существуют все вампиры на земле: их называют 'законы Маскарада', и они направлены на сохранение в тайне существования вампиров.

Лизе-Лотта нарушила все законы сразу... Теперь Раду мог бы убить и Лизе-Лотту, и ее создание за то, что она натворила. Их жизни были целиком в его власти. Но он решил простить. Ведь он избрал Лизе-Лотту своей подругой в вечности! Он не желал ее терять.

А Курт - возможно, он тоже пригодится. Только ему придется пройти очень болезненную процедуру - вторичное инициирование. Потому что не может быть двух Хозяев. Хозяин может быть только один.

И Раду напоил Курта своей кровью...

Ничего ужаснее Лизе-Лотта не видела за всю свою несчастливую человеческую жизнь! Курт корчился в невообразимых муках, все его мускулы сводило судорогой, он катался по каменному полу подземелья и кричал, кричал... Беззвучный крик вампира, который услышать могут только вампиры, оглушил Лизе-Лотту. Он разрывал ее сердце.

Раду предупредил, что Курт может умереть в процессе вторичной инициации. Умереть окончательно.

Может потерять рассудок и память, и даже первая охота не поможет ему вспомнить, кем он был до... Кем он был при жизни. Если это случится - Курт превратится в подобие зомби. Немое, бессмысленное, безразличное ко всему создание. Тогда Раду должен будет его убить - хотя бы из милосердия, которое так же ведомо вампирам, как и людям... Только понимается иначе.

Ну, а третья возможность - то, что Курт еще раз переродится и воскреснет вампиром, подчиняющимся Хозяину. Единственному Хозяину.

Лизе-Лотта плакала кровавыми слезами, глядя на муки Курта. Она забыла обо всех страданиях, которые перенесла по его воле - и по воле таких, как он. Не было больше ни гетто, ни гибели Аарона, ни того кошмарного расстрела, ни капелек крови на его мундире, ни унизительной ночи в венской гостинице... Ничего не было.

Было только ее творение, с которым она была связана незримой пуповиной.

И сейчас эта пуповина рвалась.

А ее творение погибало в ужасных муках.

Курт оказался сильным: он пережил это. В какой-то момент он перестал дергаться и кричать и Лизе- Лотта подумала: все, смерть! Но оказалось - это сон. Обычный сон вампира перед пробуждением для новой жизни.

Раду не позволил Лизе-Лотте уложить Курта в ее гроб. Он положил тело юноши в стенную нишу, проклиная современных людей, у которых не добудешь такой простой вещи, как новый гроб! Когда Курт пробудился, Раду привел для него солдата. Одного из тех, кого Курт хорошо знал при жизни... Но сейчас Курту было все равно. Его сжигал голод.

Лизе-Лотта ревниво наблюдала, как Раду учит Курта всему тому, чему недавно учил ее. Но она уже смирилась. Она поняла: таков закон. Только Раду может делать новых вампиров. Потому что он - Хозяин.

Зато Раду позволил Лизе-Лотте водить Курта на охоту. Для нее уже в этом была радость.

В первую же ночь Курт навестил Магду. И Магда приняла его с распростертыми объятиями. Курт пил ее кровь - а она стонала: 'Возьми меня, возьми меня всю, не хочу без тебя, не хочу...'

Лизе-Лотта стояла рядом с постелью и смотрела.

Потом Курт отодвинулся от полубесчувственной женщины, уступая место Лизе-Лотте.

Курт не потерял ни память, ни разум. Лизе-Лотте даже казалось, что он по-прежнему ее любит. Но перенесенные в момент второй инициации муки оставили на его лице неизгладимую печать... Казалось, он стал старше, хотя обычно, становясь вампирами, люди выглядят моложе, чем были при жизни! Однако красота его ничуть не пострадала. Даже напротив - в нем появился какой-то свет, какая-то утонченность, которых не было при жизни.

Первое время Курт ходил обнаженным: таким он сбежал с прозекторского стола, таким пришел в подземелье. Потом он нашел свою форму и надел ее - он привык ходить именно в форме, старинная одежда не привлекала его. Но, к сожалению, он уже не мог быть таким аккуратным, как при жизни, потому что избрал себе оригинальное место для дневного сна: он вынул плиту из пола рядом с тем местом, где стоял гроб Лизе-Лотты, и зарывался с головой в сырую землю. Теперь от него всегда пахло землей, и на волосах, и на одежде его была земля. Поэтому из всех живых мертвецов замка Карди он выглядел самым мертвым... Только что восставшим из могилы.

