камер. Они находились здесь совсем одни, и надзиратель мог сделать с ним все, что заблагорассудится. Джош шел вперед не оглядываясь, но постоянно чувствовал присутствие надзирателя у себя за спиной.

Ворота открылись, и они вошли в центральный зал. Там не было ни одного заключенного. Несколько офицеров охраны стояли возле «Пузыря». Джош с надзирателем отправились в коридор, ведущий к блоку «Б». Гул нарастал по мере того, как они приближались к входу. Все зэки находились в своих камерах, и в блоке стоял оглушающий шум. Отовсюду слышались музыка, пение, голоса, крики, ругань, стук. Каждый звук разносился эхом в помещении из стали и бетона.

— Тебе это вряд ли понравится, — заметил надзиратель и тихо рассмеялся.

Коридор на третьем ярусе был узким — чуть больше полутора метров в ширину — и помечен посередине наполовину стершейся белой линией. Справа тянулись ряды камер. Слева коридор огораживала решетка. Верхний этаж нависал как утес, готовый в любую минуту обрушиться. Промозглый воздух был пропитан запахами немытого тела, готовящейся еды, плесени. В отличие от лазарета здесь не было дверей. Только решетки. И при желании ты мог заглянуть в любую из камер.

Некоторые заключенные смотрели на него. Кто-то присвистнул ему вслед. Но большинство проигнорировали появление Джоша и продолжали заниматься своими делами: читать книги, писать письма, играть в бумажные шахматы с соседями, чинить ботинки, оправляться. Он искал глазами Фентона, но не увидел его.

Наконец они остановились возле пустой камеры. Когда Джош увидел ее, он окончательно пришел в уныние. Грязный умывальник и туалет. Облупившаяся краска на стенах. Сломанная полка, прислоненная к стене. Тонкий матрас скомкан, как кусок подгоревшего тоста, посередине темное пятно, не то от крови, не то от говна. Джош оглянулся на надзирателя, думая, что это жестокая шутка. Однако надзиратель толкнул его внутрь, а затем подошел к Джошу вплотную. У него было бледное, чисто выбритое лицо, из ноздрей торчали черные волоски, верхняя челюсть выдавалась вперед над нижней маленькой и недоразвитой.

— Ах ты, мелкий засранец. Я столько времени убил, чтобы отвести тебя сюда, а ты не хочешь идти в свой новый дом? — Он захлопнул за Джошем решетку и запер ее на ключ. — И смотри не подавись чьим- нибудь членом.

Когда Джош остался один, ему показалось, что мешок, который он держит в руках, стал раз в сто тяжелее. Он положил его на пол и прислонился к стене, глядя на койку.

Судя по клочьям пыли и мертвым тараканам по углам, в этой камере не убирались уже несколько месяцев. Туалет был наполнен коричнево-желтой жижей, которая не смылась, даже когда он нажал на спуск. Джош решил выяснить причину большого бугра на матрасе и поднял его носком кроссовки. Внизу, мордой к стене, распласталась дохлая крыса. Джош посмотрел на нее, не веря своим глазам, затем медленно опустился на корточки.

Час спустя прозвенел звонок, и засов открылся. Держа руки в карманах, Джош медленно вышел из камеры и встал в линию вместе с остальными. Он не знал, как себя вести, и четко следовал указаниям. Надзиратель скомандовал, и строй пришел в движение. Джош никогда раньше не ел в общей столовой. Зэки выстроились в очередь к окошку выдачи еды. Он не видел Фентона, и его отсутствие вызвало у него панику. Никто не пытался заговорить с ним, но он чувствовал на себе многочисленные взгляды. Джош занял свободное место за столом и тут же пожалел об этом. Напротив него уселся человек с явными признаками умственной отсталости. Рядом сидел мужчина с затравленным взглядом. Столик для отверженных и изгоев. Когда через тридцать пять минут заключенные гуськом вернулись в блок, настал час отдыха. Одни зэки сидели в своих камерах с открытыми дверями. Другие бродили по коридору или находились в обшей комнате в дальнем конце блока. Джош перевернул матрас и посмотрел на мертвую крысу, раздумывая, как с ней поступить. Он нашел кусок картона в мусорном ведре и поддел им ее обмякшее тяжелое тело, боясь, что она перекатится ему на руку или случайно заденет его.

