Они действительно многое сделали: есть чем гордиться. Но почему так часто щемит сердце от этих воспоминаний — снов, как они говорят?
Да, снов было много… В пути им вкатили в кровь столько всякой дряни, что немудрёно было спутать явь и сны… Они толпились, накатывали один за другим во время мучительно долгой дороги… Иногда ему даже казалось, что всё это: и дорога и прошлая жизнь на Родине ему приснились. Что на самом деле он родился здесь и, сколько себя помнит. — всё строил, воевал с этой негостеприимной землёй, ходил каждый день по краю смерти. А вернувшись с работы, валился без сил и снов на короткий вахтовый отдых.
Со дна памяти настойчиво всплывали образы: холодный плеск воды в колодце, его старинный детский велосипед со звонком, доставшийся ему ещё от деда… А ещё — такие же старые, бумажные книжки с разноцветными картинками, закат над полем, стрёкот ночных сверчков, запах свежевспаханной земли, горячей молодой картошки с укропом…
— Вот именно — картошки. — проговорил старик, продолжая механически обрезать и обрабатывать ветки яблонь: работа, знакомая ему с детства. Этот сад, выращенный здесь его руками из семечек двух яблок, был его гордостью. Никому больше не удалось здесь этакое чудо. Никто, правда, кроме него, и не пытался…
Последние слова старик произнёс вслух, и сам себя поймал на этом, вспомнив, что вот так же вслух бубнил свои мысли его старый дед, упорно живший один в почти заброшенном городе.
Когда он был маленьким, родители иногда брали его с собой в короткие наезды к дедушке в город. Уже тогда эти путешествия были рискованны. Он помнил, как тщательно отец готовил вибролёт, как инструктировал их с мамой. Замаскировав машину на знакомом пустыре, они с предосторожностями пробирались в его старинный блочный дом почти в центре города. Лифт давно не ходил, а в шахте, не скрываясь, пищали и возились крысы.
Как умер дед? Он не знал. Помнил только заплаканную мать, озабоченного отца, правдами- неправдами вывозившими тело из зачумлённого города, чтобы похоронить на опушке леса, где стоял их дом. Мама говорила, что когда-то давно он назывался «дачей».
Это было уже после Большого Бардака, — как называл его отец то страшное и непонятное, что произошло на его большой Родине. Что-то где-то взорвалось, разладилось, кто-то вышел из-под контроля…. Он. хуторской парень, мало видевший-знавший, ловил отрывки взрослых разговоров, плохо понимая в них даже все произносимые слова. Его родители, казалось, хотели оградить его от всего, что было связано с городами, организаторами, — короче со всем, что происходило за границами двух хуторов, приютившихся в старом лесу не очень далеко от города.
С соседями-хуторянами они дружили. «За то. что до нас пока никому нет дела!», — говорили, бываю, взрослые на редких совместных праздниках, поднимая кружки с самодельным медовым пивом. «Не сглазьте!» — восклицали женщины и мелко крестились на иконы в углу.
На одной из таких вечеринок он и познакомился со своим закадычным дружком Прохором — Царство ему Небесное! Мальцами, они, помнится, сидели под столом и смотрели на ноги своих родителей, начинавших уже притопывать в лад музыке, лившейся из древнего музыкального центра. Они воображали, что эти ноги — сторожевые машины организаторов. А им нужно выставить против них свои сильноатомные рогатины… Старик слегка улыбнулся, вспоминая эти детские придумки.
А что было в реальности? Кто знает… Память сохранила лишь смутные, плохо связанные обрывки слышанного от родителей и позже — от ребят в городе.
Например, часто с гадливостью произносилось слово «элитники». Это были какие-то особые люди (или не совсем уже люди?), жившие в особом Супер Городе. который невидимо перемещался по земле. Ну, не сказка ли?! В него нельзя было никому войти, кроме элитников. Говорят ещё, что у них была там чудесная машина, производившая всё, что нужно, прямо из воздуха. А походила она, сказывают, на огромную, сверкающую золотом корову. И какой-то вроде аппарат у них ещё работал день и ночь. Из него сигналы исходили прямо в мозги организаторам. Что из этого правда, что враки — теперь уже не узнаешь…
Он слышал об утерянных связях управления, о нехватке еды и воды в обычных городах. Когда-то, вроде, существовали государства, которые этим занимались. А потом их разрушили некие «Тэ-эН-Ка», созданные элитниками и ставшие, в свою очередь, тоже не нужными.
