эту абсурдную ситуацию.

Моя мать с виноватым видом посмотрела на нас и сказала:

— Было так чудесно видеть Дикона, переполненного энтузиазмом, заботящимся обо всем.

— Но это не значит, что он может управлять фермой, мама, — ответила я. — Не можешь же ты ему позволить поступать по-своему.

Матушка замерла в нерешительности, и я крикнула:

— И ты еще думаешь! Тогда передай управление Дикону, избавься от Джеймса и от Жан-Луи.

— Сепфора! Как ты можешь говорить так! Ты и Жан-Луи — мои дети…

— У тебя останется Дикон, — сердито сказала я.

Теперь я понимала, что ненавидела Дикона. К моей ненависти примешивались не то страх, не то тревога, поэтому я была необычно резка.

Моя матушка была очень разумная женщина, но, когда ею овладевали чувства, она теряла здравый смысл. В этот момент она увидела всю абсурдность ситуации и, наверное, осознала, что восхищение Диконом затмило любовь к собственной дочери.

Она спокойно сказала:

— Конечно, конечно… Жан-Луи и Джеймс знают лучше. Бедный Дикон, он будет так разочаровав.

Жаль, что это случилось как раз в то время, когда он так заинтересовался фермой.

Мы выиграли сражение. Хассоку перейдет этот участок земли, а Бероуз должен будет смириться с этим и понять, что Дикон не имел права давать обещание, выполнить которое не в его власти.

На следующий же день приехал Дикон. Мы сидели за столом. Я догадалась, что он только что услышал о решении, ибо матушка моя, наверное, как можно дольше откладывала этот неприятный момент.

Он вошел, холодно глядя на нас в упор, но в глубине души весь кипел от злости.

— Итак, ты был у леди Клаверинг, — сказал он, глядя на Джеймса.

— Джеймс не был, — ответила я. — Я и Жан-Луи были у нее.

— И вы убедили ее пойти против меня.

— Не против тебя, Дикон, — сказал Жан-Луи. — Мы считаем, что так будет лучше для хозяйства.

— Что? Эта земля? Она не обрабатывается столько лет, и как это влияет на хозяйство?

— Хассок попросил этот участок, — сказал Жан-Луи, — Джеймс и я решили отдать его ему. Решение не может быть отменено.

— А почему? Бероуз имеет на него такое же право.

— Мы решили, что земля будет принадлежать Хассоку. Он попросил первым, — ответил Жан- Луи.

— Хассок! Да, конечно. — Дикон с яростью посмотрел на Джеймса. — Ты питаешь симпатию к Хассоку. Девица…

Джеймс вскочил:

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что ты не можешь ни в чем отказать маленькой Хэтти, ведь так? И если она говорит, что ее папочка хочет этот кусок земли, папочка его получит.

— Хэтти Хассок не имеет к этому никакого отношения, — сказал Джеймс. Пожалуйста, не впутывай ее.

— А мне кажется, она здесь замешана, что бы ты не говорил. Я не слепой. Жан-Луи прервал Дикона:

— Веди себя прилично в этом доме, Дикон, иначе я попрошу тебя уйти.

Дикон с иронией поклонился:

— У меня нет особого желания оставаться, — сказал он. — Но вот что я скажу тебе, Джеймс Фентон, этого оскорбления я не забуду.

— Не будь смешным, Дикон, — не выдержала я. — Тебя никто не оскорблял. Конечно, ты симпатизируешь Бероузу, но он должен понять, что такой мальчишка, как ты, не может принимать важных решений в управлении имением.

Взгляд Дикона скользнул по нам и задержался на Джеймсе. Холодная, неукротимая ненависть в глазах юноши вызвала во мне тревогу.

Дикон повернулся и вышел.

Жан-Луи покачал головой.

— Этого мальчика надо отослать в школу, — сказал он.

После сенокоса няня Лотти серьезно простудилась. Простуда перешла в бронхит. Нам сейчас, как никогда, нужна была ее помощь. Я не хотела оставлять Лотти со служанками и стала сама присматривать за ней.

Джеймс посоветовал мне взять на время помощницу. Вскоре я поняла, почему.

— Хэтти Хассок выразила желание помочь вам с Лотти, — сказал он. — Я думаю, она сможет оказаться полезной.

Меня это позабавило, ибо теперь я уже знала, что Джеймс интересуется Хэтти. Я и Жан-Луи часто говорили об этом. Мы оба очень любили Джеймса, потому что он не был обычным управляющим: не только отлично вел хозяйство, но и был интересным собеседником, все наши трапезы благодаря его разговорам были оживленны, более того, я заметила, что он брал на себя большую часть работы, чтобы Жан-Луи не очень уставал.

Хэтти мне очень понравилась, правда, она была немного замкнутая, но это не помешало нам стать добрыми друзьями.

Девушка рассказывала мне, как нелегко она привыкала к жизни на ферме.

— Конечно, — объясняла она, — я приезжала сюда летом и всегда радовалась сенокосам и празднику урожая, но понимала, что у меня мало общего с братьями и сестрами.

Том Хассок был очень хорошим фермером, но у него на руках оказалась большая семья. И всех нужно было кормить, поэтому он очень обрадовался, когда сестра его жены взяла Хэтти к себе. Она воспитала девочку, дала ей образование, именно поэтому Хэтти так отличалась от своих родных.

Хэтти рассказала, что тетя Эмили удачно вышла замуж за торговца, владельца лавки тканей на Чип- Сайде. Их комнаты располагались над магазином. У них не было детей, поэтому, как только родилась Хэтти, они попросили разрешения взять ее на воспитание, тем самым облегчив бремя и без того нуждающейся семьи. Фермер с женой поняли, что это возможность, которую нельзя упускать. Итак, в возрасте двух лет Хэтти уехала в Лондон.

В Лондоне она ходила в школу. Ее кормили и одевали так, как, по мнению Хассоков, было принято в богатых семьях.

— Иногда даже неудобно было приезжать домой, — призналась Хэтти. — Я жила в большем достатке, чем мои родители. Это казалось несправедливым. Но они всегда так восхищались мной, особенно отец. Он всегда говорил: «Хэтти это леди в нашей семье».

— Но ты можешь гордиться этим. Тебе нечего стыдиться, ведь тебе повезло и ты должна была этим воспользоваться, — сказала я.

— О, я не стыжусь. Но иногда я думаю, они слишком многого ждут от меня. Когда тетя и дядя умерли, их племянник взял дело в свои руки, а у него жена и четверо детей. Для меня уже не было там места, и я вернулась домой.

— Я понимаю. Теперь ты должна привыкать к тому, что ты — дочь фермера.

— Это трудно, и я рада ненадолго покинуть дом отца.

— Ты привыкнешь. Может быть, выйдешь замуж. Девушка опустила глаза. Я не сомневалась в том, что она скоро выйдет замуж, ведь у Джеймса были серьезные намерения по отношению к ней.

Лето подходило к концу, и в воздухе чувствовались первые признаки осени. В этом году собрали хороший урожай, и все были довольны. Приготовления к празднику урожая, который наметили на субботу, проходили с большим энтузиазмом. Церковь была украшена цветами.

Гулянье должно было состояться в Клаверинг-холле, чтобы все фермеры и их семьи, жившие на