Держа крысу на весу, он вышел из камеры и поспешил к мусорному баку в середине коридора.

— Эй!

Он обернулся на оклик и увидел молодого человека, стоящего около камеры неподалеку.

— Даже не думай класть свою чертову крысу в мою мусорку! Она не из твоей камеры.

Джош отступил, ощущая на себе взгляды окружающих. Он услышал несколько злобных смешков, но понял, что это не шутка. Не говоря ни слова, Джош повернулся и вместе с крысой возвратился в камеру.

— Да смой ты ее в парашу, — послышался чей-то голос.

Ночью Джош закрыл лицо рукой и сказал себе, что ему не страшно. Он знал, что если начнет бояться, то никогда уже не избавится от этого ужаса.

Утром Джош завернул крысу в старую футболку. Спрятал ее под одежду и, держа руки в карманах, вышел в коридор вместе с остальными. Его взгляд был затуманен, желудок сводило от боли, и ему ужасно хотелось принять душ. Он слегка ссутулился, чтобы никто не заметил бугра на животе. Всем своим нутром он чувствовал присутствие крысы, будто она была живая, теплая и способная двигаться. Пока он ел завтрак, крыса находилась у него под свитером на коленях, и он с трудом сдерживал рвоту. Выйдя во двор, Джош бросил крысу на землю и ушел, сглатывая слюну, наполнявшую его рот.

Следующие два дня у меня были выходными, и все это время я думала только о Фентоне и наркотиках, о Джоше и Рое, о комиксе Кроули и о «Социальном клубе Дитмарша». Я пыталась позвонить парочке, которая передала мне наркотики на парковке. Хотела объяснить, не вдаваясь в детали, почему они до сих пор у меня. Но автоответчик сообщил, что такого номера нет.

Хуже того, я никак не могла дозвониться до Руддика. После моего разговора с Мелиндой он перестал отвечать на звонки. При других обстоятельствах я спокойно восприняла бы его отказ общаться со мной. Если мне нравится мужчина, но я довольно вяло отвечаю на его знаки внимания, то вполне закономерно, в скором времени он теряет ко мне интерес. Но то, что было между нами, нельзя сравнивать с отношениями между мужчиной и женщиной. Нас связывали обязательства. Ради его махинаций я готова была пожертвовать своей чертовой карьерой.

Мне надоело звонить Руддику из телефонов-автоматов, и я стала время от времени набирать его номер со своего мобильного, надеясь, что рано или поздно он ответит.

Молчание угнетало меня больше всего. Я сидела на мешке с наркотиками, ждала следующего дежурства и размышляла, что делать.

Я проснулась в пять утра и, к тому моменту, когда в 7.30 подъехала на тюремную парковку, успела позвонить Руддику три раза. Наконец я отправила ему сообщение. Постаралась подавить гнев и побороть манию преследования. Возможно, ответ был простым и глупым — что-нибудь вроде потерянного телефона или севшего аккумулятора. Но почему он не вышел со мной на связь?

Я оставила наркотики в машине и пошла к северным воротам. В тот день мне непременно нужно было пообщаться с Фентоном и лично объяснить, почему я не смогла совершить передачу. Я хотела поскорее вычеркнуть наркотики из моей жизни. Боялась, что совершила ошибку, когда обратилась к Фентону за помощью. Мне было известно о его способности манипулировать людьми. Как только я сделала бы для него эту работу, он заставил бы меня выполнять другую. Возможно, Джули Денди тоже проносила для него наркотики. Ради Фентона Джули сделала бы что угодно.

Заглянув в административный корпус, я проверила доску, где фиксировались перемещения зэков. Я надеялась увидеть цветную точку рядом с фамилией Фентона. Это означало бы, что у него намечается визит к врачу или частная консультация, а значит, он должен покинуть камеру, и мне было бы легче получить к нему доступ. Но я вообще не нашла там фамилии Фентона. Из-за угла вышел смотритель Поллок и как ни в чем не бывало весело поприветствовал меня.

— Какой же здесь дерьмовый кофе, — пожаловался он и потряс кофейником. — Все жду, пока Катлер принесет мне латте, но он куда-то запропастился.

Затем я увидела фамилию Фентона. Табличка с ней была перемещена из блока «Б» в изолятор.