На другой день Сережа звонил и говорил: голова тяжелая. А Слава отвечал, что у него посталкогольное изнурение. В общем, без разговора о похмелье ритуал как бы не завершен. Я же ничего не посмела выпить.
Я отдарилась 2 картинами.
— Они не знают, как жить без циничного юмора Лема, с которым так легко дышалось! С каких пор цинизм как кислородная подушка?
— Скорая циническая помощь. Представляете? Приехали, все сломали... уехали...
Какой пирог! А у нас духовка перегорела, и Нина обрадовалась, что ничего не нужно печь. (А Слава хорошо меня знает.)
— Вы знаете, что уже открылся в Перми ресторан “Живаго”! Были мы там на поэтическом вечере Ракова. Кормят плохо, а “понтов”-то — горки альпийские эти!
— Но роман тоже плохой. А уж понтов-то в нем (я).
— Бутылка в виде Пастернака? Наливают из затылка (фантазии Славы о ресторане “Живаго”).
Правда, стихи у Ракова прекрасные оказались.
— Так и в романе стихи сверхпрекрасные!
Растворитель негатива — это водка.
— Устрицы, мидии — их ели только бедные.
В конце концов богатые все у бедных отберут. А начали так незаметно — с устриц.
— Когда я нечаянно заглянул в “Дом-2”, поймал себя на страшной мысли: ворваться и разогнать их электрошокером (Слава).
— Ты еще гуманист (Сережа).
Вчера звонила Аня из “Октября”, уточняла адрес. Пришлют гонорар. Я постеснялась спросить, сколько рублей. Уже скоро шестьдесят, а советское воспитание не отпускает.
Была по НТВ Школа злословия с Боровым, и он сказал, что демократия уже победила. Что в КГБ ранее был отдел “терроризм”, а сейчас “Борьба с террором”... так что скоро, мол, это будет не слова, а и на деле.
“Континент” вчера опубликовал 4 наших рассказа! Спасибо!
Вчера я звонила Лине, говорили про Лиснянскую: как ей казалось, что она выдала в чека... советская власть вбила в нас чувство вины. Лина ответила: это еще раньше началось, об этом есть у Салтыкова- Щедрина:
— Идет Иванушка-дурачок — будто бы ни в чем и не виноват...
Кибиров (Кара-барас) очень нам понравился в Новом мире-4! Особенно: рано утром на рассвете умиляются мышата! Мы тосты из Кибирова произносим: за то, чтоб умиляться рано утром на рассвете!
29 апр. Господи, благослови! Помолилась, Слава прочел вслух главу Евангелия.
Получили Континент с нашими рассказами, гонорар, 2 посылки от Т. М., и вчера еще Наби подарили корзину для белья! Господи, благодарим ТЕБЯ из двух наших сердец (трех — Агнии тоже, нет — из 5 — Даша и Соня тоже взяли вещи для малышей из посылки, говорят, что потрясающие)!!!!!!!!!!!!!!!!
Слава закончил гимнастику, сейчас будет читать Евангелие. Я напишу вечером, как мы посидели вчера с милыми Наби и Олей (они нагрянули внезапно и прекрасно).
Прочла в “Звезде”, что Керенский хотел войны до победы, потому что все сравнивал с Французской революцией. Там армия воодушевленно и победно прошла всю Европу, он думал, что и русская армия так же, хотя у нас не было даже танков.
То, что мы в своих клювиках в свои головы наносили по частям, хорошо бы в один учебник истории втиснуть.
— Если бы на месте Керенского был более волевой политик, то революционная магма вырвалась бы из-под земли в другом месте, допустим, в Америке, и принесла бы вообще бы неисчислимые беды. Потому что у них эта революция была бы технично высочайше оснащена. (Слава)
Меня спросили, с кем бы я выпил из философов? С Чаадаевым (Наби).
Я ответила: с Шестовым, а Слава бы — с Сократом.
Когда я рассказывала, как упала в обморок в очереди за маслом в СССР, поэтому для меня новое время лучше, Наби спросил:
— А за чем бы ты постояла сейчас в очереди?
— За дружбой (я).
— За оживлением души (Слава).
Начала рассказ “Эффект жука”.
2 мая. Господи, помоги мне! Вчера опять я начала пить антибиотики (суммамед). Почки совсем сдают... Спаси меня, Господи!!!!!!!!!!!
Слава еще лег в больницу, а я одна не могу — в депрессию так и сносит, но пью в большом кол-ве фламин и держусь.
3 мая. Сегодня чувствовала себя лучше, работала, затем меня навестила Люда Чудинова, и настроение было хорошее, но тут позвонил Л. и к слову сказал, чтоб я
не писала нового, а набила на компьютер старые р-зы, потому что “они
лучше”... Я ужасно расстроилась! Озноб начался. Но потом приехал Слава (его отпустили ночевать).
— Пушкину тоже говорили, что он исписался, — сказал Слава.
Я долго смеялась, но все же стало мне
