— Всему свое время, Алан, — ответил я. — А сейчас серьезная минута. Что тебе удалось узнать? Можешь говорить прямо, Катриона наш друг.

— Я ходил понапрасну, — сказал он.

— В таком случае мы, пожалуй, преуспели больше, — сказал я. — По крайней мере тебе во многом надо разобраться. Видишь? — продолжал я, указывая на корабль. — Это «Морской конь», и командует им капитан Пэллисер.

— Я и сам его узнал, — сказал Алан. — Этот корабль причинил мне довольно хлопот, когда стоял в Форте. Но чего ради он подошел так близко?

— Сперва послушай, для чего он здесь, — начал я. — Он доставил вот это письмо Джемсу Мору. А почему он не уходит, когда письмо передано, что в этом письме, отчего за дюнами прячется офицер и один он там или нет — в этом уж ты разбирайся сам.

— Письмо Джемсу Мору? — переспросил Алан.

— Вот именно, — подтвердил я.

— Ну, я могу добавить к этому еще кое-что, — сказал Алан. — Ночью, когда ты крепко спал, я слышал, как он разговаривал с кем-то по-французски, а потом хлопнула дверь.

— Алан! — воскликнул я. — Да ведь ты же всю ночь проспал как убитый, я этому свидетель.

— Никогда нельзя знать, спит Алан или не спит! — объявил он. — Однако дело, кажется, прескверное. Поглядим-ка, что тут написано.

Я отдал ему письмо.

— Катриона, — сказал он, — простите меня, дорогая. Но на кон поставлена моя шкура, и мне придется сломать печать.

— Я сама этого хочу, — сказала Катриона.

Он вскрыл письмо, пробежал его глазами и взмахнул рукой.

— Вонючий хорек! — воскликнул он, скомкал бумагу и сунул ее в карман.

— Ну, надо собирать пожитки. Здесь меня ждет верная смерть.

И он повернул к постоялому двору.

Первой заговорила Катриона.

— Он вас продал? — спросила она.

— Да, дорогая, продал, — ответил Алан. — Но благодаря вам и Дэви я еще могу от него ускользнуть. Мне бы только сесть в седло! — добавил он.

— Катриона поедет с нами, — сказал я. — Она больше не может оставаться с этим человеком. Мы обвенчаемся.

Она крепко прижала к себе мою руку.

— Вот, значит, как! — сказал Алан, оглядываясь. — Ну, что ж, сегодня вы оба славно поработали! И должен тебе сказать, дочка, из вас получится прекрасная пара.

Он привел нас к мельнице, и я увидел моряка, который затаился и следил за берегом. Мы, конечно, подошли к нему с тыла.

— Смотри, Алан! — сказал я.

— Тес! — остановил он меня. — Это уж моя забота.

Моряк, вероятно, был оглушен шумом мельницы и не замечал нас, пока мы не подошли к нему почти вплотную. Но вот он повернулся, и мы увидели, что это здоровенный красномордый детина.

— Я полагаю, сэр, — сказал Алан, — вы говорите по-английски?

— Non, monsieur! [8] — ответил он с ужасным акцентом.

— Non, monsieur! — передразнил его Алан. — Так вот как вас учат французскому на «Морском коне»? Ах ты мошенник, болван, дубина, вот я сейчас попотчую шотландским сапогом твою английскую задницу!

И прежде чем тот успел пуститься наутек, Алан бросился на него и дал ему такого пинка, что он ткнулся носом в землю. Потом он, шатаясь, встал на ноги и кинулся в дюны. Алан следил за ним со зловещей улыбкой.

— Пора и мне уносить ноги из этих краев! — сказал Алан. И он бегом бросился к задней двери гостиницы, а мы не отставали от него.

Войдя в одну дверь, мы по воле случая столкнулись нос к носу с Джемсом Мором, который вошел в другую.