Получилось как бы обилие неорганизованных лишних людей, которые не могли сами себя прокормить. Но при этом вдыхали и отравляли воздух, нужный для работы золотой коровы. Ещё до его рождения произошло какое-то событие, вроде стихийного восстания против элитников. Но оно ничего не добилось, кроме увеличения хаоса в городах.
И тогда возник Всеобщий Комитет Организаторов. Он был как-то связан с элитниками. Вроде бы, ими и создан был. По-моему, отец ещё как-то говорил соседу, что некоторые из организаторов могут за особые услуги быть приняты в избранное общество элитников. Только, кроме услуг, им для этого нужно было что-то из своего тела вынуть или вставить… ну, в общем, заменить.
А однажды на их хуторе стало известно про последние планы комитета организаторов. Несмотря на отцовскую конспирацию, он знал, что у того был старинный переносной компьютер и что-то вроде тайного доступа в некий закрытый источник информации. Назывался он — то ли «Нырнет», то ли «Дырнет»…
В память отчётливо врезался образ отца, ходящего по кухне, сжимая в бешенстве кулаки. Забывшись, он говорил при нём вслух то, о чём обычно шептался с матерью, прикрыв дверь.
«Сволочи!!» — рычал отец. — Они хотят окончательно избавиться от нас. от быдла, да они хуже фашистов!». Он не понял тогда и до сих пор не знает, что означает «быдло» и «фашисты». Но, помнится — затих в углу, сообразив, что произошло что-то страшное.
Позже один городской парень успел ему кое-что наскоро объяснить. Элитники решили, а организаторы начали ревностно исполнять план по сокращению лишнего населения. Стариков, немощных, больных попросту уничтожали с помощью аннигиляторов, а здоровую молодёжь ловили и оправляли в Колонизаторские экспедиции. Зачем? Парень этого не знал. Да и вряд ли ещё кто-то знал, кроме элитников. Что представляет собой Колония — им всем тоже было невдомёк.
— Отец, а ты не хочешь есть? — донёсся до него голос дочери из столовой.
— Нет-нет. ребятки. — поспешил ответить старик, — вы уж обедайте, детей кормите, я потом…
— Что там у них на обед сегодня? — усмехнулся он про себя. — Суп из рапунка, бифштекс из рапунка. компот из него же… Этот рапунок — настоящее спасение всей Колонии! Что бы мы без него делали, когда закончились продукты с Большой земли?! Дети их ещё застали, а вот внукам не пришлось… Ну, ничего, скоро, даст бог, яблочки первые созреют, угощу их невиданным продуктом…
Зять сказал «сумерки разума»… Да, может быть — для них это всё похоже на бред. Стариков, вроде него, помнивших прежнюю Родину, осталось наперечёт. Городские, знавшие больше, погибали почему-то гораздо быстрее, чем они — хуторские. Уже пять лет, как нет его верного дружка Прохора Ивановича. Скоро и его черёд придёт. Во что тогда превратятся в головах внуков-правнуков смутные рассказы таких вот дедов, с которых здесь всё начиналось? В фольклор Колонии. сказки, вроде тех, что ему рассказывали в детстве: про Бабу Ягу и Кошея Бессмертного… Но ведь кто-то донёс эти сказки до него из глубины веков?!
Он давно уже перестал копать и подрезать — стоял в задумчивости, опершись на лопату. Краем глаза ловил заговорщические взгляды внука, которые тот, допивая компот, кидал ему украдкой через окно. Старик для вида нахмурился, но в глубине души улыбнулся. Любознательный мальчик, куда деть эту вечную тягу человека к неведомому? Вот и они с Прохором из-за этой тяги в городе тогда оказались…
…У прохоровского отца в сарае был спрятан старинный двухместный вибролёт — чуть ли не из самых первых серий, когда те ещё свободно в городах продавались. Сговорившись, они пробрались как-то рано утром в сарай посмотреть на него, а если получится — покататься. Отец Прохора несколько раз брал мальчишку с собой в поездки на дальний хутор для обмена продуктами. А по дороге Прохор внимательно наблюдал за действиями отца.
Поэтому, когда вывели машинку из сарая, ему довольно легко удалось её завести. На беду и энергобрикеты в отсеке заправки оказались… Какие же они всё-таки были дураки с ним! Взлетели невысоко, покрутились над опушкой — ну и хватит! Им бы поставить вибролёт на место, да домой скорее, на кровать. одеялом укрыться, а потом при встречах перемигиваться…
Старик тяжело вздохнул, как всегда вздыхат на этом месте воспоминаний. Чёрт их дёрнул в город
