быть вместе – что может быть ужаснее! Мы стали бы притчей во языцех. Так значит, вы отправляетесь в Нортенгер? Я безумно рада за вас. Говорят, это одно из чудеснейших старинных местечек в Англии. Надеюсь, вы мне его опишете во всех подробностях?

– Во всяком случае, постараюсь. Но кого вы высматриваете? Вы ждете ваших сестер?

– Никого я не высматриваю. Куда-нибудь же нужно смотреть. И вы догадываетесь, как трудно мне следить за собой, когда мои мысли витают так далеко. Я безумно рассеянна. Наверно, я самое рассеянное существо на земле. Тилни считает, что натуры определенного склада всегда бывают такими.

– Но мне показалось, Изабелла, вы что-то хотели мне сказать?

– Ах да, конечно! Вот вам и доказательство моих слов. Бедная моя головушка! Я об этом просто забыла. Дело в том, что я получила сегодня от Джона письмо. Вы догадываетесь, о чем?

– Нет, право, не догадываюсь.

– Любовь моя, не будьте такой притворщицей. О чем же он мог писать, как не о вас? Вы же знаете, он по уши в вас влюблен.

– В меня? Изабелла, дорогая!..

– Ну, моя радость, это же просто глупо! Скромность и все такое хороши в свое время. Но, право, некоторая прямота и честность тоже иногда могут украсить человека. Я не понимаю, для чего так переигрывать. Как будто вы напрашиваетесь на похвалы. Он ухаживал за вами настолько явно, что это заметил бы и ребенок. А всего за полчаса до отъезда Джона из Бата вы его недвусмысленно поощрили! Об этом говорится в его письме. По его словам, он как бы сделал вам предложение, а вы отнеслись к его чувству с большой симпатией. Теперь он хочет, чтобы я за него перед вами похлопотала и передала вам самые нежные приветствия. Так что играть в неведение больше уж ни к чему.

С возможной искренностью Кэтрин выразила удивление по поводу упрека Изабеллы, заявив, что ни малейшим образом не подозревала о влюбленности мистера Торпа, а потому никак не могла в этом его поощрять.

– Если говорить о знаках внимания с его стороны, то, даю вам честное слово, я ни разу их не заметила, не считая случая, когда он по приезде тотчас пригласил меня танцевать. А что касается сделанного им предложения или чего либо подобного, то здесь произошла необъяснимая ошибка. Я не могла бы, вы понимаете сами, не правильно понять его в таком деде И я торжественно заявляю – и, как никогда хочу, чтобы вы мне поверили, – что между нами не было сказано ни слова в этом роде. За полчаса до его отъезда из Бата? Чистое недоразумение! В тот день, когда он уехал, я его даже не видела.

– Но вы его точно видели! Вы провели тогда в Эдгарс-Билдингс целое утро, – помните, когда пришло согласие вашего отца? И я убеждена, что вы с Джоном незадолго до того, как ушли от нас, оставались в гостиной вдвоем.

– Вы убеждены? Что ж, если вы это говорите, так оно, наверно, и было. Я, хоть убей, не припоминаю. Мне теперь кажется, что тогда я была у вас и, возможно, видела его вместе со всеми. Но чтобы мы провели с ним какое-то время наедине!.. Об этом, во всяком случае, не стоит спорить, – что бы ни было с его стороны, но ведь сама я даже об этом не помню. И значит, вы можете быть уверены, что я не думала, не ждала и не желала ничего подобного. Мне очень жаль, что он ко мне почувствовал склонность. Но поверьте, я к этому совершенно не стремилась и ничуть об этом не догадывалась. Ради Бога, поскорее раскройте ему глаза и напишите, что я прошу у него прощения, то есть... Я даже не знаю, что я должна выразить, но пусть он поймет меня правильно. Я не могла бы говорить неуважительно о вашем брате, Изабелла. Но вы ведь знаете, что если я способна думать о каком-то человеке больше, чем о других, то это не он. – Изабелла молчала. – Дорогая моя, вы не должны на меня сердиться. Я не допускаю мысли, чтобы ваш брат был сильно мной увлечен. И вы же знаете, мы все равно станем сестрами.

– Да, да, – (покраснев), – сестрами можно стать по-разному. Но что же я хотела сказать? Значит, вы, моя дорогая, твердо настроены против бедного Джона, не так ли?

– Я решительно не в состоянии ответить на его чувства и столь же решительно утверждаю, что никогда не хотела их возбудить.

