вместе проехали два или три круга — каждый следующий все быстрее и быстрее. Это было здорово, я многому научился. А потом мы остановились, и когда англичанин снял шлем, я увидел, что ему было лет 65. Он снимал квартиру неподалеку от трассы и оставлял там свой GSX-R. На обычной дороге он наездил всего миль четыреста или пятьсот, а остальные из девяти тысяч миль на счетчике были сделаны на Нюрбургринге. И таких людей тут до черта: свои мотоциклы или спортивные машины они оставляют прямо здесь, иногда снимают на лето квартирку поблизости и приезжают на трек каждые выходные. Одним словом — «кольцоголовые».
После ланча мы осмотрели трассу, обойдя ее по периметру, поговорили с другими мотоциклистами, коротая время до пяти часов — когда трасса открывалась для публики.
«А куда вы едете? — спросила нас группа немецких мотоциклистов. — В Италию?»
«Нет, не в Италию. По большому счету, едем в Нью-Йорк», — ответили мы.
«А?.. Что?.. Как это?», — переспросили нас хором. У них были очень забавные выражения лиц, пока мы не объяснили наш путь.
ЭВАН: Просто так болтаться и ничего особенного не делать — большое удовольствие. Совершенно новым для меня стало даже то, что я мог переодеться в собственную одежду, не спеша пообедать, посидеть днем в баре, спокойно записать кое-что и целый день отдыхать, и никто никуда меня не требует, и не звонит телефон. Блаженное безделье весь день напролет. Расслабься и живи. Нереальное ощущение.
Мы нашли хорошую обзорную позицию на одном быстром двойном правом повороте. Правда, было довольно мучительно смотреть на мелькающие мотоциклы, которые преодолевают все эти 14 с лишним миль, 44 правых поворота, 48 левых, длинные прямые, крутые подъемы и прочие превратности трассы, проходящей через четыре деревни. Чарли почти заболел — так ему хотелось сесть за руль и проехать ее самому. «Это почти как у тебя с сигаретами. Изо всех сил стараюсь держать себя в руках, — сказал он. — Вот сейчас пойду и куплю билет!.. Нет, не пойду… Нет, пойду!.. Нет, не пойду».
«Смотри! — закричал я, перекрикивая рев моторов. — В той легковушке целое семейство: папаша с мамашей впереди, а двое киндеров привязаны к заднему сиденью!» Сразу за ними сломя голову летел молодой парень на маленьком потрепанном хэтчбеке. Машину он при этом вел довольно-таки небрежно, высунув локоть из окна, удерживая руль одной левой и болтая с сидящим рядом пассажиром. Потом мимо нас не спеша проехал мотоциклист с девушкой на заднем сиденье.
«А-а-а-а», — простонали мы хором. Было что-то очень трогательное в этом парне, осторожно объезжающем кольцо. Он напомнил нам о женах и детях, оставшихся дома. «Смотреть не могу», — сказал я.
«Волнующее, конечно, зрелище, аж плакать хочется — парень катает девушку на мотоцикле. У меня даже ком в горле встал».
Но Чарли все жаждал выйти на трассу сам. «У меня на гонках всегда такое странное чувство появляется, — рассказывал он. — Как будто что-то внутри тащит к мотоциклу, приговаривая: «Ну, давай же! Залезай на машину, поедем прокатимся!» — а я пытаюсь этому сопротивляться».
«Раз тебе так уж сильно хочется — пойди и купи билет, — сказал я грустным голосом при виде таких страданий. — Заклей брючины скотчем и катайся. А я поеду дальше один, если с тобой что-то случится…»
Но Чарли устоял перед этим искушением, в том числе и благодаря обещанию приехать на кольцо осенью, уже после кругосветки. Вечером мы еще поднялись к Нюрбургскому замку, построенному в двенадцатом веке и возвышающемуся над гоночным кольцом. По нашему общему мнению, день прошел просто отлично. Я начал понимать, что путешествие было затеяно еще и для того, чтобы вырваться из привычного окружения и поболтаться по разным местам, как мы это делали в детстве с друзьями, когда собирались вместе и шлялись по городу. В голове все еще не укладывалась мысль, что все так и будет следующие три с половиной месяца. Конечно, что-то будет и по-другому, и чем дальше, тем наверняка станет труднее. Но я понимал: мне ужасно повезло с этой поездкой. «Боже, красота-то какая!» — сказал я, ни к кому особо не обращаясь.
