траншею только начали расчищать, придурков было полным-полно, а теперь если где они и попадались, то только за минным полем. Хотя Панкрат врал, что все, кто в поселке есть, все из придурков. Никого после войны не осталось. Сначала громыхнуло, потом поджарило, потом всякая пакость с неба полилась. Затем все тучами заволокло, а там и вовсе так приморозило, что обычная зима летом могла бы показаться – ледовуха накатила. А то откуда лед под землей мог взяться? Сотню лет примораживало, если не тысячу. А не веришь, Куцый, сходи, посмотри, как Кудр консервы в яме выдалбливает…

Ходил Куцый, смотрел. Да, лед под землей имеется. На два роста Куцего нет льда, а дальше – лед. И вагоны во льду, а в вагонах – консервы. Только все равно врет Панкрат. Думает, раз Куцый из поселка, то ему можно всякую пакость в уши заливать? Ведь если после той войны никого не осталось, то кто же Панкрату мог все это рассказать? И про войну, и про пакость с неба, и про тысячу лет зимы? Нет, про войну догадаться можно: и минные поля кругом, и ржавчина всякая в земле попадается, и, опять же, бункер оплавленный, воронки. А про зиму?

Да и что спорить! Разве за тысячу лет зимы хоть кто-нибудь выжил бы? Люди ж – это не банки в вагонах. И коровы, овцы, кошки, собаки – тоже не банки. И воробьи четырехкрылые не банки, и синицы ядовитые, и бабочки, из крыльев которых мамка Куцего в поселке кошельки шьет, тоже не банки. Нет, не сходится что-то в рассказах Панкрата. Зря Кудр говорит, что Панкрат самый умный не только от восточного бункера до западного, но и от южного до того самого, в котором сейчас Куцый сидит и на придурка на краю минного поля смотрит. Что же тогда Кудр деревянной ногой Панкрата бил, когда тот к Станине в кладовке пристал? Разве можно умного деревянной ногой бить? Или Кудр себя даже умнее Панкрата считает? Наверное, Кудр и в самом деле умнее, потому как был бы Панкрат умнее, то Панкрат бы Кудра с Мякишем на караул отправлял, а пока что Кудр Панкрата с Мякишем отправляет. Панкрат не любит с Мякишем, говорит, что от него козлом пахнет, а Мякиш только смеется и по голове себя стучит. Звук получается еще звонче, чем когда Станина Ленивцу башку колотушкой отстукивает. У Мякиша под колпаком два желтоватых пятна. Спилил себе рога Мякиш. Спилил и продал на поселке. Лекарь их купил, сказал, что порошок из тех рогов от болей в спине помогает. А Мякиш еще врал, что голова у него мерзнет, потому как зимой колпак не может из-за рогов на голову нахлобучить. И Пакрат тоже врет. Умный, вот и врет. А когда Ленивец врет, сразу видно, что врет. Говорит, что не трогал ящик Куцего, а сам губу лижет, за которой симметрия пока что не нарушена, да ногти поломанные прячет…

– Послушай, – задумался Куцый. – Вот Панкрат говорил, да и ты мне подливал ненароком, что все эти шутихи от того, что от взрыва мир на куски порвало. Так?

– И что? – пробормотал Ленивец. Уставал Ленивец, когда Куцый вопросы начинал задавать. Мозги Ленивцу приходилось переключать. То он о еде думал, а то о какой-то ерунде приходилось размышлять.

– И что же получается? – таращился в бойницу Куцый. – Мир разорвало на куски, а потом приморозило и присыпало? И лежали все эти шутихи примороженными тыщу лет? А потом стали оттаивать и понемногу разлетаться? Или они и до сих пор еще оттаивают?

– Слушай, Куцый! – заныл Ленивец. – Отстань ты от меня!. Лучше ключ от замка на ящике дай. Я им поиграюсь и обратно тебе верну. Зачем тебе замок на ящике? А вдруг ключ потеряешь, а гречка внутри ящика вздуется? Пропадет же хавка, жалко!

– Не пропадет, – угрюмо заметил Куцый и спрятал ключ на шнурке за ворот. – И не потеряю… Я на крышу бункера вылезу. Хочу на придурка поближе посмотреть.

– Да чего на него смотреть? – вовсе выкатил слезы на щеки Ленивец. – Он же придурок!

– Интересно, – бросил Куцый, прихватил ружье и полез в люк.

