на всю очевидность происшедшего, что-то внутри меня отказывалось принять тот факт, что она убежала, чтобы на украденные драгоценности купить цветочный магазин. Она присматривала за мной с тех пор, как я ребенком жила с родителями в Париже. И когда злая судьба обрушилась на меня, Жанна заботилась обо мне. Затем она приехала в Англию, чтобы найти меня. О нет, я не поверю, что Жанна — обычная воровка. Было какое-то объяснение. Должно было быть.

— Какое? — спрашивала Эмма.

Что касается Ланса, он пожимал плечами и не хотел вникать в это дело. Да, потеря украшения огорчительна, соглашался он, но когда его выигрыши позволяли, он покупал мне и большие ценности. Бесполезно плакать о том, что уже сделано, повторял он.

Жанна ушла, и не было никакого способа найти ее без больших хлопот и затрат. Кроме того, много ли в них прока? Стоит ли отбирать у нее цветочный магазин?

— Нет, пусть он у нее будет, — сказал Ланс. Он испытывал своего рода восхищение перед той, что смогла придумать такой план и осуществить его. Если ему улыбнется удача, он непременно купит мне гораздо лучшие и более крупные изумруды.

Ланс был готов забыть Жанну. Он почти желал ей добра с ее нечестно добытыми барышами. Он не понимал, что ее поступок ранил меня гораздо глубже, чем просто утрата драгоценностей. Его безразличие к таким жизненно важным вещам раздражала меня, особенно когда я сравнивала это с его сильной страстью к игре.

Прошло три или четыре недели после исчезновения Жанны, и мы вернулись в Лондон. Сезон начался, и хотя мы не часто посещали двор, все же это было необходимо периодически делать. Нового короля считали грубым, а именно король и королева всегда определяли настроение при дворе. Этот король не имел королевы или, точнее, она у него была, но он удалил ее несколько лет назад из-за ее предполагаемой интрижки с графом Кенигмарком. Его же немецкие любовницы царили на ее месте и в связи с недостатком шарма, а также из-за своей жадности были не очень популярны. Поэтому ни у кого не было большого желания посещать двор, который фактически не являлся центром изысканного общества. Королева Анна называла Георга «немецким грубияном», и, видимо, это соответствовало его сути.

Ланс сказал, что король выбирает друзей и приятелей из людей, которых считает ниже себя по уму, достоинству и воспитания.

— Он чувствует себя уютнее с ними, чем с английскими дворянами. Ему не хватает благородства в образе мыслей и в манерах.

Но Ланс допускал, что в некоторых отношениях Георг полезен стране, так как, будучи хорошим солдатом, он тем не менее считал, что процветание покоится на мире, и собирался делать все, чтобы его сохранить.

— Георг лучше для Англии, чем Стюарты, — подытоживал Ланс, — хотя со Стюартами мы получили кого-то, более похожего на короля. Впрочем, все это лишь досужие домыслы. Мы живем при Георге, и, по крайней мере, его любовницы доставят нам развлечение.

В этом он был прав. Они действительно забавляли.

Они обе были стары и некрасивы, что, быть может, свидетельствовало о верности короля. Тот факт, что они не говорили по-английски, не прибавлял им популярности.

— Они могли бы для приличия попытаться изучить язык страны, которая дала им так много, — заметил Ланс.

Однажды он рассказал нам, что видел мадемуазель Кильманзер, которая ехала в карете около дворца. Из толпы выкрикивали ей оскорбления, пока она не высунула голову из окошка и не спросила на искаженном английском:

— Почему вы, люди, ненавидите нас? Мы пришли только ради вашего добра.

Это развеселило толпу, особенно когда кто-то крикнул:

— Да, и ради наших пожитков тоже!

И люди следовали за каретой до дворца, крича ей вслед.

Я продолжала скорбеть по поводу исчезновения Жанны и пыталась согласовать это с тем, что я знала о ней. Но именно это было невозможно. Несмотря на все доказательства против нее, я была уверена, что однажды получу всему объяснение.

Эмма и я собрались на Грейсчерч-стрит, чтобы купить материю для детской одежды. Эмма довольно редко сопровождала меня в таких вылазках; обычно она полагалась на меня при выборе товара для Жан- Луи. Две наши няни тут же забирали у меня ткань и превращали ее в одежду, так как обе были знатными портнихами. Пока мы тряслись по мостовой, я с грустью думала о том, как часто ездила за покупками вместе с Жанной.

Когда мы въехали в центр города, Эмма сказала:

— Кларисса, я хочу тебе кое-что сообщить. Я повернулась к ней, удивленная ее потупленным взглядом.

— Да? — спросила я. Эмма помедлила.

— Моя мать, — начала она. — Она… она здесь… в Англии.

— Эмма! Как это, должно быть, замечательно для тебя!

— Да, — ответила она. — Мама овдовела. Ее муж умер. А я-то думала, что она устроена на всю оставшуюся жизнь. Наши судьбы похожи. Увы, ее муж оставил долги. Моя мать очень щепетильна в таких вопросах. Она всегда говорила, что долг — дело чести, которое должно быть решено любой ценой.

— Это, конечно, верно.

— Когда ее муж умер, у нее остались средства для уплаты его долгов… и совсем немного сверх того.

— Так она очень бедна?

Эмма вздернула плечи типично французским жестом.

— У нее есть немного… очень мало. И мне грустно, что я не могу помочь ей, как хотелось бы. Мне не так повезло во времена краха «Компании», как тебе. Если бы я…

— Где остановилась твоя мать? Она в Лондоне?

— Она остановилась в гостинице «Королевская голова», близ Сент-Пола, однако не сможет оставаться там. Я не знаю, каковы ее планы. Но она так хотела повидать меня.

Я почувствовала неловкость, отчетливо сознавая, что это была любовница моего отца. Меня несколько шокировало в свое время открытие, что у меня есть единокровная сестра, но встретить женщину, которая делила моего отца с моей матерью, было для меня достаточно неприятно.

Я повернулась к Эмме. Она никогда не казалась такой обеспокоенной, и я сжала ее руку.

— Ну конечно, она должна прийти, — сказала я. — Она может остаться с нами до тех пор, пока не решит, что ей делать.

— Я решила сначала поговорить с тобой, а потом с Лансом.

— Уверена, что у Ланса не будет никаких возражений.

— Он — добрейший человек в мире, — сказала Эмма с чувством. — И иногда я думаю, Кларисса, что ты — счастливейшая из женщин.

— Да, мне повезло. Ланс очень добр ко мне.

— Он такой добродушный… всегда хочет сделать людей счастливыми. Таких мужей, как Ланс, немного, Кларисса.

— Ты, безусловно, права. А когда ты увидишься с матерью?

Эмма засмеялась.

— Ну… зная, что мы поедем за покупками нынче утром, я сказала ей об этом. Она хочет познакомиться с тобой и будет у магазина шелковых тканей. Она сказала, что если по какой-либо причине ты не захочешь встретиться с ней, я должна буду подать ей знак, и она уйдет.

— Надеюсь, ты сказала ей, что это абсурдное предположение.

— Я так и сказала, зная твою доброту ко мне.

— Я буду ждать встречи с ней. О Эмма, ты, наверно, очень счастлива, что она здесь.

— Трудно жить в разлуке с семьей.

Я еле дождалась, пока мы добрались до Грейсчерч-стрит, и как только мы вышли из экипажа, торговец шелком вышел к нам и сказал: