Анжелика начала размышлять о смерти, потустороннем мире, об яде в ампуле, покоящейся под лилиями в пруду, но потом вспомнила, что говорил ей Дегре, когда они расстались:

— Не думайте больше о пепле, развеянном по ветру. Каждый раз, когда вы будете думать об этом, — вам захочется умереть.

И вот, следуя совету Дегре, Анжелика отодвинула от себя мысли о смерти.

— Надо успокоиться, — говорила она себе. — Молин предупредил меня о том, что вначале мне будет плохо…

Голова маркизы была в огне, она не знала, как избавиться от нестерпимой боли во всем теле. Луч луны, падающий в окно, вдруг превратился в видение поэта. Клода ле Пти в остроконечной шляпе.

— Клод, — позвала Анжелика. Но поэт уже исчез.

Анжелика очнулась, прислушалась. Тишина леса обволокла невидимой дымкой белоснежный замок дю Плесси-Бельер. В комнате рядом раздавался храп слуги. В доме слышалось улюлюканье совы и вой шакала. Эти звуки наполняли таинственностью стены замка.

Анжелика попыталась заснуть. Что ж, ей не повезло в первую брачную ночь, но зато она стала мадам маркизой дю Плесси де Бельер.

Однако утром к ней пришло новое решение, более практичное, чем самоубийство. Немного приведя себя в порядок, чтобы не видела Жавотта, Анжелика спустилась по лестнице.

Напудрив лицо и шею и переодевшись, она узнала, что маркиз с рассветом уехал в Париж, а затем в Версаль, где собирался весь двор в преддверии летних праздничков. У мадам дю Плесси вскипела кровь от гнева. Неужели Филипп думает, что его жена будет сидеть дома, в деревне, пока он будет развлекаться в Версале? Этому не бывать!

Через четыре часа карета, запряженная шестеркой лошадей, ехала по мощеной дороге из Пуату. Несмотря на усталость, маркиза дю Плесси, непреклонная в своей воле, ехала в Париж. Не смея показаться на глаза Молину, она оставила ему письмо, в котором поручала ему детей, Барбу и кормилицу.

Приехав в Париж, Анжелика сразу же направилась к своей подруге, Нинон де Ланкло.

Знаменитая куртизанка вот уже три месяца была верна герцогу Гассенпьеру. Сейчас герцог был при дворе.

Двое суток мадам дю Плесси пролежала в кровати с пластырем, мазями и компрессами на израненном теле. Нинон она сказала, что попала в аварию на дороге и якобы ее карета разбилась. Но так как Нинон была умная женщина, то не задавала лишних вопросов, умело делая свое дело, приводя в порядок подругу.

Куртизанка сказала, что день назад видела Филиппа, приехавшего из Пуату. Он направился в Версаль. Там, под сенью замка, была предусмотрена целая программа развлечений: балет, комедии, прогулки, фейерверки. Было много приглашенных, а те, кто не попал в список, кусали себе локти.

Сидя у изголовья Анжелики, Нинон говорила, что покой позволит ей обрести цвет лица, какой нужен в Версале. Здесь, в своем отеле, в квартале дю Марэ, Нинон де Ланкло была королевой, а не придворной. Ей достаточно было знать, что король часто по тому или иному поводу говорил:

— А что сказала бы по этому поводу красотка Нинон?

Ее скандальная репутация запрещала по этикету ей быть принятой в Версале.

— Когда вы будете в Версале, милочка, — говорила она Анжелике, — не забывайте меня.

Куртизанка не завидовала Анжелике, а радовалась за нее. Легким кивком головы мадам дю Плесси дала понять подруге, что не забудет ее. Через несколько дней все синяки и раны на теле Анжелики зажили. Она была готова ехать в Версаль.

— Благословите меня, — сказала она Нинон де Ланкло, выходя из отеля.

— Все будет хорошо, не волнуйтесь, — сказала Нинон и на прощание обняла подругу.

21 июня 1666 года маркиза дю Плесси де Бельер находилась на пути в Версаль. У нее не было приглашения, но зато было большее — решительность обольстительной женщины. Ее карета внутри была обтянута бархатом, на окна опускались занавески с бахромой, скрывающие маркизу от посторонних взглядов. Колеса экипажа были позолочены, дверцы кареты украшал фамильный герб дю Плесси, а две красивые лошади в яблоках, украшенные красными султанами, дополняли сей великолепный ансамбль.

