Гроза разразилась неожиданно. За ясным днем в Шаю пришел столь же ясный вечер, и на медленно темнеющем небосводе, не омраченном ни единым облачком, один за одним, неспешно и величественно открывались глаза звезд. Рябиновые листья под чуткими пальцами теплого ветерка шелестели анданте, городские фонтаны что-то напевали самим себе, дробя в серебристых струях свет фонарей и яркой полной луны, подплывающей к началу ночи. Река кралась вдоль берегов так тихо, словно боялась их разбудить. В центре города жизнь не сбавила ни темпа, ни громкости, но на окраине царило умиротворение, и если кого-то и били, слышно этого не было.

   Все изменилось за несколько секунд. Легкий ветерок превратился в ураганные порывы, пригоршнями срывая листья с деревьев и стремительно забрасывая небо пухлыми тучами. Луна провалилась в черноту. Громко, истерично захлопали барные зонтики, старая сонная река потревожено взревела в своем ложе. Тучи вспоролись фиолетовыми огненными зигзагами, раздался грохот, и на город хлынул ливень, в котором пропали без следа голоса фонтанов, и шайская ночь мгновенно промокла насквозь.

   Дождь лил ровно двадцать четыре минуты.

   Эша Шталь проснулась на шестнадцатой от удара грома и тут же подумала, что совсем не против пробуждения, несмотря на усталость. В этот раз ей не снилась электричка - ей снился огромный лохматый паук, размером с немецкую овчарку, причем больше всего в этом пауке ужасали не габариты, а его необычайно нетрезвое состояние.

   - Приснится же такое! - пробормотала Шталь, резко садясь на кровати. Включила свет, протянула руку и поймала весело раскачивавшуюся на занавеске Бонни. Посадила паучиху на плечо, где та тут же с удовольствием расположилась, взглянула на часы, на мокрое окно, за которым вспыхивали молнии, вздрогнула и, прихватив сигареты, вышла из комнаты, опасливо покосившись на коридорную вешалку, где были пристроены два сложенных зонта.

   Она не удивилась, не найдя Полину в ее комнате. Сестра редко спала в дождь, возможно, и никогда, и только недавно Эша поняла, что дело тут отнюдь не в фобиях. Не только дети, но и многие взрослые боятся грозы. Полина не боялась, тут было другое. И ливень с громом и молниями, и уныло-реденькая осенняя морось оказывали на нее равное действие, в чем-то сродни гипнозу. Она просто не могла заснуть. Уходила и смотрела на дождь, иногда делая это часами, погруженная в какие-то мысли, куда младшей сестре хода не было. Поля очень раздражалась, если Эша пыталась оторвать ее от этого занятия, и сейчас, когда Шталь вышла на балкон, сестра посмотрела на нее с явным неудовольствием - Эша ощутила этот взгляд, хотя лицо Полины было закрыто спутанными волосами.

   - Льет как, а? - вежливо сказала Эша.

   - Ага, - без энтузиазма ответила Полина таким тоном, точно это был ее персональный дождь, а Шталь наглым образом на него посягнула. - Чего не спишь, ребенок?

   - Что-то мне не спится нынче. Психологически тяжелый день. Я покурю тут, если ты не против?

   - Разумеется начнут сниться пауки, если постоянно ходить с ними в обнимку, - Полина откинула волосы, показав странно напряженное лицо, и вытянула из сестринской пачки сигарету. - Что я тебе говорила насчет твоей Бонни? Почему она у тебя на плече даже ночью?

   - Ей страшно, - пояснила Эша.

   - Теперь и мне страшно, спасибо.

   - Ты - тетя взрослая, потерпишь... Ой, Поля, как же с тобой сложно, - Эша потерла щеку. - Но, с другой стороны, в последнее время я думаю, как же тебе сложно со всеми нами. Знать о том, что все постоянно врут. И знать то, о чем они врут. Слышать все, что прячут за словами. Столько лет... Это тяжело.

   - А ты взрослеешь, ребенок, - отметила Полина, склоняясь к зажигалке.

   - Поэтому ты ни с кем не встречаешься? Потому что все врут?

   - Истину можно и не отделять от лжи, это непросто, но возможно, - Полина небрежно дернула плечом. - Но я не встречала человека, ради которого мне бы захотелось это делать. Разве что иногда мне приходится делать это ради тебя, ребенок,- сестра ехидно фыркнула и вновь устремила взгляд в дождь. - Потому что если отцеживать все твои выдумки...

   - В таком случае, - решилась Шталь, - сейчас отцеживай их тщательно, потому что я хочу рассказать тебе нечто очень важное...

   - Нет, не хочешь, - Полина одарила ее снисходительной улыбкой, всегда так болезненно действовавшей на шталевскую гордость. - Но считаешь нужным, потому что пытаешься быть честной со мной, в последнее время внезапно начав ценить наше некровное родство.

   - Кошмар! - удрученно сказала Шталь, утыкаясь подбородком в перила.

   - Иди спать, Шталь, - Полина кивнула в сторону дверного проема. - У тебя сейчас тяжелые дни, тебе нужно больше отдыхать. Я уезжаю в шесть...

   - Ты ведь разбудишь меня?

   - Я уезжаю только на неделю.

   - Это неважно, - Эша выбросила сигарету в дождь, сунула Бонни в цветочный горшок, подошла и уткнулась подбородком сестре в плечо. - Разбуди, хорошо?

   Полина молча обняла ее (второе объятие за каких-то два дня!) и притянула к себе. Несколько минут они тихонько смотрели на дождь, потом Полина странным голосом произнесла:

   - Прости меня, Шталь.

   - За что? - поинтересовалась Эша ей в плечо. - За то, что ты почти никогда не называешь меня по имени?

   - Нет.

   - Тогда за что?

   - Этого я не могу тебе сказать.

   - Ладно. Тогда я прощаю тебя за что угодно, - щедро сообщила Эша, переполненная родственными чувствами. Обниматься с Полей было здорово. Непривычно, но здорово. Неважно, за что она извиняется. Поля - последний человек на земле, от которого ей может грозить что-то плохое... ну разве что Поля может дать ей по шее - и то из-за чрезмерного волнения за глупую голову, которая на этой шее находится. - Ты разбудишь меня в полшестого, мы по-семейному позавтракаем, а потом ты поедешь по своим делам, я возьму свою фамильную швабру...

   - Пообещай мне, что будешь осторожна, ребенок.

   - Э-э, ну, конечно, - озадаченно согласилась Эша, - работа уборщицы ведь очень опасна...

   - Для тебя с твоей уникальной способностью влипать в неприятности опасна любая работа, - сказала сестра со знакомой сварливостью, отворачиваясь и потирая бровь. - Идешь ты спать или нет?!