– В таком случае я, конечно, не буду вас больше этим донимать. Джон хотел, чтобы я с вами поговорила – я выполнила его просьбу. Но признаюсь, как только я прочла его письмо, я отнеслась ко всему этому, как к очень неразумному и неосмотрительному намерению, осуществление которого едва ли осчастливило бы вас обоих. На что бы вы жили, если бы вы сошлись? Конечно, у каждого из вас что-то есть, но семью в наше время прокормить не так-то просто. И что бы там ни утверждали романтики, без денег не ступишь и шага. Мне кажется, Джон мог бы об этом подумать. Наверно, мое последнее письмо до него не дошло.

– Значит, вы меня оправдываете? Вы убедились, что я отнюдь не собиралась обманывай вашего брата и до этой минуты даже не подозревала, что ему нравлюсь?

– Ну, что касается этого, – ответила Изабелла со смехом, – я не берусь судить о ваших прошлых мыслях и планах. Вам лучше знать. Безобидное кокетство или нечто подобное случается просто так – всегда можно посулить больше, чем собираешься дать. Но вы можете быть уверены, я последняя стала бы вас осуждать. В молодости, в шутку, все это вполне допустимо. То, что показалось сегодня, может не показаться завтра. Возникают новые обстоятельства, меняются мнения.

– Но мое мнение о вашем брате никогда и не менялось. Оно всегда было одним и тем же. Вы говорите о том, чего не было.

– Кэтрин, дорогая моя, – не обращая внимания на ее слова, продолжала Изабелла, – ни за что на свете я не стала бы торопить вас с помолвкой, прежде чем вы бы разузнали, на что вы идете. Я бы не нашла себе оправдания, уговаривая вас, из стремления угодить Джону – лишь оттого, что он мой брат, – и жертвуя вашим счастьем. К тому же, возможно, он будет столь же счастлив без вас, ибо люди редко знают, чего хотят, особенно молодые, – они так удивительно изменчивы и непостоянны. Я спрашиваю себя: почему счастье брата должно для меня быть дороже счастья подруги? Вы знаете, как я высоко ставлю дружбу. Но прежде всего, Кэтрин, любовь моя, не торопитесь, запомните мои слова – если вы поспешите, нам придется жалеть об этом всю жизнь. Тилни говорит, что ни в чем люди так часто не заблуждаются, как в оценке собственных привязанностей. И я полагаю, он прав. Кстати, вот и он сам! Но какое это имеет значение, – он нас, конечно, не заметит.

Подняв глаза, Кэтрин увидела капитана Тилни. Болтая с подругой, Изабелла неотрывно за ним следила и вскоре перехватила его взгляд. Он сейчас же к ним подошел и занял место, которое она молча ему предложила. Его первые слова заставили Кэтрин вздрогнуть. Хотя он говорил шепотом, она смогла уловить:

– Итак, вы всегда под надзором, личным или по поручению!

– Фи, какие глупости! – так же тихо ответила Изабелла. – Что вы хотите сказать? Насколько я могу судить, мое поведение достаточно независимо.

– Хотел бы я, чтобы независимым было ваше сердце. Это бы меня больше устраивало.

– Сердце? Вот как! Какое вам дело до сердец? Среди мужчин нет ни одного, кто бы обладал сердцем!

– Если у нас нет сердец, у нас есть глаза. Они-то и заставляют нас страдать.

– Ах, глаза? Я вам сочувствую. Очень жаль, что они видят во мне что-то столь неприятное. Мне лучше сесть по-другому. Ну как, – (повернувшись к нему спиной), – это вас устроит? Надеюсь, ваши глаза теперь не страдают.

– Никогда не страдали так сильно. Краешек цветущей щеки все же виден – слишком много и в то же время слишком мало.

Кэтрин слышала все. Слушать это больше ей было невмоготу. Она не понимала, как Изабелла все это терпит. Почувствовав ревность за брата, она встала, сказав, что должна подойти к миссис Аллен, и предложила подруге прогуляться. Но Изабелла была к этому не склонна. Она безумно устала, ей осточертело без толку фланировать по Галерее, и она боится, уйдя отсюда, пропустить сестер, которых ждет с минуты на минуту. Так что обожаемая Кэтрин должна ее извинить и спокойно присесть с ней рядом. Но Кэтрин тоже могла быть упрямой. И когда вскоре к ним подошла миссис Аллен и спросила ее, не пора ли им отправляться домой, она покинула с ней Галерею, оставив Изабеллу в обществе капитана Тилни. Уходила она с большой тревогой. Капитан Тилни, казалось, был близок к тому, чтобы влюбиться в Изабеллу, а Изабелла бессознательно его поощряла. Разумеется, бессознательно, ибо ее привязанность к Джеймсу была столь же несомненной и признанной, как и их помолвка, Сомневаться в ее искренности и добрых