Но, в полукругах ломких линий,В крутых извивах – путь огня! –Она, смотри, цела доныне,Прямая линия твоя.Дубы Петра сухой и четкийПленил навеки твой чугун;Высокий строй твоей решетки –Как пение гранитных струн…Какой судьбой – никто не скажетИ меньше всех, быть может, ты –Но всходят стены Эрмитажа,Геометрически просты.Колокола и окна – немы,Но церковь – нет, я не могу:Она лепною теоремой,Голубкой стынет на снегу…И пусть Невы разбита дельтаНа планах вдоль и поперек:Краеугольным камнем ФельтенВ той стройке башенной залег.1933
ТРИ РЕШЕТКИ
Черным кружевом врезана в пепелСерых дней и белесых ночейТа решетка великолепьеПохорон или палачей.И другая гранит свой покатыйПриструнила, нарядней стократ,Где ущербным мрамором статуйНаселен поредевший сад…Смят железной когортой столетьяПышный век тот, раскатанный в лоск.Воронихин, Фельтен и третий…Тает камень, как тает воск.И, за шкуру свою беспокоясь, –О, защитный растреллиев цвет! –Отдал Зимний свой царственный поясПарку лучших советских лет.Так росли мы сквозь годы глухие,Тень осины в квадратах тюрьмы:Город – гордость любой России –По решеткам запомним мы.1933
СМОЛЬНЫЙ:I
Утро. Ветер Воздух вольный.Колесован снег и след.Вырисовывает СмольныйСвой китайский силуэт.Словно поднятые пальцы –Боковые купола…Время, выведшее, сжальсяНад ладонью из стекла.Первой льдиной, легче дыма,Рассыпается собор:В горнах дней неуловимоТает выспренный фарфор.Неужели, неужелиМы навек осуждены,Вместе с замыслом Растрелли,У Китайской лечь стены?..
