился, свадебные гости принялись пировать и веселиться. Освещение на этом пиршестве было такое, что на расстоянии целой версты от города можно было различать начертание имени печати на перстне.

«Так вот что! – подумал император. – Иудеи издеваются надо мной!» И он снова напал на город.

Предание гласит:

Приговорив к смертной казни двух иудейских богатырей в Лаодикее, братьев Юлиануса и Папиаса, император Траян обратился к ним с такими словами:

– Вы единоплеменники Ханании, Мисаила и Азарии. Пусть же явится Бог ваш и спасет вас от меня так же, как он спас Хананию, Мисаила и Азарию от Навуходоносора.

На это Юлианус и Папиас ответили:

– Ханания, Мисаил и Азария были истинными праведниками и достойны были, чтобы произошло чудо для их спасения; и царь Навуходоносор был личностью незаурядной и достоин был, чтобы через него чудо то совершилось. А ты, нечестивец – человек ничтожный, не достоин ты, чтобы через тебя чудо сотворилось. Мы же заслужили гибели своей, и если не ты казнишь нас, то есть у Господа много других истребителей – достаточно есть медведей, львов, тигров, чтобы напасть и умертвить нас. И если предал нас Господь в руки твои, то Он же и взыщет с тебя за кровь нашу.

Не взирая на слова их, Траян тут же казнил обоих. Предание гласит, что не успел Траян тронуться оттуда, как был убит двумя посланцами из Рима, которые, напав на него, поленьями размозжили ему голову.

Жена Траяна разрешилась от бремени в ночь на девятое Аба, когда иудеи справляли траур в память разрушения храма. Рожденный императрицей ребенок умер в дни Хануки. Совещались иудеи, зажигать ли свечи Маккавеев, – и решили зажигать, как ни опасно было это (ввиду смерти императорского сына). Зажгли иудеи свечи Маккавеев, а жене Траяна было донесено:

– Иудеи эти, когда у тебя родился сын, устроили траур, а когда сын твой умер, праздничные огни зажигают!

Написала императрица к Траяну: «Вместо того чтобы с чужими народами воевать, возвратись лучше и накажи иудеев, которые бунтуют против тебя».

Сел Траян на корабль, рассчитывая прибыть к берегам Иудеи через десять дней. Поднялся попутный ветер, и на пятый день Траян уже был у цели. Прибыв в город, он проник в бет-гамидраш в ту минуту, когда там изучали стих:

«Подымет Господь на тебя народ от пределов земли,

Из дальнего края подобно орлу налетит он».

– Про меня, – сказал Траян, – гласит стих этот: я рассчитывал прибыть через десять дней, но ветер через пять дней привел меня сюда.

Окружили иудеев воины Траяна и умертвили их. Женщинам же Траян сказал:

– Будьте послушны моим воинам, дабы я не поступил и с вами так, как поступил с мужьями вашими.

– Сделай с женщинами то, что ты сделал с мужчинами, – ответили жены иудейские.

Окружили их воины Траяновы и умертвили всех, и смешалась кровь их с кровью убитых мужей.

Существовал обычай: родится сын сажали кедровое дерево; когда родится дочь – сажали акацию; когда дети эти вырастали и вступали в брак, срубали деревья и изготовляли из них шесты для венчального балдахина. Однажды через Бетар проезжала дочь императора, и сломалась ось в ее колеснице. Слуги срубили первый попавшийся кедр и сделали новую ось. Напали на них иудеи и побили их. Донесли римляне императору: «Иудеи взбунтовались». Пошел император на Бетар.

Предание от р. Иоханана:

– В числе римлян, нападавших на Бетар, одних «трубящих в трубы» [106] было восемьдесят тысяч человек. В Бетаре находился в то время Бен-Козиба[107]. У него было двести тысяч воинов, каждый с отрубленным толстым пальцем на руке. На вопрос старейшин: «Доколь ты будешь заставлять сынов израилевых увечить себя?» – Бен-Козиба ответил: «Каким же иным способом испытать их мужество?» На это старейшины сказали: «Кто верхом на лошади не сумеет на всем скаку вырвать с корнем кедр ливанский, того не принимай в ряды своего войска».

Бен-Козиба так и сделал, и оказалось у него два отряда воинов, прежних и вновь принятых, по двести тысяч в каждом. Но люди эти, выходя на бой, говорили:

– Пусть Он (Господь) нас не поддерживает, но пусть и не вредит нам.

Сам Бен-Козиба обладал такой силой, что пущенные в него с пращей камни он одним коленом отбрасывал обратно, убивая этим каждый раз множество неприятелей.

Увидя его, раби Акиба сказал:

– Вот царь Мессия!

На что р. Иоханан бен Торефа ответил:

– Акиба! Быльем порастут челюсти твои, пока еще Мессия придет.

Три с половиною года продолжалась осада Бетара Адрианом. В Бетаре жил в то время дядя Бен- Козибы, раби Елазар Модийский. Проводя все дни в посте и молитве, раби Елазар ежедневно взывал к Господу:

– Владыка мира! Да не совершится сегодня суд Твой над нами! Адриан уже намеревался отступить от Бетара, как явился к нему некий самаритянин и, рассказав про р. Елазара, сказал:

– Государь! До тех пор, пока курица эта в пепле валяется, не взять тебе Бетара. Однако позволь мне, и я устрою так, что сегодня еще город будет в твоих руках.

Пробрался самаритянин в город и, застав р. Елазара погруженным в молитву, наклонился к нему, делая вид, будто шепчет ему что-то на ухо. Донесли Бен-Козибе: «Дядя твой р. Елазар намеревается предать округ этот Адриану». Послал Бен-Козиба за самаритянином.

– О чем говорил ты, – спросил он, – р. Елазару?

Отвечал самаритянин так:

– Скажу, буду казнен императором; не скажу, буду убит тобою. Так лучше сам покончу с собою, но тайны, доверенной мне императором, не открою.

Эти слова убедили Бен-Козибу в том, что р. Елазар намеревался предать народ в руки Адриана. Велел Бен-Козиба привести р. Елазара.

– О чем, – встретил он р. Елазара вопросом, – говорил тебе тот самаритянин?

– Не знаю, – ответил р. Елазар, – о чем шептал он мне на ухо: я был погружен в молитву и ничего не расслышал.

– А что ты ответил ему?