мы пять или шесть миль ехали до одной реки в дельте Волги. На другом ее берегу начинался Казахстан. Европу от Азии отделяла всего одна паромная переправа. На пароме, кроме всех нас, уместились еще два грузовика. На европейской стороне переправы имелся специально построенный бетонный причал; на азиатской стороне не было ничего. Капитан подвел паром прямо к песчаной отмели, открыл перегородку, и мы вывели мотоциклы на берег.
Все сразу стало другим. Мы перешли казахскую границу — ряд обшарпанных лачуг — и оказались перед приветственной делегацией. Там был Эрик, наш местный связной, с которым мы несколько раз встречались еще в Лондоне, а рядом с ним стоял местный мэр. Две девушки в национальных костюмах держали подносы с верблюжьим кумысом. На вкус он был какой-то шипучий, как газированный йогурт из козьего молока. Я с трудом его проглотил. К счастью, на закуску дали по кусочку хлеба, но бог знает, какой противный оказался этот кумыс. Когда с формальностями было покончено, мы в сопровождении полицейской машины отправились на обед к мэру, где нас снова стали уговаривать выпить водки. Но мы поставили себе цель проехать еще двести миль до Атырау и очень спешили. Нам даже пришлось извиниться и попросить не затягивать с обедом. Пока мы его ждали, появился местный фольклорный ансамбль: женщина с гитарой, еще две женщины в национальных костюмах и мужчина в темном костюме с балалайкой. Необходимость хлопать в ладоши не давала скучать. Потом принесли чай, очень хороший чай, как в Англии. Нам стало хорошо, мы почувствовали себя как дома.
«Здесь везде чай такой хороший?» — спросил я у мэра. Эрик перевел его ответ: «Чай на завтрак. Чай на обед. Чай на ужин. Без чая казах умрет».
«Как далеко отсюда до Алма-Аты?» — спросил я. Этот город был нашей следующей большой остановкой.
«Больше трех тысяч километров», — ответил Эрик.
«Ничего себе! Три тысячи километров, бог ты мой!» Это две трети пройденной дистанции. До Праги ближе, чем до Алма-Аты, бывшей столицы и коммерческого центра страны.
«До середины пути дороги неплохие, — сказал Эрик. — Но от Атырау до Аральского моря они просто ужасные».
«Ужасные? — переспросил Эван. — Для нас чем хуже — тем лучше».
Мэр настаивал, чтобы всю дорогу до Атырау, куда мы должны были добраться к вечеру, нас сопровождал полицейский эскорт. Но после долгих препирательств он сдался и позволил нам отчалить одним. Мы планировали делать по двести миль в день, но дорога сразу превратилась в гравийный проселок — настоящий кошмар мотоциклиста. Изредка попадались асфальтированные участки, но с таким покореженным асфальтом, что даже по гравию ехать было легче.
«Смотри под колеса, парень, — сказал я по интеркому. — Там песок, осторожнее».
«350 км в день, говоришь? — ответил Эван. — Ага, как же».
Если дорога будет такой до самого конца, я, честное слово, в ужасе. Не ожидал, что дорога настолько плохая с самого начала. А по словам Эрика, эта дорога еще ничего. Потом все будет гораздо хуже. Я был в шоке.
«Похоже, путь ждет нелегкий, — это Эван сказал по интеркому. — Мы всего десять минут в Казахстане, а я уже выжат как лимон. Как остальные? Нормально? Клаудио? Ты живой, Клаудио? Чарли, давай ты поведешь, а?»
«Что, простите?» — переспросил я.
«Выйди вперед, пожалуйста, — попросил Эван. — Не хочешь?» «Сам туда иди, — ответил я. — Мне и здесь неплохо». «Ну ладно…»
ЭВАН: Мы осторожно продвигались вперед. Где-то километров через двадцать дорога вообще исчезла, и мы оказались на кочковатой, еле заметной тропинке, которая шла под уклон. Асфальт появился снова только через несколько километров. «Боже мой, — подумал я, — нам по этой стране нужно проехать такое расстояние, а мы еле тащимся». Кто же знал, что все будет настолько плохо. Мне стало нехорошо — я понял: мы, похоже, серьезно попали.
Зато окружающий ландшафт поражал великолепием. Сплошная бесконечная пустота. Мы увидели первого верблюда: он стоял посреди дороги и смотрел на нас, когда мы проезжали мимо. В носу у него было кольцо — значит, есть хозяин, и верблюд был стреножен — чтобы не убежал далеко. Не очень-то ласковое обращение с животным.
