больные.

И я пошёл.

На первой группе, в которую я пошёл, было знакомство: это Элис, это Бренда, это Давер. Все улыбались с невидимым пистолетом, приставленным к их головам.

Я никогда не называл в группах поддержки своё настоящее имя.

Маленький женский скелет по имени Хлоя с задним местом на штанах, пусто и грустно обвисшим, Хлоя поведала мне, что самое худшее в её мозговых паразитах - это то, что никто не хочет заниматься с ней сексом. Вот она стоит - так близко к могиле, что страховая кампания аннулировала её полис, заплатив ей семьдесят пять тысяч долларов, и всё, что Хлоя хочет - это чтобы её завалили в последний раз. Никакой интимности - секс.

Что ответит парень? Я имею в виду, что ты ответишь?

Умирание началось с того, что Хлоя стала уставать, а сейчас её это так задолбало, что она уже не ходит в больницу на процедуры. Порнушка, у неё дома, в квартире, полно порнушки.

Во время французской революции, рассказывает Хлоя, любая женщина в тюрьме - герцогиня, баронесса, маркиза и так далее, должна была трахаться с каждым мужчиной, который залазил на неё. Хлоя дышит мне в шею. Залазил на неё. Типа пони, я знаю? Просто протрахаться какое-то время.

Французы называли их 'La petite morte'.

У Хлои есть порнушка, если меня это заинтересует. Амил нитрат. Любриканты .

'В обычном состоянии я бы шутя вызывала эрекцию'. Наша Хлоя, впрочем скелет, вымазанный жёлтой ваксой.

Хлоя просто такая, как она есть, а я - ничто. Даже не ничто. Тем не менее, руки Хлои ощупывают меня, когда мы садимся в круг на пушистый ковёр. Мы закрываем глаза. Хлоя вызывается вести нас в направленной медитации, и она берёт нас с собой в сад безмятежности. Хлоя берёт нас с собой на гору, во дворец семи дверей. Во дворце семь дверей - зелёная дверь, жёлтая дверь, оранжевая дверь, и Хлоя проводит нас сквозь каждую дверь, голубая дверь, красная дверь, белая дверь, и мы находим то, что находится за ними.

Глаза закрыты, и мы представляем, что наша боль - это шар белого исцеляющего света у нас под ногами, растущий, поглощающий наши колени, наши талии, наши груди. Наши чакры открываются. Сердечная чакра. Головная чакра. Хлоя ведёт нас в пещеры, где мы встречаем наше животное силы. Моим был пингвин.

Лёд покрывает пол пещеры, и пингвин говорит: 'Скользи'. Безо всяких усилий мы скользим сквозь туннели и галереи.

А затем время обнимашечек.

Открой глаза.

Хлоя сказала, что это был терапевтический физический контакт. Мы все должны выбрать себе партнёра. Хлоя бросается мне на шею и рыдает. У Хлои есть кремы и наручники, и она рыдает, в то время как я смотрю на часы на второй руке в одиннадцатый раз.

Так что я не плакал в своей первой группе поддержки, два года назад. Я не плакал также ни во второй группе поддержки, ни в третьей. Я не плакал ни на паразитах крови, ни на раке желудка, ни на органической мозговой деменции.

Вот что происходит, когда у тебя бессонница. Всё вокруг очень далеко, фотография фотографии фотографии. Бессонница отдаляет тебя от всего, ты ничего не можешь коснуться, и ничто не может коснуться тебя.

А потом был Боб. Когда я в первый раз пришёл на 'Вернувшихся Мужчин Вместе', Боб - большое желе, огромный бутерброд с сыром, наверх на меня в 'Вернувшихся Мужчинах Вместе' и начал плакать. Большое желе направился прямо сквозь комнату, когда подошло время обнимашечек, его руки висят вдоль туловища, его плечи вращаются. Его огромный желейный подбородок сверху на груди, его глаза уже заволокли слёзы. Шаркая ногами, невидимыми шажками ступни-вместе, Боб скользит по цементному полу, чтобы взгромоздить весь свой вес на меня.

