дальше...

Где-то в стороне, за кустами, пыхтел трактор. Володька пошел на этот звук, но, чем дальше он шел, тем дальше уходил и трактор. Володька останавливался, прислушивался. Ему казалось, что трактор совсем рядом - вот здесь, за этим кустом или за этим холмиком. Он продирался сквозь кусты, поднимался на холмик, - трактора и тут не было. А мощный двигатель его продолжал хлопотливо постукивать где-то совсем близко.

'Что он, - заколдованный, что ли?' - думал Володька.

Кончилось тем, что он забрел куда-то в низину, промочил ноги и должен был свернуть в сторону.

В небольшой березовой роще паслось колхозное стадо. В стороне, под деревом, лежал и читал книжку незнакомый Володьке мальчик-пастух в брезентовом балахоне и в летчицкой, с голубым околышем, фуражке.

Шарик погнался за коровой, залаял. Пастух оторвался от книги, поднял голову и, защищаясь рукой от солнца, внимательно смотрел на Шарика и на Володьку.

- Эй, пионер, сколько время сейчас, не знаешь? - крикнул он.

- Не знаю, - буркнул Володька.

Потом подумал и, неизвестно зачем, сказал:

- Пять без четверти.

- Ты что - сбрендил? - засмеялся пастух.

- Это кто сбрендил? - сказал Володька, сжимая кулаки.

'Дать ему, что ли?' - подумал он. Но посмотрел, увидел в руке у пастуха длинный веревочный кнут и решил не связываться.

- А ну, пошли, Шарик! - крикнул он, и, оглянувшись, подарил пастушонка на прощанье уничтожающим взглядом.

'Тоже! - думал он, еще не остыв от негодования. - Лежит, почитывает... Юрисконсульт какой! А общественное стадо, между прочим, без присмотра гуляет. В болото корова залезет - вот тебе и сбрендил!'

Не удержавшись, он еще раз оглянулся. Пастух уже лежал под деревом и, уткнувшись носом в книгу, читал.

И вдруг Володька почувствовал острую зависть к этому веселому парню. Лежит. Читает. Все у него в порядке. Полезным делом занимается общественных коров надзирает.

'А меня, по нынешним временам, и в пастухи не возьмут', - подумал Володька, вспомнив вчерашние слова отца.

Подбежал к нему Шарик, присел, завилял хвостом и, словно сочувствуя мальчику, жалобно заскулил.

- А ну тебя! - рассердился Володька.

Шарик вздохнул и побежал дальше.

Опять перед ними журчал ручей. Опять они пили студеную воду. Опять Володька по камешкам, а Шарик прямо по воде - перешли ручей.

В лесу Володька поел брусники и гонобобеля. На солнечной полянке начал было собирать цветы - бледные, поникшие ромашки с ярко-желтыми сердцевинками, сморщенные колокольчики, выцветшие лиловатые васильки... Потом вспомнил, что цветы девать некуда, и бросил их.

Опять они вышли на проезжую дорогу.

Навстречу шли две женщины. Одна из них вела за руку маленькую девочку, бледненькую, больную, наверно, с забинтованной головой.

Шарик побежал, залаял. Девочка испугалась, заплакала, ухватилась за материну юбку.

- Не бойся, не укусит! - крикнул Володька. И басом, по-хозяйски закричал на собаку: - Шар, на место!

Догнав Шарика, он схватил его за шкирку, пригнул к земле.

- Проходи, не бойся, - покровительственно сказал он девочке.

Семеня маленькими быстрыми ножками, девочка испуганно выглядывала из-за юбки матери.

- Смотри, какой мальчик умненький, - успокаивала ее женщина. - Вон он какой храбрый, ничего не боится!

'Да, храбрый, - подумал Володька. - Трус я, а не храбрый'.

И сам удивился, - как это ему пришла в голову такая мысль.

Стараясь не думать об этом, он пошел дальше, сделал еще несколько шагов, поднял голову и еще больше удивился, снова увидев перед собой колокольню, трубы и крыши Федосьина.

'Что за шут?! - подумал он, останавливаясь. - Шел в другую сторону, а пришел опять к Федосьину! Черти меня, что ли, за нос водят?'

Узнал он и дорогу, по которой сейчас шел. Именно по этой дороге бегал он каждый день из совхоза в школу. Вот мостик, сразу же за мостиком будет столбик и березка, а у столбика и у березки выходит на дорогу тропинка, которая на целых четыре минуты сокращает путь в школу.

Выгнув кренделем хвост, Шарик бежал далеко впереди, поминутно останавливаясь и оглядываясь, как будто звал мальчика за собой. Вот он перебежал мостик, остановился у столбика, понюхал что-то и, не задерживаясь, свернул на тропинку.

'Что это? - удивился Володька. - Никак он меня в школу зовет!'

И вдруг понял:

- Так ведь он же, дурак, по моим следам бежит!.. Ну, ясно! Ведь все-таки, как-никак, я полтора года по этой дорожке бегал. Наверно, раз тыщу отмахал туда и обратно...

- Шар! Назад! - закричал Володька.

Шарик на бегу повернул голову, что-то протявкал и побежал дальше - к Федосьину.

- Назад! Кому говорят? - разозлился Володька и, подхватив сумку, кинулся за собакой. С радостным визгом Шарик пустился бежать еще шибче.

- Ну и беги, дурак, - сказал, запыхавшись и останавливаясь, Володька. Кланяйся там... Скажи, Индиан Чубатый велел привет передавать...

Но тут что-то кольнуло его. Как, подумалось ему, неужто и в самом деле он никогда больше не увидит ни Федосьина, ни школы, ни товарищей своих? Никогда не сядет за парту, не станет у доски, не возьмет мел в руку?.. Не выбежит в переменку во двор, не погоняет с товарищами в футбол, не подерется даже ни с кем?

'А что? - подумал он. - Сходить, разве, что ли, для смеха в последний разок? Приду, скажу: до свиданьица, так и так, попрощаться пришел, в Москву уезжаю, в Нахимовское... Вот небось Елизавета-то Степановна нос вытянет!'

Шарик сидел и ждал Володьку на мостике через Тумаху. Володька хотел разбранить его за непослушание, но у Шарика был такой усталый и такой довольный вид, что Володька не стал его ругать, а только сказал:

- Погоди, бродяга, в другой раз я тебя на веревке буду водить. Избаловался, крокодил!..

В Федосьино Володька пришел как раз в полдень, когда в школе была большая перемена.

Во дворе и на улице бегали и возились ребята. Увидев Шарика, девочки завизжали и кинулись врассыпную.

Кто-то закричал:

- Ребята! Ура! Индиан пришел!

Ни с кем не здороваясь, Володька прошел через толпу ребят и остановился у школьного крыльца.

Все смотрели на него.

- Минаев, ты почему это столько долго в школу не ходил? - спросил у него третьеклассник Спичкин.

Володька посмотрел через голову Спичкина, прищурился и лениво ответил:

- Значит, уж не твоего, братец, ума дело, почему не ходил. Учительница здесь?

- Елизавета Степановна? Здесь. А тебе зачем?

- Так просто. Насчет погоды зашел поговорить.

И, сунув руки в карманы, заложив ногу за ногу, Володька прислонился к столбику крыльца и засвистел что-то сквозь зубы.