Предание гласит:

Разрушение храма произошло в девятый день месяца Аб, на исходе субботнего дня и «субботнего года». В тот день храмовую службу отправляли Иоаривиды; левиты стояли на эстраде своей и пели славословия. «Он воздаст им, – пели они, – за их беззаконие, за их злодейство. Он истребит их…». И не успели они допеть до конца – «Истребит их Господь, Бог наш», как ворвались в храм язычники и схватили их.

Седьмого Аба ворвались язычники в храм Господень, пировали там и святотатствовали в продолжение трех дней и в вечер девятого подожгли храм. Пожар продолжался весь день десятого Аба. О том и гласят слова пророка:

(Там же)

«И находился город в осаде и голод усилился в городе».

Собирались на базарах дочери сионские, встречались и спрашивали одна другую:

– Зачем ты сюда пришла? Ведь ты прежде никогда на базар не ходила?

– Скрывать ли мне от тебя? Ужасны муки голода; дольше терпеть я уже не в силах.

Поддерживая одна другую, ходили они, искали по всему городу и не находили ничего, чем голод утолить. Обессиленные, охватывали руками колонны и умирали тут и там, на всех углах улиц. Оставленные дома грудные дети их, ползком пробирались к ним, отыскивали каждое мать свою и, припадая к груди, брали сосцы их в рот, сосали, но молоко не шло больше из остывшей груди – и исходили голодом дети и падали мертвыми на грудь матерей своих.

И было тогда слово Господне Иеремии:

«Встань, иди в Анафофу и откупи поле от дяди твоего, Анамеила».

И когда вышел Иеремия из Иерусалима, сошел с неба ангел, толкнул стопой стены иерусалимские, и стены растрескались. И воззвал ангел и сказал:

– Пусть придут враги, пусть войдут в дом, в котором нет более хозяина, пусть ограбят, пусть разрушат его. И пусть войдут в виноградник, страж которого оставил его и ушел, и пусть вырубят лозы его, дабы не стали враги эти похваляться, говоря: «Мы завоевали место это!» Город завоеванный завоевали вы, народ убитый убивали, дом сожженный сжигали вы.

Пришли враги; на Храмовой Горе поставили они идольский амвон свой.

И было это как раз на том месте, где восседал царь Соломон, держа совет со старейшинами, как лучше святой храм украсить. Теперь на месте том сидели враги и совет держали о том, как удачнее храм этот сжечь.

Пока шло совещание, подняли они глаза и увидели: сошли четыре ангела с факелами в руках и подожгли Святилище со всех четырех сторон.

Увидя храм объятым пламенем, взошел первосвященник на кровлю его, а вслед за ним – группа за группой взошли юнейшие из коганидов с ключами от храмовых дверей в руках; и воззвали они к Господу и сказали:

– Владыка мира! Недостойные быть сокровищехранителями, заслужившими Твоего доверия, – возвращаем мы Тебе ключи от Дома Твоего!

И с этими словами бросили ключи к небесам. Показалось подобие кисти руки и приняло ключи.

Когда первосвященник направился к выходу, он был схвачен воинами Навузарадана и заколот возле жертвенника, на том месте, где им совершалось обыкновенно жертвоприношение тамид. При виде этого дочь его кинулась бежать, вопия: «Горе мне, отец мой, радость очей моих!» Схватили и ее и закололи, и кровь ее смешалась с кровью отца.

Видя храм в пламени, собрали когены и левиты арфы и трубы, бросились с ними в огонь и сгорели.

Бросились в огонь и девушки, которые в то время ткали завесу для ковчега.

Видя неминуемую гибель свою, кинулся Седекия к подземному ходу, который шел от дома царского до степей Иерихонских. Направил Господь оленя по линии подземного хода; погнались за ним вавилоняне и настигли его у выхода из подземелья в тот момент, когда выходили оттуда Седекия с сыновьями, и вавилоняне тут же схватили их.

Отправил Навузарадан Седекию и сыновей его к Навуходоносору, предлагая царю поставить Седекии такой вопрос:

– Ради чего изменил ты мне? И по какому закону судить тебя? По уставам твоего Бога – ты подлежишь казни за то, что нарушил клятву, данную тобою именем Его. По закону государственному – ты должен быть казнен, потому что всякий, кто нарушит присягу свою царю, подлежит смерти.

– Прошу тебя, – сказал Седекия Навуходоносору, – убей меня первым, дабы не видеть мне крови детей моих.

– Нас убей, государь, сначала, – взмолились к Навуходоносору сыновья Седекии, – не дай нам видеть пролитую кровь отца нашего!

Навуходоносор же сделал так: зарезал перед Седекией сыновей его, у Седекии выколол глаза и бросил их в печь, а его самого отвел в Вавилон.

И вопил Седекия, говоря:

– Придите, люди, взгляните. Пророчествовал Иеремия обо мне: «Будешь ты отведен в Вавилон и в Вавилоне ты умрешь, но не увидят Вавилона глаза твои». Не желал я слушать слов его. И вот – в Вавилоне я, но не видят его глаза мои.

Приближаясь на обратном пути из Анафофы к Иерусалиму, увидел Иеремия – дым клубится, восходя от того места, где храм находится. И подумал он: «Не раскаялся ли народ, возобновив жертвоприношения Господу? Ведь это – дым от воскурений вижу я».

Ворота оказались запертыми.

Взошел Иеремия на городские стены и увидел он вместо храма груды камней.

И возопил горестно Иеремия, и воскликнул он:

Пошел Иеремия дорогой своей. Идет и вопит:

– Где путь, которым пошли грешные? Где дорога, которою бредут погибающие? Пойду, погибну вместе с ними.

Идет он и видит – весь путь кровью залит и земля по обеим сторонам его кровью забрызгана. Пригнулся он лицом к земле – следы малюток, следы грудных детей на этом пути оттиснулись; и склонялся пророк к земле, и припадал устами к следам этим. Следя по ним, дошел он до того места, где находились малютки эти вместе с другими изгнанниками, и обнимал и лобызал их.

Вот увидел пророк: толпа юношей заключена под ярмо железное – и согнул он и свою голову под ярмо это. Толпа старцев брела, закованная в цепи. Приник к ним пророк головой своей. И от них удалили его. Увидал это Навузарадан и повелел отвести его в сторону. Стоя в отдалении от них, плакал пророк, и плакали все, взирая на него.

– Братья мои! Племя родное! – говорил пророк. – Все это приключилось вам за то, что не послушались вы предсказаний моих.

Когда достигли берега Евфрата, Навузарадан сказал Иеремии:

– Если желаешь, иди со мною в Вавилон.

Подумал об этом Иеремия и рассудил так: «Если я пойду в Вавилон, не останется никого, чтобы слово утешения сказать тем, кто в Иерусалиме остался».

Отошел от изгнанников Иеремия. А те, видя это, подняли громкий плач и завопили горестно:

– О, Иеремия! О, отец наш! Вот, и ты нас покидаешь.

Отвечал Иеремия:

– Небо и землю в свидетели беру: если бы вы хотя единый раз заплакали, пока вы в Сионе находились, вы не были бы изгнаны оттуда.

– «Горе, горе тебе, благодатнейшая из

стран!» – восклицал он, идя в обратный путь свой. А по дорогам тут и там валялись отрубленные пальцы рук и ног; и подбирал он их, прижимал к груди, целовал долго и нежно, в складки одежд своих заботливо заворачивал и прятал их, и говорил, рыдая: