а с другой – не знал, можно ли мне доверить ответственное задание. Больше всего Шура смущало, что я не похож на отца. Хлодвиг Быстров в любые авантюры мог кинуться очертя голову. И кидался. Его запросто можно было заслать шпионом в стан таинственных трикстеров, не объяснив толком, зачем это нужно. Не задумываясь о последствиях, он взялся довести сомнительной прочности связку из древнего дельтаракетоплана и модульного транспортника аж до Марса! Он вступил в неравную схватку с механтропом, а при захвате Евразийского Узла другими мехами бесшабашно принялся молотить этих человекообразных чудищ направо и налево. Венцом, и увы, страшным завершением его жизни стали поиски загадочного Роя в Мусорном поясе…

Тоже мне, капитан Сорви-голова… Нет, я, разумеется, люблю папу, просто не могу простить ему, что в тот роковой полет он и маму взял с собою… Ладно, не будем об этом. В конце концов, я просто хотел сказать, что трижды подумаю, прежде чем возьмусь выполнять очередное поручение своего наставника. Не из трусости, а из естественной осторожности, которой так не хватало моим ближайшим предкам…

– …только знаешь, что, – продолжал Шур, – перейдем-ка мы с тобой в кабинет, как положено джентльменам. Опрокинем по рюмочке шерри, выкурим по сигаре… Ну-ну, шучу. Просто там удобнее…

Я вытаращил глаза, вовсе не от того, что он предложил мне спиртное и табак, а от того, что позвал в кабинет. В святая святых! В единственную комнату в доме, где я ни разу не был. Боюсь, в европеанском океане сдох кальмаролот, если Шур решил пустить меня туда, куда не пускал, по слухам, даже моего отца!

Сознаюсь, при слове «кабинет» мне мерещились дубовые шкафы, блеск солнца на тисненных золотом корешках древних фолиантов, бюро с откидной крышкой и множеством ящичков, каждый из которых запирается на ключ, покойное «вольтеровское» кресло с удобным подголовником, бронзовая чернильница с крышечкой в виде головы пуделя, вечное перо, серый куб айбиэмовского монитора… Наверное, я слегка перепутал эпохи, но это неважно, так как никакого собственно кабинета не увидел. За дверью оказался серый невыразительный ландшафт виртуальной матрицы в режиме сохранения.

Впрочем, «вольтеровские» кресла наличествовали…

Помнится, я не очень удивился, когда узнал, что Шур не просто человек. Можно сказать, даже вовсе не человек. Он – биокибернетический организм, существующий более трехсот лет! С мировоззрением трехлетнего малыша такой образ самого близкого, после деда с бабкой, ну и родителей, конечно, человека на свете уживался вполне безболезненно. Любой взрослый казался великаном, способным сворачивать горы, что уж говорить о Наладчике? Слишком многое в мире зависело от Шура-Наладчика. Он следил за исправным функционированием невидимой, но всепроникающей силы, которую взрослые называли Ирмой. Я даже думал, что небесные светила управляются этой Ирмой, а через нее и Наладчиком, но Шур меня разубедил. «Солнце и Луна, Земля и звезды движутся сами по себе, – сказал он однажды, – а вот все остальное действительно зависит от биокибернетического мусора, который твой старик носит в башке». И мне пришлось пережить горькие минуты в пору отрочества, когда я осознал, что эти слова все-таки отчасти шутка.

Чему я уж точно никогда не удивлялся, так это тому, что Шур понимает меня без всяких слов. Чувство, что я живу в мире глухонемых не покидало меня с младенчества. Если в период внутриутробной жизни я смутно ощущал постоянное присутствие матери, знал о приближении отца и, как ни странно, маленьких, заботливых механоргов, окружавших меня неоценимой заботой, то появившись на свет, я открыл существование других людей, словно отгороженых непроницаемой стеной. Постепенно обычная человеческая речь пробила в этой стене несколько брешей, но лишь при появлении Шура она исчезала совершенно. Поэтому неудивительно, что Шур запросто считал мелькнувшую в моей подкорке картинку и милостиво материализовал пару старинных кресел.