Боб приземляется на меня.

Огромные руки Боба обвиваются вокруг меня.

Большой Боб был качком, рассказал он. Все эти радужные дни Дианабола, затем Вистрола - стероида, который дают скаковым лошадям. Свой собственный зал, у Боба был собственный тренажёрный зал. Он был женат три раза. Он отписал им кучу всего, а я видел его когда-нибудь по телевизору? Вся эта передача как- сделать о расширении собственной груди была практически его идеей.

'По своему честные незнакомцы вынудили меня сделать огромную резиновую самому, если ты понимаешь, что я имею в виду'.

Боб не знал. Может быть лишь один из его крикунов один раз опускался, и он знал, что это - фактор риска. Боб рассказал мне о постоперационной гормональной терапии.

Многие культуристы бухают слишком много тестостерона, что вызывает то, что они называют коровьим выменем.

Я должен был спросить, что он подразумевает под 'крикунами'.

'Крикуны', - сказал Боб. 'Гранаты. Орехи. Камни. Шары. Яйца. В Мексике, где ты покупаешь стероиды , они называют их 'Коконы''.

'Развод, развод, развод', - сказал Боб и достал из бумажника фотографии самого себя, огромного и на первый взгляд абсолютно голого, в демонстрационной позе и каком-то окружении. 'Это дурацкая жизнь, - сказал Боб, - но когда ты на сцене, раскачанный и выбритый и полностью очищенный от телесного жира (до двух процентов), и мочегонное оставляет тебя холодным и твёрдым на ощупь, как бетон, ты ослеп от огней, и оглох от грохота аудиосистемы, пока судья не скажет: 'Растяните квадратную мышцу, напрягите и держите'.

'Вытяните левую руку, напрягите бицепс и держите'.

Это лучше, чем настоящая жизнь'.

Ускоренная перемотка, сказал Боб, к раку. Теперь он остался банкротом. У него росло двое сыновей, которые не отвечали на его звонки.

Лечение коровьего вымени, согласно врачу - вскрыть чуть ниже сосков и дренировать всю жидкость.

Это всё, что я помню, потому что дальше Боб заключил меня в огромные объятия, и накрыл сверху своей головой. И я потерялся внутри забвения, такого тёмного и тихого и завершённого, и когда я наконец отстранился от его мягкой груди, футболка Боба была моей рыдающей маской.

Это было два года назад, в мою первую ночь в 'Вернувшихся Мужчинах Вместе'.

И почти на каждой встрече с этого момента Большой Боб заставлял меня плакать.

Я не ходил больше к врачу. Я никогда не жевал корень валерианы.

Это была свобода. Утрата всех надежд была свободой. Если я ничего не говорил, люди в группе всегда подозревали худшее. Они плакали сильнее. Я плакал сильнее. Посмотри вверх, на звёзды, и ты улетаешь.

Возвращаясь домой после групп поддержки, я чувствовал себя более живым, чем когда бы то ни было ранее в своей жизни. У меня не было ни рака, ни кровяных паразитов; я был маленьким тёплым центром, вокруг которого вращалась жизнь на этой Земле.

И я спал. Дети не спят так сладко.

Каждый вечер я умирал и каждое утро я рождался.

Воскрешённый.

До сегодняшнего вечера, два года счастья до сегодняшнего вечера, потому что я не могу плакать, когда эта женщина смотрит на меня. Потому что если я не могу коснуться дна, я не могу спастись. У меня на языке ощущение обойной бумаги, так сильно я давлю им на дёсны. Я не спал четыре дня.

Когда она смотрит, я - лгун. Она - фальшивка. Она - лгун. Сегодня во время знакомства мы представлялись: я - Боб, я - Пол, я - Терри, я - Девид.

Я никогда ни называю своё настоящее имя.

- Это рак, правильно? - спросила она.

Затем она сказала: