грузопассажирском модульном транспортнике, вместе с рассадой специально выведенных механоргов. Последние призваны были пополнить ряды своих собратьев, вот уже на протяжении последних полтораста лет постепенно меняющих ледяной мир к лучшему.
Увидев обновленную «медичийскую звезду» с орбиты, откуда челноком пассажиров доставили на, тогда еще необитаемую, плавучую базу, Лэн, помнится, почувствовал себя неуютно. Он, конечно, имел представление о технологии терраформирования сего юпитерианского сателлита: все участники экспедиции, кроме младших, прошли соответствующие курсы.
Применялась специальная прослойка в верхних слоях свежесформированной атмосферы, аналогичная озоновому слою Земли, только состоящая из металл-органического соединения со столь сложным названием, что Рюг, пожалуй, выговорить бы не рискнул. Да и вспомнить – тоже. Эта самая прослойка работала как полулазер, преобразуя убийственное радиоизлучение Джупа в ливневое инфракрасное. С небольшим «хвостом» в видимую часть спектра.
Тепла выделялось столько, что в считанные столетия Европа освободилась от большей части ледяного покрова и превратилась в планетарный океан, воды в котором было больше, чем на Земле. А вот суши на порядок меньше. Цепочка экваториальных архипелагов и ледовые шапки на полюсах не в счет. Имелись у терраформинга и другие недостатки: постоянный равномерный прогрев одного полушария взывал к жизни могучие конвективные перетоки воздушных масс. Или, выражаясь по-человечески, – сокрушительной силы ураганы. А постоянно терзаемые гравитационными объятиями Джупа вулканы, вовсю принялись насыщать атмосферу серными и прочими дрянными соединениями, ранее благополучно растворёнными в подлёдном царстве европеанского Нептуна.
Небо полушария, обращенного к Юпитеру, светилось равномерным и весьма неприятным густо- вишнёвым отенком догорающих углей. Эдакий «апокалиптически-апоплексический закат». Начитанный в классической философии Тод Вербицкий, немедленно обозвал это небо «Закатом Европы», но большинству народонаселения шутка не понравилась – колонисты предпочитали термин «восход». А вообще, первое время балагурили от души, видимо для того, чтобы подавить естественный страх перед новым, незнакомым миром. Разумеется, они знали о нем все, что необходимо для выживания и полноценной работы, которой всегда невпроворот. Ведь задача колонистов заключалась в дальнейшем преобразовании шестого по счету и второго большого джуповского спутника в максимально гостеприимный мир.
Для этой цели они выискивали и приспосабливали к делу местные ресурсы. Например, разводили «морскую капусту» – представляющую собой колоссальную, до трех метров в поперечнике… одноклеточную водоросль! «Капуста» обожала тепло и весьма активно поглощала из океанской воды разные вредные примеси, выделяя чистейший кислород. Теплолюбивость водоросли составляла проблему, ибо термальная энергия распространялась в европеанской атмосфере неравномерно, а структура морских течений еще толком не сложилась. Чтобы разводить «морскую капусту» в холодных зонах, придумали специальные садки – участки мелководья, подогреваемые маломощными евростационарными термазерами.
Однако излюбленным занятием колонистов, особенно молодых, была подводная охота. Экзобиологи, правда, всячески ей противились, так как предпочитали не убивать европеанских тварей, а лишь усыпив или оглушив, измерять, взвешивать, смотреть в зубы и так далее. Но убивать тоже порой приходилось. А что поделаешь, таков закон подводных джунглей – или ты его, или оно тебя! Терциум не всегда датур.
И все же, невзирая на все прелести фронтира, присутствие в Солнечной системе остального человечества, ощущалось. Пусть Ирма была не властна здесь, но М-связь осуществлялась бесперебойно. Раз в несколько месяцев прибывал очередной транспорт. Родные и близкие, оставшиеся кто на Земле, кто на Марсе, могли в любой момент справиться у колонистов о настроении и здоровье и получить в ответ аналогичные вопросы. А вот сейчас М-канал почему-то иссяк! У Лэна не хватало воображения представить все последствия этого.
