И за паном Рио глядят, но за тем присмотр уже не такой. Тот из шкуры рвется, чтобы в свое пекло обратно попасть. Хоть и верно Хведир сказал - кто его знает, что у заброды на уме?
Сотник оглянулся.
Два всадника ехали стремя в стремя, но один сидел в седле, как конная статуя, которую сотник видел в Питербурхе, а другой - как дойная коза, прости Господи.
Сотник усмехнулся снова. Правильно он Хведира взял - не ошибся. И человек верный, и за толмачом приглядка. Жаль только, что бурсак, а не черкас!
Рудый Панько ожидал, как и уговаривались, на перекрестье. Хлопцы поехали мимо, сотник придержал коня; старый ведьмач пошел рядом, держась за стремя:
- Прощевайте, панове, вскоре ждем вас обратно с Яриной Логиновной!
Юдка, который тоже задержался, согласно кивнул. Братья Енохи, не отстававшие от душегуба ни на шаг, одинаково ощерились за его спиной. Дождетесь, мол, да не всех, кое-кому в пекле самое место!
- Смотри, Консул, - скороговоркой сказал ведьмач. - Дальше ни ты, ни я не властны. Будет наша смена - проскочите без потерь. Или для вида придерутся… Когда придираться станут, - это уже сотнику, - давай своим хлопцам наказ всех рубить и вперед прорываться. Тут уж как доля скажет! А если смена чужая, так…
Ведьмач замолчал. Почесал в бороденке:
- Ой продала дивчина сердце, та й купила черкасу седельце… Пан или пропал. Держи, Консул!
Сотник узнал знакомый колдовской медальон. Ишь, Панько! 'Знатная цяця, только к чему она тебе? Еще беда какая приключится…'
Старый пасичник поймал сотников взгляд.
- Та не гневайся, пане! Тебе бы отдал, да только через Рубеж с такой цацкой проходить - лучше в пороховой башне люльку раскуривать. Ни к чему она тебе, послухай старого Панька!
Братья Енохи, которые разговор слышали с пятого на десятое, переглянулись. Дескать, после жида будет еще и пожива!
- То семь бед - один ответ, - усмехнулся Юдка, убирая цацку под жупан.
- На том свете не дадут горелки, а ни пива-меду, ни вина… - слышалось впереди. Хлопцы уходили все дальше, замыкала отряд чортопхайка с не то что гаковницей - с гарматой цельной!
- Ну, пошли, бесовы дети, - шепотом сказал Рудый Панько, и лицо его на мгновение потеряло привычный румянец.
А может быть, сотнику показалось?
Ворота стояли в стороне от дороги и были вроде шибеницы, и даже веревка висела, оборванная. Вот только кому взбредет на ум ставить шибеницу посреди леса, да еще из железа?!
Сам сотник сроду бы ворот не приметил. Юдка указал.
- И это двери в пекло? - хлопцы смеялись. - Ой, жиду, гляди, к шибенице привел, то, может, сам в петле и попляшешь?
Пан Рио молчал. И сотник, на него глянув, посерьезнел. Хведир пытался что-то объяснить братьям, но его не слушали.
Юдка слез с коня. Держа его в поводу, сделал шаг к воротам, другой…
- То не торопись, жиду, куда ж ты убежишь? Коли ты уже свое дело сделал, то, может, теперь мы потешимся? Как ты над Гонтовым Яром потешался!
Будто не слыша, Юдка снова шагнул вперед - оказался прямо под ржавой перекладиной…
Сотник едва удержал крик. А кто-то из хлопцев и не удержал, ахнул, когда волна света, такого яркого, какого на земле и не бывает, обрушилась со всех сторон, и занялось дыхание…
- Добрый день, господа, вас приветствует Досмотр. Назовите пункт следования.
Ох, и голос был! Панский голос, хоть по-москальски говорил, но ладно и понятно, а только жуть брала, будто мертвая статуя свой каменный рот открыла.
Отвечал Юдка. Складно отвечал, хоть ни слова не разобрать. Нет, не зря душегубца помиловали до поры, ох, не зря!
- Пожалуйста, документы на контроль, - сказал каменный голос, эхом прокатился по всему телу, зазвенел в костях.
Логин чуть приоткрыл глаза.
Хлопцы собрались вокруг своего сотника, плечо к плечу и спина к спине, готовы отразить врага, откуда бы он не появился. У многих в руках были обнаженные шабли; Хведир держал за руку пана Рио, один только Юдка стоял в стороне, и, глянув душегубцу в лицо, сотник едва узнал его. Силен, жид! Тогда на площади, перед лютой смертью у него не было такого лица.
В воздухе перед Юдкой возникло белое, как подушка, облако. Оскалившись, Юдка опустил туда левую руку. Оглянулся, безошибочно нашел взглядом Логина и Рио:
- Предъявляйте!
Сотник почуял, как по лысине катится пот. Попробовал вспомнить молитву - не сумел; гадливо осмотрел белое облако, возникшее и перед ним тоже, мысленно плюнул, скрутил левой рукой дулю и сунул в клубящийся мягкий морок.
- Спасибо, - сказал каменный голос, вполне, кажется, удовлетворенный. - Предъявите личности для досмотра.
Рядом явственно охнул Свербигуз. Хлопцы зашатались, кто-то принялся читать 'Отче наш' и запнулся на третьем же слове. Сотник ощутил, как поверх режущего света наваливается тьма, и тьма стократ хуже, как будто к отворенным жилам присосались тысячи упырей и пьют, пьют…
А потом послышался другой голос - будто железом провели по стеклу:
- Коллективная виза оформлена неправильно. Кроме того, двое из проходящих Досмотр находятся под заклятием и, хоть у каждого имеется виза на дополнительную душу, пересечение Рубежа для них требует особого разрешения. У одного из проходящих досмотр имеется запрещенный к вывозу артефакт! Едва ли не весь спектр нарушений! А вам известно, что лиц, уличенных в нарушении визового режима, постигает административная ответственность?
Сотник понял, что теряет сознание. Пошатнувшись, размашисто перекрестился. Раз, другой, третий…
Юдка стоял, широко расставив ноги, сжимая в кулаке золотой медальон.
'Всех рубить и вперед прорываться…' Кого - всех?! Нет ведь ни души, голоса одни кругом да еще свет!
Тут уж как доля скажет!… Интересно, а Юдка понял уже, своя смена или чужая?!
- Вперед, - сказал Юдка одними губами.
И сотник воздел над головой шаблю:
- Хлопцы-ы! За мной! Рубай! Як капусту! Впере-од!
Чумак Гринь, старший сын вдовы Киричихи
- Чумак, слышишь?…
В комнате душно. И темно - глаз выколи, но Гринь и без того знает, что сотникову уложили на полу, неподалеку от ведьмы Сало, что братик беззвучно спит на единственной в комнате кровати, а поперек двери разлегся на лавке сам Дикий Пан - вроде бы спит, но попробуй подкрадись к нему! Кому жизнь дорога, не станет и пробовать, а то ищи потом на залитом кровью полу собственную отрубленную голову!
Клинок у пана плохой, местным кузнецом выкованный, от прежней фамильной сабельки только