Анжелика была одета в пепельно-зеленое парчовое платье с большими серебряными цветами, длинное жемчужное ожерелье несколько раз обвивало ее лебединую шею и, опускаясь, заканчивалось немного ниже соблазнительной груди. Золотистые волосы мадам были причесаны цирюльником Бине, они также были украшены жемчугом, а два легких белых пера венчали прическу. Лицо было нарумянено с большой тщательностью, но в меру: на нем не было видно следов побоев, перенесенных несколько дней назад. Маленький синяк на виске был аккуратно прикрыт мушкой, которую Нинон вырезала в форме сердца. Другая мушка, чуть поменьше, находилась в углу рта, что соответствовало тогдашней моде. Анжелика была великолепна.

Надев белые лайковые перчатки и взяв в руки расписной китайский веер, она наклонилась к окну кареты.

— Кучер, в Версаль! — крикнула она.

Тревога и радость сделали ее нервозной настолько, что мадам дю Плесси захватила с собой служанку Жавотту, чтобы поболтать во время пути и не оставаться наедине со своими мыслями.

— О! Мы едем в Версаль, Жавотта, — прошептала Анжелика, задыхаясь от счастья.

Девочка сидела перед ней, одетая в муслиновый чепчик и расписной передник.

— А я уже была там, мадам! В воскресенье мы ходили смотреть, как обедает король.

— Это не одно и то же, дурочка моя, — потрепала ее по щеке Анжелика. — Тебе не понять.

Ей казалось, что путешествие не окончится никогда. Дорога была ужасной. Глубокая колея от двух тысяч колес, каждый день преодолевавших один и тот же маршрут, была заполнена жидкой грязью. Эти телеги по приказу короля возили камни, мрамор, цемент, щебенку, свинцовые трубы и статуи для отделки дворца. Проезжие путешественники и извозчики ругались на чем свет стоит.

— Мадам, нам нужно было ехать по другой дороге, через Сен-Клу, — сказала Жавотта.

— Нет, это было бы очень долго, я бы не вынесла пути.

Через каждые несколько минут Анжелика высовывала голову, рискуя быть обрызганной жидкой грязью и испортить творение Бине.

— Торопись, кучер, черт возьми. Твои лошади ползут, как клячи, — нервно кричала Анжелика, помахивая веером.

Но вот в дымке горизонта она увидела высокую искрящуюся громаду. Лучи солнца рассыпались сверкающими бликами, и казалось, что они впитали в себя весь свет этого весеннего утра.

— О, что это?! — воскликнула пораженная мадам дю Плесси.

Извозчик улыбнулся, покручивая усы. Сердце Анжелики затрепетало, как пойманная в клетку птичка, готовое разорвать грудь и выпорхнуть на свет божий.

— Это Версаль, мадам маркиза.

Через некоторое время они подъехали к воротам дворца. Здесь карета Анжелики должна была остановиться, чтобы пропустить другой экипаж, приехавший по другой дороге из Сен-Клу.

Красная карета была запряжена шестеркой лошадей гнедой масти, впереди и сзади ехал почетный эскорт. Это, конечно, прибыл Филипп Орлеанский, брат короля. Карета его жены следовала чуть поодаль и была запряжена шестеркой белых лошадей.

Пропустив оба эти экипажа, карета Анжелики последовала за ними. Анжелика не думала об опасности, час ее триумфа настал. Заплатив так дорого за эти мгновения, мадам дю Плесси де Бельер была наверху блаженства.

Подождав, пока уляжется шум после приезда высоких гостей, она тихонько вышла из кареты и по ступенькам направилась в мраморный двор. Флико, одетый в кафтан с гербом дю Плесси, сопровождал Анжелику, неся в руках шлейф ее роскошного платья.

— Не вздумай вытирать нос рукавом, — сказала ему Анжелика, не оборачиваясь.

— Слушаюсь, мадам, — тоскливо вздохнул сорванец из «Двора чудес».

Флико не мог прийти в себя от такой роскоши и великолепия, окружавших его и его хозяйку.