вину) надо русским, ибо они создали эту ужасную проблему, от которой не избавиться теперь десятилетия. Спектакль надо выносить на телевидение, чтоб видели миллионы и усвоили, что «ситуация» с еврейским вопросом меняется: со времен Михоэлса ничего подобного на сцене и вообще где бы то ни было легально невозможно было даже вообразить...
2 Февраля 86 г.
С утра внимательно читал «Литературку»: продолжение дискуссии о публицистичности прозы, полоса об анонимках, статья о понимании нашей литературы на Западе - есть, оказывается, там и такие, которые хотят понять и поэтому не должны быть предметом «отпора», - это проще всего. О нашем переводческом искусстве - против Аннинского...
Был Арбатов... потом погуляли с ним. Расспрашивал, - как я отреагировал на предложение Горбачева: знает, что тот мне звонил. Юрка уверял меня, что все будет прекрасно. Я его - в том, что будет плохо: заест текучка с шифрограммами.
Рассказал мне, как готовилось интервью для «Юманите». Ему позвонил М.С., просил приехать: мол, то, что дали Загладин с Александровым, скучно, банально, невозможно. Юрка за ночь переделал. Лучше, много лучше того, что я видел в варианте, который был до Загладина. Особенное значение - пассаж о XX съезде - положительный. Но что-то (мной самим написанное ранее) - об Афганистане, об МКД, об отношениях КПСС и ФКП - пропало и жаль. Не знаю на каком этапе.
Арбатов рассказал, что в адрес М.С. идут анонимки от военных с угрозами поступить с ним как с Хрущевым, если он и дальше будет «за» разрядку. Лукьянов доложил - и напрасно. Потому, что был вздор, никто не может организовать мятеж, никакие военные.
Юрка «учил» меня также не поддаваться шантажу СОИ и «шатллов»: и то и
другое умрет само собой.
3 Февраля 86 г.
Сегодня днем, как раз когда у меня сидел Шапошников, позвонил Горбачев. Здравствуй! Я только что говорил с Пономаревым. Сказал ему, что беру тебя к себе. И уже подписал проект постановления, пустил по Политбюро. Спасибо... - и молчу. Он тоже молчит, ждет, что еще скажу... - Спасибо за доверие... - Опять молчание...
Ты что? Колеблешься?
Нет... Но я же вам уже сказал, справлюсь ли? Вы уверены?
Я уверен.
Но мне нужно разобраться с делами здесь...
Два дня тебе. И приступай.
Шапошников, сидевший напротив, догадался, что идет речь о каком-то назначении. Но когда я ему сообщил, о чем речь, его всего передернуло. Он даже подскочил. Как потом определил Брутенц, многих перекосит это «торжество справедливости».
Ну, и пошло, конечно, по Отделу. Вечером уже позвонил Загладин, ему Александров сообщил, что есть уже решение о замене его мной. Загладин бодренько поздравлял и выразил надежду, что теперь-то нам удастся сделать то, что задумали.
Вызывал Пономарев. Смущенный. Пытался изображать дело так, что это чуть ли не по его рекомендации. Но я не дал ему завраться и рассказал, как было дело.
Мямлить не надо. Надо сделать последнее усилие над собой и постараться спокойно делать то, что могу. «Дальше фронта» не пошлют. Единственно, что боюсь, что не оправдаю надежд и расчетов на меня Горбачева. И не знаю, чего он хочет от меня...
Завтра надо разбирать монатки, накопившиеся за 20 лет.
22 февраля 86 г.
Не писал эти две недели. Но за это время произошел переход из царства относительной свободы в царстве абсолютной необходимости. Каждый день, в том числе
в субботу, огромный поток информации. И если там, в Отделе, можно было многое пробегать - политических последствий от этого не могло быть, разве неприятности с Б.Н., то тут ты обязан замечать все и что-то недоглядел - может обернуться не только «разговором» с Генсеком.
Угнетает даже не это. А неопределенность прав и обязанностей, вплоть до того, что не знаешь, с чем идти к нему, а что - в общую папку.
Разговора, «объяснения» - так и не состоялось. Сразу я был запущен в дело: беседа с Кеннеди... (и фото в газете, по которому все меня знающие начали «вычислять», что со мной).
После первого ПБ (а я теперь на каждом должен быть) он собрал некоторых: Яковлев, Лукьянов, Медведев, Болдин, Смирнов и я. Делился своей реакцией на четырехчасовое обсуждение проекта его политического доклада съезду (документ равный XX съезду вместе взятому, - по энергии и мастерству, в нем заложенным). Тут же сказал, что поедем в Завидово на недельку отключимся и доведем. Но вечером - для меня был Кеннеди, в ночь - обработать запись беседы, где М.С. опять показал свою манеру убеждать, отстаивать, доказывать...
А на другой день призвал меня на свое рандэву с Чебриковым и Шеварнадзе и сказал: «Я хотел тебя на доклад определить. А теперь вот придется тебе вот этим заняться - сейчас узнаешь»... Речь пошла об интервью для ТУ, чтоб в форме ответов советским зрителям сообщить Западу некоторые наши ответы и «подвижки» по ракетным делам. Идея возникла под впечатлением беседы с Кеннеди. (Сказать, что «евроракеты» не связываем с СОИ, что готовы убрать из ГДР и ЧССР тактические ракеты на первом раунде, что мы понимаем под «фундаментальным» исследованием и вообще чего от нас хочет Америка). Мидовцы сделали болванку. Скучно. Я, не надеясь на себя, призвал Арбатова, который делал и для «Тте» и для «Юманите» - знал вкусы. За день вдвоем сделали 20 страниц, Отослал. На утро вернулось: «Выступать не с чем. Наши люди не поймут. Разбросано» и проч. Первый блин... Может быть, потому что слишком доверился самоуверенному Арбатову (хотя Яковлев меня предупреждал, что ему не раз велено было «вычищать» из текстов арбатовщину).
(Кстати, Кеннеди сказал Загладину: мол, ваш Арбатов, что наш Киссинджер). За день переделал... Но на