Неудобно с ружьем лезть, длинное оно. Длиннее, чем сам Куцый. Но без ружья боязно. Понятно, что в ружье всего два патрона, но два патрона лучше, чем ни одного. Вот в ружье у Ленивца ни одного патрона не осталось, хотя и ружье у него покороче, и патроны туда не по одному вставляются, а магазином. Но Ленивец, по слухам, года три назад на мертвяка охотился, тогда и патрон потратил. И как ему только Кудр голову за патрон не оторвал? Их же отыскать еще труднее, чем банки консервные…

Вылез Куцый на бруствер, а потом и на крышу бункера перебрался. На лужу застывшего металла садиться не стал: солнце палит, нагрелась лужа – и ватные штаны от ожога не спасут. Эх, был бы у него бинокль, как у Мякиша, в подробностях бы придурка рассмотрел! А так только и видит, что симметрии в нем нет. Ноги, правда, две, и руки две, а колпак на голове – без симметрии. С одной стороны гладкий, а с другой торчит что-то вроде навеса над крыльцом в сторожке. И глаз у придурка нет, вместо них что-то черное, и блестит. А рот-то у него есть? Есть, вроде. Чего ж он молчит тогда? Панкрат говорил, что иногда придурки очень даже связные слова говорят, но поддаваться им нельзя. Правда, если что понятное говорят, то надо Кудра звать, а если непонятное, то лучше гнать их, куда подальше. Или под шутиху их подвести.

– Икьюзвэайгот?

Ну, точно, гнать нужно подальше. Под шутиху бы его, но нет шутих, как назло. Мало их, когда солнце палит, мало. Вот в дождь – самые шутихи. А в солнце другая пакость, кожа слезает. Куцый, конечно, тряпицу на голову накинул, рукава у рубахи приспустил, но рассиживаться на крыше бункера не след, надо прогнать придурка.

– Иди! – крикнул ему Куцый и рукой махнул вправо, в сторону минного поля; кто знает, вдруг там еще мины остались?

– Ботинки на нем посмотри, ботинки! – заорал из бункера Ленивец.

– Айдидандэстэдювэай? – вновь подал голос придурок.

– Бормочет еще что-то, пес! – выругался Куцый и снова замахал рукой вправо. – Иди! Туда иди!

– Зэа? – протянул руку в сторону придурок. И в самом деле задрал ногу, колючую проволоку под нею пропустил, сделал шаг на минное поле.

– Айвентбайзекарэндсадденлитапиредхэ.

– Собака и то понятнее лает, – вздохнул Куцый и еще сильнее замахал рукой. – Иди-иди. И на меня. На меня давай.

– Ес, – отчего-то обрадовался придурок и побежал по минному полю. Хороший придурок, свежий. Еще не обтрепался и на солнце не обгорел. Только рожа покраснела, но кожа клочьями слезать еще не начала. И одежда пока новая: синие штаны, рубашка. Только вот рубашка плохая, с коротким рукавом. Нельзя в такой рубашке под солнцем ходить. Бежит и ведь лопочет что-то. А ботинки новые, блестят. Хорошие ботинки.

– Вэлнаайвилэксплэйнэврисинтуюайнидтукомюникейвиз…

Наступил-таки. Щелкнуло так, что сразу стало ясно: не все еще перепахали кроты, уцелела, красавица. Во всю мощь рвануло, Куцый даже с бункера свалился. А когда вновь поднялся, да землю с себя стряхнул, придурка уже не было. И то сказать, тут бы никакой оживляж не помог. Да и стоило бы тратить его на придурка? Теперь, главное, пока Ленивец будет из бункера вылезать, первым до останков добраться. Идти да принюхиваться, мало ли мин могли на взвод встать?

Перешагнул Куцый через проволоку и пошел сберегаясь, вперед. Вот рука придурка валяется. Обычная рука, в крови. Правильно говорил Панкрат, что в основном придурки ничем не отличаются от нормальных людей. Но этим-то они и опасны! «Представь себе, – говорил Панкрат, – что поселковые собаки все стали придурками. То есть перестали вилять хвостами, кости с земли подбирать и банки облизывать, а вместо этого стали разговоры с тобой разговаривать, за стол садиться и одежду носить?»

Нет, это никуда не годилось. Ладно бы еще Шарик, который у мамки под домом жил. Ну, знал бы с десяток слов, и ладно, а за стол, да еще и в одежде, – не нужно такого удовольствия! Да и десяток слов лишком был: с десятком Шарик такое мог мамке рассказать, что сам Куцый бы забыл все слова сразу.

Так, вот еще одна рука, а от ног ничего не осталось. Разнесло все. Ботинки в клочья, не повезло Ленивцу. И от черных глаз тоже одни осколки, а вот колпак, вроде, уцелел. Только вымок, потому как в траншею отлетел. Однако если этот навес не над ухом ставить, а надо лбом, то и симметрия не нарушится.

– Нет ботинок, – развел руками Куцый, возвращаясь к бункеру.

– Ладно, не зима вроде. Потерплю до следующего придурка, – вздохнул Ленивец и тут же засмеялся: – А ты, Куцый, и сам как придурок в этом колпаке!

И неделю не проходил худым Ленивец – опять на нем комбез трещит. Скоро бункер затрещит. И когда только отожраться успел? Или все-таки вскрыл ящик с гречкой?