– Садитесь, сударь! – сказал он, сопроводив фразу широким жестом гостеприимного владетеля родового замка. – В ногах правды нет…

А ведь он нарочно оттягивает начало «собеседования»! Неприятен ему этот разговор, и, значит, не напрасно я волновался. Поручение будет и сложным, и опасным…

– Недавно, тезка, меня отправили в отставку…

Ух ты! И кто ж это посмел?…

– Помнишь, я рассказывал, что Мировой Совет точит на меня зуб? Неприятно господам советникам, что власть их, и без того эфемерная, самим фактом моего существования превращена в чисто художественную условность. Я это хорошо понимаю, потому-то всегда старался не высовываться. Прояви они хоть каплю сообразительности, давно бы уже допетрили, что абсолютная гомеостатичность Ирмы – самый обыкновенный миф. Правда, хорошо подготовленный миф, но все-таки не реальность. Я бы и дальше потихонечку корректировал ошибки инфосферы, сохраняя инкогнито, но события вокруг трикстеров и битва с механтропами вынудили меня выйти напрямую на председателя МСФ. Пришлось почти все рассказать, дабы купировать панику и предостеречь Совет от скоропалительных, а посему неверных решений…

Речь Шура полилась плавно, даже академично, и я его не перебивал, хотя многое уже знал наизусть. Ничего не поделаешь, такая у меня память – она хранит все ощущения, мысли, слова, события когда-либо случавшиеся со мною с того самого мгновения, как только сформировался мой мозг и вся нервная система впридачу. Однако перебивать более чем пожилого человека невежливо…

…– на волне страха перед невидимой опасностью, тогдашний состав МСФ пересмотрел некоторые положения своего Устава, в частности сняв запрет на передвижение людей в открытых – воздушном и безвоздушном – пространствах. Рановато, конечно, обождать бы еще пару сотен лет, но иначе мне было не добиться официального разрешения на пилотируемые космические полеты, а без этого не построить надежного корабля для исследования Роя, который на казенном языке именовался «Структурной аномалией Большого Мусорного пояса»…

Здесь я не выдержал и скривил губы, уж больно мне не понравилось выражение «надежный корабль». Но Шур, кажется, ничего не заметил. Он продолжал вещать.

…– после исчезновения «Птерозавра-2» Совет чуть было не свернул пилотируемую космонавтику снова. Мне удалось отстоять некоторые программы, предусматривающие редкие исследовательские экспедиции. Пришлось немного поругаться с тогдашним Председателем, и кончилось это тем, что вслед мне было брошено что-то вроде: «Пора вам на заслуженный отдых, мистер Неверофф». Думал – пустая угроза, а оказалось, что нет…

Последние слова прозвучали задумчиво, даже грустно. Шур надолго замолчал, а я пытался сообразить, к чему он клонит.

– Недавно я был отправлен в отставку, – повторил он. – На Мангышлаке ввели в действие биокибернетический комплекс «Наладчик-бис». Меня никто и не подумал предупредить. И поэтому, когда вдруг оборвалась связь с Ирмой, я чуть с ума не сошел, вообразив своими старческими мозгами, что опять рухнул Евразийский Узел. Но Ирма тут же «позвонила» и эдак бодренько, как простому абоненту, сообщила, что, дескать, извиняется «за временные нарушения в функционировании М-сети, произошедшие в связи с глобальным перепозиционированием системы…» Короче говоря, меня изолировали от сети основных прерываний, превратив в обыкновенного, как говаривали во времена моего детства, юзера-чайника…

– Ага, теперь мне понятно, – перебил я, – почему ты связался со мною сегодня через Ирму, а не обычным способом…

– Да-да, – покивал сединами Шур. – Теперь дальнодействие мое ограничено. На Ирму у меня нет никакого влияния, но опыт и интуиция остались при мне. И они подсказывают, что все это добром не кончится…

– Что ЭТО?

В тоне Шура появились нотки старческого брюзжания, чего за ним раньше не водилось.

– Дурацкая попытка сделать Ирму полностью автономной, – пояснил он. – Есть старая, но не разрешенная до сих пор философско-этическая проблема: можно ли машине доверить безраздельное управление собой, если при этом она управляет всем остальным? Я утверждаю: нельзя! Иначе все пойдет вразнос. Свобода заключается в добровольном выборе несвободы – базовая парадигма этического программирования верна и для сверхсложных биокибернетических комплексов. Чтобы ограничить свободу функционирования инфосферы и был нужен Наладчик-человек. Или почти человек… Добровольно выбравший… А теперь они напихали под силовой колпак несколько сот триллионов запараллеленных спинтронных волокон и полагают, что обеспечили спокойное будущее еще на триста лет вперед?!