— Ну-ка! — сказал я Катрионе. — Быстрей! Беги наверх и собирай вещи. Это зрелище не для твоих глаз.

Джемс и Алан стояли теперь лицом к лицу посреди длинной комнаты. Чтобы добраться до лестницы, Катрионе пришлось пройти мимо них, а поднявшись на несколько ступеней, она обернулась и еще раз взглянула на Джемса и Алана, но не остановилась. На них и в самом деле стоило посмотреть. Алан был бесподобен, его лицо сияло любезностью и дружелюбием, за которыми сквозила угроза, и Джемс, почуяв опасность, как чуют пожар в доме, приготовился к неожиданностям.

Нельзя было терять времени. На месте Алана в этой глуши, окруженный врагами, сам Цезарь мог бы испугаться. Но Алан остался верен себе: он начал разговор в своем обычном насмешливом и простодушном тоне.

— Нынче у вас, кажется, опять выпал удачный денек, мистер Драммонд, — заметил он. — А не скажете ли вы нам, что у вас было за дело?

— Дело это личное, его не объяснить в двух словах, — ответил Джемс. — Время терпит, и я все расскажу вам после обеда.

— А вот я в этом не уверен, — сказал Алан. — Я так полагаю, что это будет сейчас или никогда. Видите ли, мы с мистером Бэлфуром получили важные известия и собираемся в путь.

В глазах Джемса мелькнуло удивление, но он сохранил твердость.

— Мне довольно сказать одно слово, чтобы вы отказались от своего намерения, — сказал он. — Стоит лишь объяснить мое дело.

— Так говорите же, — сказал Алан. — Смелей! Или вы стесняетесь Дэвида?

— Мы оба можем разбогатеть, — сказал Джемс.

— Да неужто? — воскликнул Алан.

— Уверяю вас, сэр, — сказал Джемс. — Речь идет о сокровище Клуни.

— Не может быть! — воскликнул Алан. — Вы чтонибудь узнали про сокровище?

— Я знаю место, где оно спрятано, мистер Стюарт, и могу показать вам,

— сказал Джемс.

— Вот это удача! — сказал Алан. — Не напрасно я приехал в Дюнкерк. Стало быть, в этом заключалось ваше дело, да? Надеюсь, мы все поделим поровну?

— Да, сэр, в этом и заключалось дело, — подтвердил Джемс.

— Так, так, — сказал Алан и продолжал все с тем же детским любопытством: — Стало быть, оно не имеет отношения к «Морскому коню»?

— К чему? — переспросил Джемс.

— И к тому малому, которого я только что угостил пинком возле мельницы? — продолжал Алан. — Ну нет, приятель! Я вывел тебя на чистую воду. Письмо Пэллисера у меня в кармане. Ты пойман с поличным, Джемс Мор. Ты никогда больше не сможешь смотреть в глаза честным людям!

Джемс был ошеломлен. Секунду он постоял неподвижно, весь бледный, потом затрясся от ярости.

— Это ты мне говоришь, выродок? — заорал он.

— Грязная свинья! — воскликнул Алан и нанес ему такой сильный удар в лицо, что хрустнула челюсть, и еще через мгновение их клинки скрестились.

Когда лязгнула сталь, я невольно попятился прочь от дерущихся. Но тут я увидел, что Джемс едва отразил выпад, который грозил ему верной смертью; в голове у меня застучала мысль, что он ведь отец Катрионы и, можно сказать, почти мой отец, и я со шпагой в руке бросился их разнимать.

— Прочь, Дэви! Ты что, рехнулся? Прочь, черт бы тебя побрал! — взревел Алан. — Иначе кровь твоя падет на твою же голову!

Дважды я отводил их клинки. Меня отшвырнули к стене, но я снова бросился между ними. Они не обращали на меня внимания и кидались друг на друга, как звери. Уж не знаю, как меня не проткнули насквозь или сам я не проткнул одного из этих рыцарей, — все это было будто во сне; но вдруг я услышал