– Вот что, дружок, – сказал Рюг. – Обзвони-ка ты Совет. Скажи, что через час экстренное заседание. Гриф – секретно!
– Сделаю! – подобрался Лэн.
– Расслабся, – улыбнулся «европеанский император». – Мы еще успеем отведать синтетической говядины.
Члены Совета колонии смотрели на своего председателя без всякого почтения. Звонки Лэна вытащили их из теплых постелей, а кое-кого из объятий возлюбленных, или, что хуже, из-за рабочего стола. Хмурились, но не роптали. А Рюг не спешил выкладывать ошеломляющую новость, гадал кто из старейшин и как отнесется к сообщению об исчезновении М-связи с метрополией.
Главный экзобиолог Тадеуш «Тод» Вербицкий, наверняка, обрадуется – это Лэн верно подметил, – но пусть только попробует опять болботать о независимости Европы от Земли!
«Я тебе устрою Речь Посполиту от Северного полюса до Южного, – ожесточенно подумал глава Совет. – За сынками бы лучше присматривал…»
Мэрилл Кондакова, математик-неалгоритмик, ученица и последовательница знаменитой Агнесс Шерман, примет информацию к сведению и займется прогностическим моделированием ситуации, как ей по службе и положено.
«Техдиректор» Семен Кондаков, мастер золотые руки и вообще умница, пожмет широкими плечами и заверит, что вверенные ему биомеханизмы будут как всегда исправно «фунциклировать».
Леонид Зарин, он же Лэн, шеф службы безопасности, будет задницу рвать, лишь бы не допустить эксцессов – с ним все ясно. Бойцовый кот нигде не подведет!
Главный планетолог и климатолог в одном флаконе, Рафик Хуснутдинов, в панике начнет проверять и перепроверять свое немалое спутниковое хозяйство, в результате, начнется такой хаос, по сравнению с которым пропажа М-сигнала, просто цветочки. Надо бы его вовремя тормознуть.
Аглая Красавка – вот уж редкостное совпадение фамилии и сути – культуртреггерша, идеолог и педагог колонии, с присущей ей энергичностью продолжит внедрение в массы своей программы: «Европа – центр культуры на периферии Солнечной системы». И это к лучшему. Все ж таки ее культурный шовинизм не так опасен, как политический – Тода. Хотя, как посмотреть…
– Дела, братья и сестры, обстоят хреновее некуда, – начал Рюг, стараясь как можно дальше уйти от сакраментального «Я собрал вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие…», –
Дамы ахнули. Мужики крякнули. И сразу вопросы.
– Даже тестовый не проходит? – поинтересовался Семен.
– Да.
– Но это ж – хрень на палочке! – возмутился «техдиректор», безоговорочно верящий в могущество биомехов.
– Хрень, – согласился Рюг. – Но это так. Что, по-твоему, могло произойти?
– Ну, не знаю, – развел мозолистыми руками Семен. – Насколько я понимаю, М-связь не экранируется никакими известными материалами и не искажается никакими известными излучениями. И если отсутствует даже тестовый сигнал, значит либо исчез источник, то есть Ирма, либо разом погибли все ретрансляторы, а также патрульные эринии, космические мусорщицы и вообще все биомехи системы… Реникса!
– Но если выбирать из этих двух вариантов, – осторожно спросил Рюг, – какой наименее вероятен?
– Да оба дикие! – выкрикнул Кондаков.
– И все же?
– Спутники и эринии зараз пропасть не могут, – сказал Семен. – А вот если предположить, что существует некий опорный сервер Ирмы, и этот сервер взяли и отключили, тогда да… Но ведь никакого опорного сервера инфосферы никогда небыло! Это же не Интернет какой-нибудь ископаемый… Ирма – это просто совокупность всех механоргов, искинов, терминалов и дискретных элементов связи. Не более…
Какое-то смутное воспоминание пробудилось в голове Рюга от этих слов. Что-то из бесшабашной юности.
«