Раду обещал совершить набег на местное кладбище и похитить пару гробов из свежих могил.

Все равно настоящим мертвецам гробы ни к чему!

Когда Курт инициировал Магду, напоив ее своей кровью, Лизе-Лотта очень боялась, что Раду теперь уже не простит его и наверняка убьет... Возможно, так и случилось бы, но Курт поступил необычно для вампира: когда Магда пришла к нему на следующую ночь после смерти - обнаженная, бледная, с длинной и глубокой раной на животе, оставленной ланцетом доктора Гисслера, попытавшегося провести очередное вскрытие - когда она пришла, Курт сразу же отвел ее к Раду.

- Я приготовил ее для тебя, Хозяин. Она красива и сильна. Сделай ее одной из нас! Сделай ее своей! Она выдержит. А если нет... Я сам ее убью.

Раду не знал закона, по которому подданный не мог бы добровольно отдать свое творение Хозяину для вторичной инициации.

А Магда действительно была красива! И сильна.

И Раду отворил для нее свои вены.

Позже Лизе-Лотта узнала, что Магда убила доктора Гисслера - ее, Лизе-Лотты, дедушку! - когда он, борясь со странной сонливостью, все-таки попытался вскрыть очередной труп и вонзил ланцет в живот своей ассистентке. Магда убила его - но крови не пила: она просто не знала, как это делается. Изнывая от голода, она пришла туда, куда звало ее чутье. Туда, где ждал ее Хозяин. Странно, но Лизе-Лотта не испытала ничего: ни торжества, ни досады. Ей было даже безразлично, что Магда стала одной из них. Тем более, что Раду поместил ее отдельно: там, где уже спали две его старшие женщины. Сначала Магде пришлось спать в стенной нише. Потом Раду нашел для Магды гроб. Простенький гроб, сколоченный из дощечек и обтянутый промокшей, потемневшей от пребывания в земле тканью. Принес-таки с деревенского кладбища.

А Курт продолжал зарываться в землю возле гроба Лизе-Лотты.

И Лизе-Лотта подозревала, что, несмотря на вторую инициацию, Курт все-таки считает Хозяйкой - ее, а не Раду.

Глава XVIII. Прелестное создание.

Древнее вино оказалось, как ни странно, очень вкусным. Хотя и крепким. Но другого выхода у Джеймса и Гарри не было: жажда становилась невыносимой. Особенно для Джеймса. Его просто выжигало изнутри, и этот сухой жар необходимо было залить жидкостью... Все равно, какой. Лучше, конечно, подошла бы вода. Но воды не было.

Вино и сухари. Ужасная диета! Они оба все время были пьяны.

Гарри боялся, что в таком состоянии он не сможет противостоять вампирам - или гансам - если кто- нибудь из них надумает сюда заявиться. Правда, гансы до сих пор не проявляли интереса к этим подземельям. Когда он стрелял в вампиршу, звук выстрела наверняка был слышен наверху... А может, и нет. В любом случае, им следовало скорее ожидать появления вампиров. А вампирам он показался не слишком- то вкусным. Разве что придется защищать от них Джеймса. Ведь они всегда возвращаются к намеченной жертве. Попробовав раз крови человека, вампир не перестает ходить к нему до самой его смерти.

Джеймсу опьянение, напротив, пошло на пользу. Он был очень слаб - ноги совершенно его не держали, так что Гарри приходилось даже на руках таскать его в темный коридор, где они справляли свои естественные надобности. Но, несмотря на столь тягостное и даже унизительное положение, лорд Годальминг не терял присутствия духа. Даже напротив: куда-то исчезли его задумчивость и рефлексия, и Гарри порой казалось, что перед ним совершенно другой человек мужественный, стойкий, полный искрометного юмора, причем по большей части обращенного против себя же самого... То ли укусы вампиров, то ли опьянение, то ли все вместе взятое, весьма благотворно сказалось на характере Джеймса. Рядом с таким человеком Гарри куда легче было переносить выпавшие на его долю испытания.

Они без конца спорили: когда ожидать нападения вампиров - когда по часам будет ночь или же в любое время, благо в подземелье царит кромешная тьма? Джеймс считал, что вампиры должны придерживаться