потрогает лицо мальчика своей запачканной рукой, у него никогда не вырастут усы. Во время выпечки хлеба хозяйки часто делали на тесте знак креста. Таким образом, они оберегали хлеб от черта и от ведьм. Страхом перед нечистой силой объяснялся и запрет на сожжение хлеба. Если крестьянский ребенок стряхивал крошки в очаг, мать могла строго его отчитать: «Зачем кормишь черта?»
Уронить хлеб, доставая его из печи, — не к добру. Опасной считалась и дырка в хлебе — если напрячь воображение, она покажется похожей на могилу! В Кенте дырку даже измеряли: если она совсем большая, беда грозит близкому родственнику, а если маленькая — умрет кто-то из седьмой воды на киселе, не велика потеря. Трещины на выпеченном хлебе предсказывали визит голодного гостя. Но если хлеб трескался постоянно, шотландцы начинали беспокоиться. Возможно, хозяйку сглазили.
К разрезанию хлеба относились со всей серьезностью. В некоторых дербиширских семьях его предпочитали не резать, а ломать. Ведь именно так Христос делил хлеб между апостолами. Иногда ломали только первую буханку, а остальные уже разрезали. Кроме того, бытовало мнение, что если отрезать у хлеба сразу две горбушки, над домом пролетит дьявол. Придерживать хлеб, который режет кто-то другой, или поджаривать ломоть хлеба, наколов его на нож, тоже считалось нежелательным.
Пищевые суеверия были неразрывно связаны с ведьмами. Тем ведь только дай повод испортить людям запасы! В Стаффордшире рассказывали о фермерше, повстречавшей ведьму по дороге с мельницы. Когда ведьма спросила, что та несет в мешке, простодушная фермерша ответила, что муку. «А вот и не угадала — навоз», — захихикала ведьма. Как только женщина открыла мешок, то действительно обнаружила там навоз. Выбрасывать его было жалко — в хозяйстве все пригодится, — поэтому она дотащила мешок и поставила его в свинарнике. Спустя некоторое время на бедняжку напустился муж. Зачем оставлять в сарае мешок муки? Совсем замороченная, женщина поспешила к мешку и увидела, что из него сыплется мука.
Ходили легенды о проклятии, которое некая Черная Леди с острова Джерси наложила на мальчишку по имени Эдуард, за то, что тот называл ее «черномазой». Услышав дерзкие слова, ведьма процедила: «Пройдет немало времени, прежде чем ты возьмешь в рот хлеб». За ужином Эдуард не смог проглотить ни крошки хлеба. Если подносил краюху к губам, рот попросту не открывался! А без хлеба какая сила? Просидев несколько лет на бесхлебной диете, юнец совсем ослабел. Сельский врач только руками разводил — ему ли тягаться с Черной Леди? И вот однажды Эдуард помчался на кухню, схватил каравай и, громко чавкая, вгрызся в него. Как выяснилось, в этот самый момент Черная Леди скончалась, а вместе с ней развеялись злые чары.
Запрет на поедание хлеба был, судя по всему, излюбленным проклятием джерсийских ведьм. Рассказывали про другую колдунью, которая точно так же наказала девушку по имени Николетт. Но отвадить Николетт от хлеба оказалось не так-то просто. Находчивая девушка пошла за советом к доброй колдунье, и та предложила ей следующее: купить пачку новых булавок, начистить до блеска, а в полночь сварить их в новой же кастрюле. Так и было сделано. Как только вода забурлила, в дверь забарабанили. «Прекрати меня мучить!» — взвыла ведьма во дворе. — «Сначала позволь мне есть хлеб», — отвечала девушка, невозмутимо помешивая булавки. — «Да ешь ты его, ешь!» — возопила ведьма, и проклятие было разрушено.
Еще чаще, чем на чужой хлеб, ведьмы покушались на масло. Им ничего не стоило издалека заколдовать маслобойку так, что масло не взбивалось, сколько бы хозяйка с ним не мучилась. Чтобы расколдовать масло, следовало бросить в маслобойку шиллинг или сунуть туда раскаленную кочергу. Дипломатичные особы могли договориться со злодейкой. Так, одна ланкаширка как-то раз взялась за маслобойку, но масло все не спешило появляться. Тут женщина вспомнила, что вчера отказала соседке, пришедшей занять что-то по мелочи. К соседке тут же побежала служанка и не только принесла ей все то, о чем та просила, но еще и полдюжины яиц в подарок. Улыбнувшись, ведьма пожелала хозяйке удачи. В результате фермерша взбила невиданное количество масла! Ведьмы ведь любят, когда к ним относятся с уважением.