«Давайте остановимся», — предложил Клаудио, которому, как обычно, хотелось поснимать. Пока Клаудио готовил камеру, мы с Чарли побродили вокруг, прикинувшись Дэвидом Аттенборо — знаменитым английским натуралистом и ведущим телепрограмм о живой природе.
«Мы с вами находимся в самых дебрях Казахстана, — прошептал Чарли с придыханием, копируя его манеру говорить. — И рядом со мной стоит очень редкий верблюд. Кэмел кэмелодокус».
Плюх! Верблюд, равнодушный к нашему кривлянию, сделал кучку на дорогу.
«Это я его так напутал», — сострил я. Мы огляделись вокруг. Нас окружала пустыня. С одной стороны виднелось несколько убогих строений, но кроме них там больше ничего не было. Мотоциклы стояли рядом, а до самого горизонта тянулась гравийная дорога. «Ну разве это не прекрасно! — сказал я. — Прямо как обложка книги Теда Саймона». Именно эта книга, «Путешествия Юпитера», вдохновила меня на путешествие. На меня произвела неизгладимое впечатление история о том, как Тед в 70-е годы четыре года путешествовал на мотоцикле по всему миру. На той обложке был изображен Тед, наклонившийся над рулем 500-кубового Triumph Tiger на фоне африканского бездорожья. «Идеальная картинка, — сказал я, показав на мотоциклы. — Этим все сказано. Давай сфоткаем».
Клаудио опустил камеру, пока мы с Чарли вставали перед мотоциклами. «Знаешь, нам обязательно нужно ехать дальше одним, — сказал я. — Ты, я и Клаудио. Без команды. Только мы. Совсем одни. Так гораздо лучше».
Мы подождали, пока мимо проедет грузовичок. Потом из-за спины Клаудио появилась белая «Лада» и остановилась рядом с ним. В машине сидели четыре человека: двое спереди и двое сзади.
«Zdravstvuite», — поздоровались мы по-русски. Пассажиры «Лады» улыбнулись в ответ. Водитель открыл дверцу, посмотрел сначала на камеру, потом на Клаудио. И как только я собрался завести обычную песню «Мы едем вокруг света на мотоциклах», один из парней на заднем сиденье так нагнулся, что у него даже куртка со спины съехала на плечи. Парень вытащил пистолет и навел его сначала на Чарли, потом на меня. Я смотрел прямо в дуло. Он целился в меня, как мне показалось, целую вечность. «Вот черт, — подумал я, — только не это». Неизвестно, чем все кончится. Я решил, что они хотят забрать у нас камеру, или ограбить, или еще чего похуже. Но тут парень с пистолетом расхохотался. Я увидел два ряда золотых зубов. Водитель захлопнул переднюю дверь, и они унеслись, а я остался стоять и дрожать как осиновый лист. Этот человек решил безобидно пошутить, а для меня это была смертельная угроза.
«Ну, ни хрена себе!» — сказал Чарли, похлопывая себя по груди, будто бы говоря: у меня чуть инфаркт не случился.
«Странный парень», — сказал Клаудио, смеясь. Ему показалось, что это весело. «Он целился в тебя». «Блин… — сказал я. — Я же стоял и смотрел в дуло».
«Ничего подобного, — возразил Чарли. — Он целился в меня. Это я смотрел в дуло. А как можно смотреть прямо в дуло, если целятся не в тебя?»
«Ладно, брось, — сказал Клаудио, пожав плечами. — Он просто пошутил».
Нашему, как всегда прагматичному Клаудио стояние под дулом заряженного пистолета не показалось очень необычным. Он вел съемки в зонах военных действий с 80-х, и даже сам брал интервью у Усамы Бен Ладена, задолго до того, как все мы о нем узнали. Но мы с Чарли были в шоке, даже продолжать путешествие как-то сразу расхотелось. Еще раньше появились подозрения, что закона и порядка в Казахстане будет еще меньше, чем на Украине. Джейми Лоутер-Пинкертон говорил, что в этих краях у каждого уважающего себя мужчины есть оружие. Это здесь как знак благосостояния. Для большинства местных жителей иметь оружие — все равно что иметь собаку. Но от этого знания легче не становилось. Разве нормально шутки ради наводить пистолет на совершенно незнакомого человека? Мы снова сели на мотоциклы, и я постарался отогнать тревожную мысль подальше, но так и не смог выбросить ее из головы еще много часов. Всего за несколько минут до того мы обсуждали, стоит ли прощаться с командой. Но сейчас каждая проезжающая мимо машина воспринималась мной как потенциальная угроза, и я сильно
