Чрезвычайно мне нравится это английское выраженьице, означающее как раз склонность к брачным союзам с младшими по возрасту партнерами. «Дитя, оглянися; младенец, ко мне, веселого много в моей стороне: цветы бирюзовы, жемчужны струи; из золота слиты чертоги мои».
Мужчинам разрешили шалить — и (в последнее время) принялись за женщин. А им можно похищать младенцев без репутационных потерь? Общественный авангард, женский сводный отряд эстрадных звезд, уже давно занимается подворовыванием юнцов. Пугачева, раскормив несчастного Киркорова до нетоварного вида, чуть было не пошла под венец с кривлякой Галкиным; Долина позволила себе молодого гитариста, Аллегрова — танцора (впрочем, кажется, уже выгнала), Надежда Бабкина нашла свое счастье с неким Евгением Гором — молодым человеком, отличающимся удивительно духовным выражением лица. Нет, действительно, дал Бог человеку особенное лицо, дышащее светлой, возвышенной печалью. Бизнес-элита начинает подтягиваться — Яна Рудковская, к примеру. Или даже что Яна Рудковская! Чрезвычайно обсуждаема в свете Марина Кузьмина, загадочная женщина с мужским бизнесом, будто бы купившая телеведущему Малахову его знаменитую квартиру с видом на Кремль...
И вот начали появляться в глянце обзорные статьи, обсуждающие феномен женской версии неравного супружества. Приводится статистика — ежегодно в Москве заключается шестьдесят тысяч брачных союзов, и в каждой десятой паре невеста старше жениха более чем на семь лет. Шесть тысяч ежегодно. Десять процентов. Процент, между прочим, большой. И для меня — неожиданный. Одной Пугачевой тут не прикроешься. И потому публикуются истории из жизни «простых» людей: «Почему, когда она молодая — это хорошо, а когда женщина старше мужа — плохо? Давайте разберемся в сложившейся ситуации вместе».
«После свадьбы Ленки с Мишкой ее не узнать. Раньше это была типичная Людмила Прокофьевна (героиня фильма „Служебный роман“ — Е. П.), которая, вжав голову в плечи, бежала на работу, затем в садик за маленьким и в школу за старшей, а по вечерам ее ждали уборка, стирка и приготовление борща на завтра и заучивание очередной теоремы. Сейчас это женщина, которая в свои 40 с хвостиком, выглядит не старше 30, ухоженная, одетая с иголочки, а главное — счастливая и влюбленная. А причина такого перевоплощения — ее 32-летний супруг. И сколько было разговоров, что пора уже внуков нянчить, а она замуж собралась, и сколько было переживаний. Но прошло уже около 3 лет, а она все также парит над Землей, как в свой медовый месяц, глазки светятся, и скоро у них ожидается прибавление в семействе. Так что жизнь после 40 только начинается» (LadyCity.ru). Текст я цитирую оттого, что он в достаточной степени типичен. Конечно, яркость нарисованной картинки завораживает — так и видишь эту недостоверную Ленку со светящимися глазками и хвостиком, парящую над землей. А почему Ленка недостоверна? А потому, что без имущественной интриги (он богач, она молода; он амбициозен, но беден, она состоятельна или со связями, или из хорошей семьи) обыватель в межвозрастную любовь не верит. Обыватель, впрочем, вообще в любовь не верит.
Поэтому для нас, обывателей, в более разумных статьях и описывается более разумная (понятная) модель: «Эти браки успешны, стабильны и полноценны, потому что неравный брак — это роскошь людей состоявшихся, которые всегда могут сказать окружению: я так хочу!»
Итак, общественное мнение (пока) склоняется к следующей идеологической конструкции. Неравный брак социален, это гламурный способ потребления брачного партнера. Он доступен только состоятельным людям.
Общественное одобрение или осуждение такого рода союзов связано с традиционным взглядом на «можно» и «нельзя». Что мужчине можно (направлять более слабого партнера, руководить им и властвовать), то женщине нельзя; что девице можно (разделить с мужем заработанное им состояние), то юнцу нельзя.
Очевидно, взгляд этот груб и слишком «плавает по поверхности». Ясно одно — за последние пятнадцать-десять лет чрезвычайно изменилось само понятие «удачный брак» и чрезвычайно изменился брачный рынок.