ЧАРЛИ: На следующее утро мы решили за один перегон сделать 750 км до Праги. Наевшись накануне вечером сытной немецкой еды и запив это дело несколькими кружками крепкого кофе, ночью мы спали плохо. Поэтому нам очень понравилась идея не делать запланированную остановку в немецком Бамберге, а вместо этого провести лишний день в Праге. Так лучше получится прийти в себя. Мы двинулись в путь с утра пораньше, чтобы не торопиться. В полдень уже въезжали в Бамберг — красивый средневековый город, окруженный крутыми холмами. На их вершинах стояли живописные замки, словно перенесенные сюда из сказок братьев Гримм. Останавливаться в Бамберге на обед мы не стали — было слишком много туристов, зато сделали остановку за городом, чтобы обсудить дальнейший маршрут. И тут выяснилось, что все утро нас мучает одна и та же проблема.
«Что-то мне не хочется ехать в эту Прагу, — поделился Эван. — Вот сейчас я еду на мотоцикле с лучшим другом, мы путешествуем по разным местам. А в Праге нас ждут Расс и Дэвид, чтобы начать снимать фильм. Я как будто возвращаюсь из отпуска: очередной рабочий день на площадке — а ведь именно от этого стараюсь уйти. К тому же, вчетвером все гораздо сложнее — по любому вопросу у каждого появляется свое мнение».
Я чувствовал то же самое. Может, причиной этих мыслей стала съеденная накануне огромная свиная ножка или тот крепкий кофе. Всю ночь меня мучили тревожные сны о предстоящей встрече, особенно с Клаудио фон Планта — нашим оператором. Мы снова оказались перед знакомой дилеммой. Считалось, что самое главное — сама поездка. Документальный фильм стоял на втором плане и был всего лишь средством достижения цели. Но когда путешествие снимают на видео, все в нем — маршрут, обстоятельства, логистика — каким-то образом меняется просто потому, что оказывается на пленке. Прошло всего два с половиной дня, но снимать друг друга нам уже до смерти надоело, это мешало путешествию. Поэтому и пришлось принять решение о постоянном участии в нем Клаудио. А это означало конец мечте о двух беспечных друзьях и большой дороге. Как только Клаудио окажется рядом, всякая съемочная ерунда будет вмешиваться в наше романтическое приключение еще больше.
Была и еще одна проблема: накануне отъезда из Лондона Клаудио завалил экзамен по вождению мотоцикла. Должность нашего оператора он получил в самый последний момент, рассказав еще про свои водительские способности. Конечно, он с мотоциклом дружит — почти двадцать лет в седле. Вот только в седле мопеда, а не большого BMW с объемом двигателя 1150 см
Напряженно размышляя, мы почти не заметили, как пролетели последние километры немецкой идеальной дороги, которая вели нас к чешской границе мимо декоративно красивых, как с картинки, домиков и через Баварский Лес. Только остановившись перед чешским пограничником, мы осознали: порядок и безопасность Западной Европы заканчиваются. «У меня мурашки по коже», — закричал я по радиосвязи, когда наши мотоциклы въехали на территорию Чехии.
«У меня тоже, — ответил Эван. — Наверное, это из-за неизвестности впереди — и так будет до самой Аляски». Готовясь к путешествию, мы старательно учили русский, но дальше нескольких общих фраз дело не пошло. А что касается чешского, украинского, казахского и монгольского — на этих языках мы не знали ни слова.
Первое, что бросилось в глаза на въезде в Чехию — это проститутки, заполонившие по всей длине обочину дороги, ведущей от границы. Всего за пару миль нам встретилось с полдесятка девиц, которые прохаживались по придорожным стоянкам или стояли на обочине. Одно из зданий приграничного городка было украшено неоновой вывеской «Клуб радости: удовольствие нон-стоп» — там явно был бордель. Мы были в шоке, и даже не по моральным соображениям. Просто в этот момент сразу стал понятен резкий
