покоится пожелтевший от времени небольшой блокнотный листок, на котором размашистым почерком написано:

'АКТ

1944 года, апреля месяца, 27 дня.

Мы, нижеподписавшиеся, командир 2 сб 92 пограничного Краснознаменного полка капитан Швидь, с одной стороны, и помощник начальника штаба 989 полка 22 СД старший лейтенант Иваненко, с другой стороны, составили настоящий акт на передачу рубежа обороны 2 сб 92 ПКП, 2/989 СП справа включительно - железная дорога, слева - река Прут западнее м. Заболотова.

Сдал: командир 2 батальона 92 ПКП капитан Швидь.

Принял: пом. нач. штаба 989 стрелкового полка старший лейтенант Иваненко'.

Этот лаконичный документ напоминает об одном не очень значительном событии минувшей войны, по сути частном боевом эпизоде, который не оказал сколь-нибудь серьезного влияния на ход сражения на огромном фронте большой войны. Но из таких боев местного значения складывались подчас значительные успехи. И такие пусть самые маленькие бои приближали час нашей окончательной победы над ненавистным врагом. И в этих боях наносился урон противнику и смертью героев погибали наши советские воины.

Продвигаясь дальше и дальше на запад за наступавшими войсками 1-го Украинского фронта, 92-й пограничный полк все ближе подходил к государственной границе Советского Союза. Вместе с войсками 27-й армии действовал и наш первый батальон. Была сильная распутица. Мы едва поспевали за частями армии, к тому времени уже в основном посаженной на колеса. Настроение у пограничников было приподнятое. Позади осталась самая тяжелая пора Великой Отечественной войны. Вот-вот врага должны были полностью изгнать с советской земли Всем запала в память новогодняя речь главы Советского государства М. И. Калинина, который заявил, что в новом, 1944 году Красная Армия нанесет сокрушительные удары немецко- фашистским захватчикам и полностью очистит от них территорию Советской Родины.

К концу марта 1944 года наши войска, преследуя противника, вышли на реку Прут - границу Советского Союза и Румынии. 'Вот она, долгожданная, трижды желанная государственная граница нашей Отчизны, тридцать три месяца назад попранная врагом', - писала в те дни 'Правда'.

Весть о выходе наших войск к государственной границе была одной из самых радостных. Ну а для нас, пограничников, радостной вдвойне. Ведь это была наша родная граница, встречи с которой мы ждали вот уже около трех лет. Не терпелось поглядеть на нее, сказать: 'Вот мы и вернулись!'

В эти дни и поступила из штаба полка телеграмма, в которой мне предписывалось сдать обязанности начальника штаба и командира батальона, исполняемые мною в одном лице, и прибыть в распоряжение командира полка. Всегда трудно расставаться с теми, с кем делишь невзгоды фронтовой жизни, ее радости и огорчения, победы и опасности. Так было и на этот раз. Простившись с бойцами и сев на коня, я с сожалением уезжал в штаб полка.

Через полуразрушенные села, разбитые станции мы с ординарцем ехали к фронту, куда беспрерывным потоком шли, обгоняя нас, груженные снарядами машины, тягачи с пушками, колонны танков, вереницы подвод. Все это лязгало, гудело, урчало, радуя сердце и взгляд неодолимой мощью. Сворачивали с дороги, отходили в сторону, пропуская идущую к передовой боевую технику, встречные колонны пленных немцев. На них уже не обращали внимания, столь привычно было видеть взятых в полон гитлеровских вояк. Фронтовые дороги затихали только под вечер. Во всех близлежащих селах скапливалось на ночь такое огромное количество войск и техники, что приютиться там практически не было никакой возможности.

На второй или третий день между реками Южный Буг и Прут в небольшом селе, стоявшем в стороне от основных фронтовых магистралей, мы отыскали штаб полка. В доме размещались различные службы. Тут же стучали по клавишам машинистки, несколько офицеров, склонившись над столами, склеивали карты.

В маленькой комнате за столом сидел незнакомый майор, оказавшийся новым начальником штаба полка.

- Смирнов, - назвался он. - Подождите здесь. Он вошел в соседнюю комнату. Минут пять спустя дверь отворилась.

- Входите, - пригласили меня.

В комнате находились командир полка полковник Блюмин, офицер штаба капитан Игнатов и заместитель командира полка по снабжению майор Рейтаров. Блюмин предложил сесть и, как всегда, справился о здоровье, поговорил о службе, поинтересовался настроением пограничников.

- Мы вот тут посоветовались и решили послать вас на усиление второго батальона, - сказал Блюмин. - Будете исполнять обязанности начальника штаба батальона. Это не повышение для вас. Но думаю, вы правильно воспримете наше решение. Нужен хороший, опытный, твердый начальник штаба во второй батальон. Выбор пал на вас.