Крестьянский брак
«Мы с 43 года учились раздельно. В 46 году даже выпускные вечера в мужских и женских школах было решено проводить с разницей в день. И вот представь себе Красную площадь, по которой ночью гуляет пять тысяч девственниц в белых платьях. Такого больше никто никогда не увидит. Время изменилось безвозвратно», — так говорила мне Мирра Вениаминовна Загорянская (вдова маршала авиации В. Н. Тимошенкова). Вот эти пять тысяч девственниц в белых платьях, на мой взгляд — идеальная метафора советского брачного рынка. Мирра Вениаминовна написала мемуары, и каждая страница этого интереснейшего труда посвящена, в сущности, одной теме — феномену неравного супружества. Всю свою жизнь Мирра Вениаминовна оценивает именно с точки зрения брачной карьеры.
Супруг ее был чрезвычайно популярен в артистических московских кругах — насмешливый и наблюдательный собеседник, неутомимый, радушный и хлебосольный хозяин, средоточие блестящего дружеского кружка. В этом кругу маршал (помимо всех прочих своих безусловных заслуг) был широко известен еще и тем, что послужил прототипом авиатора Уфимцева из фильма «Добровольцы». Все в его судьбе совпадало со сценарием — даже знакомство с Миррой Вениаминовной на Красной площади. Действительно, в ночь выпускного бала юная Загорянская в белом платьице смело подбежала к Василию (сверкающий мундир, две звезды Героя Советского Союза) и пригласила его на свидание.
Единственно, событие произошло не до начала войны, как в фильме, а после ее окончания. Сорокавосьмилетний маршал шел по Красной площади один, после кремлевского банкета. «Мы, выпускницы 46 года, — говорила Мирра Вениаминовна, — как институтки-смолянки, занимались „обожанием“ учителей-фронтовиков, подкладывали им в карманы пальто надушенные платочки, сухие цветы, писали признательные записки. Вот я и поспорила, что посмею предложить Герою Советского Союза встретиться со мной. По правде сказать, мне очень хотелось сделать хорошую партию».
Мирра Вениаминовна считает, что ее тяга к брачной карьере скорее типична для сегодняшнего времени, на советском же брачном рынке безраздельно царствовал крестьянский брак.
Что такое «крестьянский брак»? Это союз двух ровесников, одинаково стоящих в самом начале своего жизненного пути. Они могут предложить друг другу только свою молодость, свою работоспособность и надежду, что совместными трудами обретут в итоге некоторое благополучие. Купят сначала холодильник, а потом телевизор. «Крестьянский брак» был не просто одобряем обществом, он считался удачным и даже более того — идеальным браком, ибо предполагалось, что эти браки заключаются по любви, и это одно из важных социальных завоеваний. Подчеркивалась свобода выбора, лишенная корыстных мотивов. Абсолютное бескорыстие партнеров, казалось бы, являлось доказательством истинности чувств, скрепляющих союз. Потому что иначе жениться было НЕЗАЧЕМ.
«Это иллюзия, — говорит Мирра Вениаминовна, — „крестьянские браки“ самые равнодушные браки в мире. Молодые люди соединяются в пару, вроде бы испытывая симпатию друг к другу. Но цель брака — в совместном выживании. И поэтому партнер подсознательно выбирается не по совокупности личных черт, а по наиболее полному совпадению с социальной нормой. Идеальный партнер — это человек наиболее понятный, жизнеспособный, лишенный „опасных“ или „странных“ индивидуальных черт».
«Фильм „Москва слезам не верит“, — продолжает Мирра Вениаминовна, — вот наиболее стройная модель советского брачного рынка. Только фильм несмелый и потому лживый. Там три подруги. Одна выбирает крестьянский брак. Вторая, которую играет Муравьева, хочет сделать хорошую партию. И создатели фильма ее унижают, заставляют претерпеть жизненный крах. Наконец Алентова сама становится хорошей партией — тут бы ей и награда. Но вместо славного молодого парня ей подсовывают обманку, картонного дурилку».
Мирра Вениаминовна не любит образ слесаря Гоши — настолько не любит, что прямая речь далее невозможна. Думает же Мирра Вениаминова вот что: Баталов играет не слесаря-интеллектуала, а чучело слесаря-интеллектуала, потому что сорокалетних слесарей с надеждой в глазах не бывает. Отказ
