кровь.

Маркиз де Монтеспан как раз садился в карету. Услышав такие речи, он подбежал к барону, схватил его за рукав и, круто развернув, натянул ему шляпу на глаза.

Через секунду блеснули шпаги.

— Господа, что вы делаете! — воскликнула Фелонида. — Дуэли запрещены. Вы будете ночевать в Бастилии.

Но дуэлянты не обращали никакого внимания на причитания мадемуазель де Паражен и продолжали ожесточенно драться, прыгая и нанося удары.

Никто из прислуги не имел права разнимать их. Неизвестно, сколько бы продолжалась эта дуэль, но, к счастью, маркиз де Монтеспан задел ногу противника. Последний опустил шпагу.

Вдали показались гвардейцы короля.

— Быстро, маркиз, не то нас ждет Бастилия, — и, кивнув Анжелике, пригласил ее в карету. — Дома вы сможете перевязать его. В карету!

Все сели в экипаж и через несколько секунд мчались напролом сквозь алебарды охраны. Экипаж как пуля промчался по улице Сент-Оноре.

Анжелика держала голову барона на коленях и беседовала с маркизом де Монтеспаном.

— Лакей, который оскорбил вас, будет сослан на галеры, — говорил маркиз.

— О, какая боль! — вдруг воскликнул барон и забылся, но через минуту пришел в себя. — Я благодарю вас, маркиз, теперь мой хирург не будет пускать мне кровь.

— Вы еще и шутите! — воскликнула Анжелика.

— Куда мы едем? — спросил барон.

— Ко мне домой, — ответил маркиз, — по-моему, моя жена как раз развлекается с подругами. Надо его хорошенько перевязать, смотрите, из него кровь течет.

В супруге маркиза Анжелика узнала красавицу Атенаис де Монтеспан, давнюю подругу Ортанс по пансиону, с которой она присутствовала при триумфальном въезде короля в Париж.

Мадам де Монтеспан в молодости звалась мадемуазель де Тоннэ-Шарант. Она вышла замуж в 1662 году. После замужества она стала еще прекрасней. У нее была нежная кожа, огромные голубые глаза и волнистые золотистые волосы. Она была одной из красивейших дам при дворе Людовика XIV. Однако они всегда были в долгах, и красавица Атенаис не могла себе позволить такую роскошь, как посещение Версаля, так как у нее не было новых туалетов.

Апартаменты, куда проводили дуэлянтов и Анжелику, были скромно обставлены. Мебель и гобелены были старомодными. Каждый день ростовщики осаждали дом де Монтеспана.

Атенаис позвала подругу, чтобы та помогла прибрать в комнате, так как прислуга ушла в город. Она помогла Анжелике положить барона на диван. Барон от потери крови был без сознания, но, честно говоря, рана была пустяковой.

Пока Анжелика промывала рану и перевязывала ее, в соседней комнате слышалось перешептыванье, беседовали супруги.

— Как вы не узнали ее, это же мадам Марен. Вы уже бьетесь на дуэли из-за шоколадницы.

— Но она красива, — возражал маркиз, — и к тому же самая богатая женщина в Париже. Если это именно она, то Я не сожалею о своем поступке.

— Уходите, вы мне противны! — воскликнула Атенаис. — Биться на дуэли из-за… это ужасно.

— Дорогая, вы хотите, чтобы я выкупил вам колье?

Они перешли в другую комнату, и Анжелика больше ничего не слышала.

«Я должна сделать ей подарок, и тогда я буду принята в этом доме. Но надо сделать это деликатно. Атенаис очень самолюбива».

Барон де Лозен приоткрыл глаза. До этого момента он практически не видел Анжелику. Смутно посмотрев на нее, он прошептал:

— О, я вижу сон, неужели это вы у моей постели?

— Да, это я, — Анжелика дружески улыбнулась барону.

— Черт бы меня побрал, я не ожидал вас увидеть. Часто я спрашивал себя, что с вами стало.

— Но вы ничего не сделали, чтобы встретить меня и помочь.

— Да, это правда, моя прелесть. Я придворный, а все придворные относятся с опаской к тем, кто в опале. Поймите меня правильно. — Он внимательно посмотрел на ее туалет и драгоценности. — Тем не менее, дела у вас в порядке, как я вижу.

— Отныне меня зовут мадам Марен.

— Святая Мария, я слышал о вас. Говорят, вы продаете шоколад.

— Да, я развлекаюсь. Есть люди, которые занимаются гастрономией, а я продаю шоколад. А как ваши дела, барон? Король благосклонен к вам?

Де Лозен нахмурился.

— Мои дела изменчивы, моя прелесть. Его величество думает, что я замешан с де Вардом в истории с этим письмом, которое принесли королеве, возвещая о неверности ее супруга. Я не могу доказать, что непричастен к этому делу, и иногда его величество немил ко мне. Но, к счастью, принцесса влюблена в меня.

— Мадемуазель де Монпансье?

— Да, — вздохнул барон. — Я думаю, что она согласится стать моей женой.

— Я поздравляю вас! — воскликнула Анжелика. — Вы неповторимы, я вижу, что вы не изменились с тех пор.

— А вы, вы так же обольстительны, как воскресшая.

— Вы знаете красоту воскрешенных?

— Так говорит церковь, черт возьми! О, какая боль, проклятый маркиз.

Барон притянул Анжелику к себе.

— Я хочу обнять вас.

Но тут на пороге появился маркиз де Монтеспан.

— Проклятье! — воскликнул он. — Тебе недостаточно, что я ранил тебя за оскорбление мадам Марен. Так ты еще смеешь крутить любовь в моем собственном доме! Надо было сдать тебя в Бастилию. Оставь мадам Марен в покое, не то я вызову тебя на дуэль еще раз.

И, выхватив Анжелику из объятий барона, он посадил ее в карету и отправил домой.

— До скорой встречи, моя дорогая, — сказал маркиз, целуя ей на прощанье руку.

После этой встречи Анжелика часто видела в Тюильри барона де Лозсна и маркиза де Монтеспана. Они представили ей своих друзей, и так, постепенно давно исчезнувшие лица появлялись вновь.

Однажды, когда Анжелика гуляла с Пегиленом, она повстречала карету принцессы де Монпансье. Ни одного намека не было сделано на прошлое, только любезность и безразличие. У обеих была много чего рассказать друг другу.

После злосчастной дуэли мадам де Монтеспан пригласила к себе Анжелику. Она заметила, что шоколадница говорила мало, но вставляла меткие реплики в разговор.

У Монтеспан Анжелика часто видела мадам Скаррон, которая познакомила ее с Нинон де Ланкло. Салон этой знаменитой куртизанки славился своей экстравагантностью. Здесь бывал сам шевалье дю Марэ.

Гостеприимство хозяйки создало почву для приятных разговоров. Мадам Марен сразу же подружилась с Нинон де Ланкло, что-то общее проходило через их жизни. Они обе принадлежали к той категории женщин, к которой неравнодушны мужчины. В принципе, они могли бы стать врагами, но получилось наоборот, они стали подругами. Куртизанка представляла Анжелику повсюду, то есть всем, кто посещал ее салон из высшего света.

Чтобы мадам Марен ничего не подумала, Нинон сказала ей однажды:

— Я не испытывала еще такой любви ни к одной женщине, как к вам. Так пусть она длится всю нашу жизнь, до конца.

Зная, как никто другой, сладострастие жизни, она советовала Анжелике завести любовника, но последняя всячески отговаривалась, считая, что материальная сторона дороже личной.