Снова в путь. Предстояло разыскать штаб второго батальона, для чего нужно было перебраться с правого фланга 38-й армии на ее левый фланг. Карты у нас не было. Оперативные отделы армий выдавали нам, пограничникам, только карты в пределах своей полосы. Поэтому надо было как-то сориентироваться, так как уже наступали сумерки, а мы оказались в чистом поле. Оглядевшись, увидели впереди село.

Расспросив у местных жителей дорогу, решили заночевать тут, а утром поспешили в Снятын, где находился штаб второго батальона.

Это был чистый зеленый городок, ничем особенно не примечательный. Сотни таких городов разбросаны по украинской земле. Разве что стоял на берегу пограничной реки Прут. До войны в Снятыне была пограничная застава, которую спалили немцы. Одна из улиц встретила нас сиротливым безлюдьем. В домах раскрыты настежь окна и двери, а на белых стенах чернели надписи 'Еврейское гетто'. Тут же валялись спирали колючей проволоки. -Кучками была сложена детская обувь, одежда. Улица заканчивалась оврагом. На краю его особняком стояли три .дома. Тут и обосновался штаб второго батальона. Прочитав предписание, капитан Швидь заметил:

- Ну что ж, очень хорошо, устраивайтесь и принимайте дела у капитана Чернова.

Батальоном капитан Швидь командовал недавно, пришел на эту должность из политотдела полка.

Особенно близко мы познакомились с заместителем командира батальона по снабжению капитаном Иваном Федоровичем Чухановым, не по возрасту подвижным и расторопным. Не знаю, чем приглянулись мы друг другу, но уже не расставались до конца войны, прошли вместе от Снятына до Потсдама. Лучшего хозяйственника и не приходилось встречать за всю войну. В любых ситуациях личный состав батальона был обеспечен всем необходимым. Не хотелось расставаться с Иваном Федоровичем. Но в 1945 году он категорически заявил:

- Ну вот и кончилась война, отпустите меня домой, в Липецк. Я ведь по натуре человек гражданский. Вернусь в свой райпотребсоюз. Буду восстанавливать родной город.

Как ни уговаривали капитана Чуханова остаться в армии, он только улыбался и твердил свое:

- Отпустите, я человек гражданский...

Так в 1946 году и уехал.

Еще приглянулся мне командир одного из взводов резервной заставы, пожилой уже человек лейтенант Мамуков. Было в нем как-то все обстоятельно, прочно, хотя по характеру Мамуков был весельчаком, а по профессии - артистом. Выступал до войны в одном из театров Москвы. Мамуков воевал в гражданскую, после служил в частях особого назначения. Артистические наклонности не мешали лейтенанту Мамукову в совершенстве знать военное дело. Взвод был хорошо сколочен. А бойцы отличались такой же твердостью и таким же жизнелюбием, как и их командир. Помню, как, бывало, пели во взводе. Заходя в какое-либо село, взвод Мамукова всегда запевал. А на привалах чаще других звучало: 'Ой, Днiпро, Днiпро...'

И жители сел, высыпавшие встретить пограничников, нередко плакали, слушая эту песню.

Заставы приняли под охрану участок государственной границы на берегу реки Прут, и батальон представлял собой как бы довоенную комендатуру с центром в Снятыне. Все мы в то время думали, что с выходом к государственной границе нам суждено теперь на ней и остаться. В общем, основания для таких предположений были. Из Военных советов фронтов поступило распоряжение о немедленной организации охраны государственной границы, хотя в то же время, требовалось продолжать охранять. и тыл фронтов и армий.

В те апрельские дни 1944 года мы все же склонны были больше считать, что останемся на этих рубежах. Многие подразделения расположились в уцелевших зданиях бывших пограничных застав, начали их благоустраивать. Обживались другие помещения. На границу высылались все виды пограничных нарядов. Такое происходило не только на участке нашего фронта, но и на участках других фронтов. 'С момента форсирования частями Красной Армии р. Прут, т. е. 3 апреля 1944 г., части войск НКВД, охраняющие тыл 2-го Украинского фронта, немедленно приступили к организации охраны государственной границы, - говорится в одном из документов. - К охране государственной границы было привлечено по одному стрелковому батальону от 24, 123, 124, 128-го погранполков'.

В книге 'Пограничные войска в годы Великой Отечественной войны 1941 1945' есть снимок, на котором запечатлены два пограничника с автоматами, в пограничных фуражках у широкой мутной реки. Ветви деревьев голы. Только сошел снег. На противоположной стороне реки - холмы. Под снимком подпись: 'Снова на границе. Пограничный наряд на берегу р. Прут. Март 1944 г.'

Вот так же вышли на охрану государственной границы по реке Прут весной предпоследнего года войны и пограничники второго батальона. В один из дней я выехал на правый фланг участка, охраняемого батальоном, в село Борщев, где находилась застава, которой командовал лейтенант Иванов. Трепетное было это чувство - снова видеть государственную