Ухожу.

Иду по дороге. Через пленочки, насквозь. По всей дороге - костры. В кострах горят маленькие хлопчики. Горят, кричат; просят дать им смыслу. Одну и ту же. Потом маленькие хлопчики выбегают из костров. Они теперь большие, сильные. Убивают, кого хотят.

Молодцы.

А в больших-сильных, на самом донышке, все кричат - не докричатся маленькие хлопчики.

Они не хотят стать бабочками.

Они плачут. А потом ложатся на бочок. Засыпают.

Совсем.

Мой костер ждет впереди. Он самый красивый. Радужный. 'Ты только попроси, - машет крылышками розовая бабочка. - Ты только попроси правильно, хорошо?'

Ладно, отвечаю я. Попрошу.

Правильно.

И тогда у меня будет шелковый сачок. Сачок и иголки. Чтобы собрать коллекцию бабочек.

А розовой я оторву крылышки.

…Устало привалился к горячим закопченным камням стены. Вытер лоб. С тупым изумлением уставился на багрово-черный след поперек ладони. Ранили, что ли? Да нет, вроде.

А остальные как? - встрепенулся.

- Мыкола!

- Га?

- Живой?

- Та живой, что мне сделается… Тут другая беда: в пороховнице дуля вприсядку скачет! Чем отбиваться, коли снова сунутся?

- Кулаками! Впервой, что ли?! - сотник понимал, что без пороха и пуль кулаками сподручно только в пекло дорожку пробить. Но говорить об этом вслух было никак нельзя. - Чумак, ты где?!

- Туточки я, пан сотник! - перед глазами возникла чумазая от пороховой гари рожа.

- Заряжай зброю. Пороха-то хоть жменька осталась?

- Пол-жменьки, пан сотник…

- Все одно заряжай. Гей, Петро!

- Ну? - хрипло каркнуло с другого конца галереи.

- Ранили его, пан Загаржецкий! - немедленно пояснил голос Юдки, картавя больше обычного. - Как вы полагаете, сойдет кошерный лоскут от моего лапсердака православному черкасу на перевязку? А то я завязал, а теперь переживаю…

Это жид правильно встрял. От Петра ведь слова не дождешься.

- А ты там как? - помимо воли вырвалось у сотника.

- А что честному жиду во вред, не сглазить бы? Я ж обрезанный, а по второму разу, сами знаете… хоть креститься, хоть это самое - грех великий!… да и больно…

- Шмалько!

- Да здесь мы, здесь! - ответили почему-то не с башни, а от входа в замок.

Логин глянул - и обнаружил есаула в компании чорта: оба как раз выкатывали из башенного входа кулемет.

- Куда махинию тянете?! - рявкнул сотник. - Почему без приказу?!

- Зарядов с гулькин хрен осталось, - скучно пояснил Шмалько, усаживаясь прямо на ступеньки рядом с кулеметом. Рыла обоих с дружным неодобрением уставились на закрытые ворота. - Все одно, ежели опять полезут, створки вышибут к бесовой матери. А отсюда, в упор - больше положим.

- Ладно, - махнул рукой Логин, признавая правоту есаула.

Шмалько отцепил от пояса филижанку, глотнул, крякнул. Подумал чуток - и протянул филижанку присевшему рядом на корточки чорту. Тот отказываться не стал, хлебнул в свою очередь, с благодарным кивком вернул есаулу угощенье и убрел себе в замок. Вернулся чорт быстро, держа в разнопалых руках длиннющий протазан.

Явно старинной работы.

Это он правильно. Видать, хотел вилы-тройчатки сыскать - да не нашлось у лыцарей вил.

- Батько! У тебя кровь! Тебя ранили?!

Яринка! И когда только на галерею взобраться успела, стрекоза хромая?

- Нет, доню, не моя то кровь. Требухой ворожьей приласкало, когда бонба рванула.

Она пала возле голубкой сизой, принялась обтирать лицо влажной тряпицей. На минуту Логин расслабился: блаженно закрыл глаза, привалился спиной к стене… люльку б еще разжечь, затянуться сладким дымом…

- Идут!

И почти сразу - требовательный сигнал трубы. Над самым ухом зло свистнул, влетев в бойницу, самострельный болт. В следующее мгновение стену, от верха до основания, сотряс тяжелый удар. Послышался грохот осыпающихся камней.

Катапульта!

Проломили-таки, в святителей их равноапостольных!…

- Яринка! К гармате, живо! На пролом, на пролом наводите!

Обернулся к есаулу с чортом: повторить приказ! - но те уже и сами разворачивали махинию в сторону пролома: узкой щелястой пасти, целиком в клубах оседающей пыли.

- Князь Сагор! - донеслось от табора.

- Слава!

- Впере-е-ед!

Слитный топот сапог, скрежет и лязг железа.

На миг сотник выглянул наружу, выпалил, не целясь: в такую толпу и захочешь - промаха не дашь!

Отпрянул назад.

Эх, сучье семя! Обрадовались, что кулемет с башни убрали - вот и садят стрелами почем зря! Было б зарядов вдосталь, чортяка б вам показал, где раки зимуют!…

- Чумак, заряжай!

- Нема чем, пан сотник!

- Ну то бери шаблю в руки - и молись! В пекле нас уж заждались, небось?!

Одна-единственная булдымка заряженной осталась.

Логин сунулся к соседней бойнице - и заморгал в изумлении! На фортецию надвигался молочный кисель тумана, упрятав ряды атакующих, будто гречневые клецки. Это летом-то, средь бела дня - туман?! Нет, врешь, вражий чаклун, не станет Логин Загаржецкий наугад палить, зря последние заряды тратить!

- Гей, пани Сало! Разгони морок!

- Попробую, господин сотник, - ответ ведьмы, что по-прежнему стояла у перевернутой телеги, звучал усталой безнадегой. - Я попробую… попробую… я…

Иное славно: опоздал вражий чаклун додуматься! Раньше дурить надо было, а теперь уж все едино - чем палить? поплевать в дуло, авось, стрельнет?! Незримая ложка зачерпнула киселю, на миг под стенами посветлело - и этого мига сотнику хватило, чтобы спустить курок и отправить лишнюю душу в тутошнее пекло.

- Все! Не могу больше! - выдохнула во дворе Сале, и сотник даже не удивился, разобрав сквозь шум боя ее тихий вскрик. Ведьма, она ведьма и есть! - Не могу… не…

Бабахнула в последний раз гаковница, трижды бренькнул и смолк чудной 'Маузер'.