собирать монетки. Потом какой-то очень крепкий студент подхватил меня под мышки — у него была стальная хватка — и потянул вверх, и пока я принимал вертикальное положение, я думал, что вот сейчас этот дьявол подойдёт, встанет рядом, сунет мне в нос обвинение и я отправлюсь в Гуантанамо на веки вечные. При всём моём желании я не мог сопротивляться студенту — он был слишком силён. Так что я встал и вдруг увидел того седого. Ему было лет 78, а может и все 88. Он и в самом деле смотрел на меня, но смотрел он на меня глазами больного болезнью Альцгеймера, казалось, эти глаза спрашивали: «Почему вы на меня так смотрите? Первый раз такое видите?»

— Спасибо, — поблагодарил я студента.

— Бывай, — хмыкнул тот.

Я заплатил, пошёл в глубь автобуса и уселся на свободное место у окна. Когда автобус поехал, я сполз по сиденью так, чтобы выглядывать из окна. На скорости 15 мл/ч мы колесили по студенческому городку, переезжали лежачих полицейских. Ни Паркса, ни Райана. Я увидел нескольких знакомых, и мне очень захотелось помахать им рукой, рассказать, что со мной приключилось, попрощаться просто так, на всякий случай. Мы останавливались ещё пару раз, кто-то сел рядом. Когда мы выехали из кампуса, я уже крепко спал.

У Моргана запиликал пейджер. Он посмотрел на экран и набрал номер. Неприятный электронный голос сообщил ему, что он позвонил в Молл Прекрасной Долины. Это было всё, что он хотел узнать, так что он с удовольствием повесил трубку, не дожидаясь, когда электронный голос перечислит ему все внутренние номера, по которым можно позвонить.

Войдя в здание, он отыскал Footlocker,[18] заглянул внутрь и не увидел там никого, близко похожего на человека, который был ему нужен. Так что он вышел из магазина и огляделся в поисках места, где можно посидеть: какой-нибудь стенки, скамейки, ресторанчика, все равно где. Ярдах в ста коридор, где находился Footlocker, пересекался с другим коридором. В образующемся пятиугольном пространстве рядом с лестницей стояли столики. Рядом были лифт и эскалатор. Всего в центре со стеклянной крышей было три этажа. Рядом со столиками был магазин с шоколадом, кофейный бутик и магазинчик, где продавали крендельки, обсыпанные солью. За столиками сидело человек шесть, охранник велел подросткам не слоняться просто так по центру, а те петушились и пререкались.

Морган оглядел зал намётанным взглядом и заметил, где находятся камеры слежения. Пленочные, подумал он. Неважно какие, ведь они важны, только если кто-то заранее знал об их встрече и хотел получить документальное подтверждение. А о встрече, кроме него самого и того, кого он ждал, не знал никто.

Никто не обращал внимания на старика, одетого в куртку для гольфа и бейсбольную кепку, с мешком, который он поставил себе на ноги. Никто не вглядывался в него, а это был государственный секретарь, человек, всего два месяца назад признанный журналом «People» третьим самым неординарным человеком Америки.

Джек продолжал играть свою роль: встал и пошёл за кофе. Он оказался настоящим гурманом: он заказал очень крепкий латте без пенки, посыпанный шоколадной крошкой.

Он огляделся, словно бы ища куда сесть, и вдруг заметил одинокого старика, который сидел один за целым столиком. Из-за бейсболки, на которой было написано название какой-то компании, выглядывало уставшее, ничем не примечательное лицо.

— Можно? — спросил его Джек.

— Ну конечно, Джек, можно, садись, — голос Кардинала звучал чисто и ясно.

Джек сел и снял пластиковую крышку со стаканчика.

— Нашёл удобные ботинки?

— Вот, хожу в Asics.

— New Balance не понравился?

— Да нет, ногам было хорошо… — секретарь мучился с обувью. Ботинки натирали ему ноги. В силу занимаемой должности он носил обувь, которую должен был носить высокопоставленный чиновник, причём не старую добрую обувь из интернет-магазинчиков, которая так хорошо подходила к серым шерстяным костюмам. Он снимал ботинки всякий раз, как только мог себе позволить. Носки он носил чёрные или серые, как правило, на них был маленький логотипчик: либо связанный с гольфом, либо просто какое- нибудь сельскохозяйственное животное. И ноги, на которые были надеты такие правильные носки, он снова засовывал в ужасные туфли. Становилось лучше, но дискомфорт оставался, и он постоянно искал ботинки, которые будут удобны лично ему. Понять это в магазине он не мог, надо было купить ботинки и походить в них недели две. Только за две недели он понимал, что именно ему неудобно, потому что вначале заметить это было трудно. Вот как, например, эти New Balance. — Но вот колени у меня опухли просто ужасно.

— Опухли?

— Распухли. Не очень больно, но носить их дальше неразумно…

Морган огляделся, вроде бы, за ними никто не следил.

— … неразумно, ведь это явный признак, что дальше будет хуже.

— Думаешь, это ботинки виноваты?

— Конечно! Я рассказал об этом одной девушке, — тут он махнул рукой в сторону Вашингтона и Морган понял, что он имеет в виду одну из сотрудниц Госдепартамента, а не продавщицу обуви, — и она сказала, что New Balance — хорошие ботинки, но слишком уж мягкие, и что именно из-за их мягкости у меня болят колени.

— Может, и так.

— Вот так поворот, да? — Кардинал говорил уже не о своих коленях, а о выборах. Но говорил он о них тем же самым тоном.

— Да уж, — бодро отозвался Морган.

— Всё готово?

— Да, сэр.

— Я только что был у Алана, у Стоуи.

— Ага.

— Там переполох.

— Да, сэр.

— Поймали библиотекаря?

— Нет. Никто и подумать не мог…

Кардинал махнул рукой — его не интересовало «почему».

— Что вы делаете, чтобы найти его?