Особое место в ряду продуктов занимала, конечно же, соль. Перед тем как выносить из дома мясо или рыбу, шотландцы посыпали их солью, чтобы продукты не достались фейри. Соль также сыпали на порог после ухода неприятных гостей, чтобы предотвратить их повторный визит. Соседи никогда не одалживали соль, но отдавали ее просто так. Соль нельзя было без спроса сыпать в чужую тарелку, чтобы не навлечь на человека беды. Известнейшее суеверие, сохранившееся до наших дней, гласит, что того, кто рассыплет соль, ждет несчастье. Невозможно в точности установить, когда возник этот запрет, но, вероятно, еще в те времена, когда соль стоила дорого продуктом и ее не расходовали понапрасну. Впрочем, фольклор выдвигал свои гипотезы. По одной версии, во время Тайной вечери Иуда задел солонку локтем, и ему совершенно точно не повезло! Беду можно было предотвратить, бросив щепотку соли через левое плечо. Осторожные шотландцы поднимали соль на лезвии ножа.
Как и соль, чай был практически неотделим от английской трапезы. К 1850 году чай стал напитком, доступным для всех слоев населения. В те времена, когда ужинали сравнительно рано, вечер заканчивался чаепитием, чтобы не идти спать на голодный желудок. После того как ужин отодвинули на более позднее время, в ночных чаепитиях отпала необходимость. Зато с чашечкой чая можно было скоротать время от ланча до ужина. Но и тут началось классовое расслоение! Среднему классу и аристократии были свойственны чаепития между тремя и пятью часами пополудни (afternoon tea), во время которых вместе с чаем подавали крошечные бутерброды, булочки и печенье. Рабочие пили чай чуть позже, между пятью и шестью вечера, а вместо сэндвичей ели что-нибудь более существенное — например, яйца или мясные продукты. Это чаепитие, напоминавшее ранний ужин, называлось high tea («поздний чай») или meat tea («мясной чай»).
Чаепитие обросло суевериями. Если пристально смотреть на чайник, кажется, что вода закипает целую вечность. Но суеверные личности божились, что если чайник закипает слишком медленно, он заколдован. Чтобы расколдовать его, надо взять для растопки очага три разные породы дерева. Девонские крестьяне запивали чай сидром, полагая, что чай повредит здоровью, если не ополоснуть после него печень. В Оксфордшире последние 9 капель чая, оставшиеся в чайнике, считались хорошим лекарством от боли в сердце. В Дербишире идеальную чашку чая готовили в такой последовательности — чай, сахар, молоко. Если перепутать местами молоко и сахар, расстанешься с любимым человеком. Мешать заварку в чайнике, особенно ножом, считалось нежелательным — можно поднять со дна беду. К счастью, суеверия не запрещали размешивать чай вообще. Этой лазейкой пользовались ланкаширцы. Они энергично размешивали чай в надежде, что на его поверхности появятся пузырьки. Чем больше пены, тем больше будет денег. В других краях к пузырькам относились с меньшим восторгом: в Северной Ирландии они предвещали путешествие по воде, в Эссексе — приход незнакомца. С визитом незнакомца связывали также одиночный чайный лист или стебелек в чашке. Беркширцы считали, что твердый стебелек означает мужчину, мягкий — женщину. Нежелательного визита можно было избежать, бросив чаинку под стол. В Дербишире чаинку называли «кавалером», ее появление приводило старых дев в восторг. Чай быстро размешивали и задерживали ложку в середине чашки. Если чаинка прилипала к черенку ложки, таинственный незнакомец пожалует вечером того же дня. Если же она приставала к краям чашки, он мог и вовсе не явиться. Разливать чай по чашкам должен был только один человек за столом, как правило, сама хозяйка. Если две женщины разливали чай из одного чайника, обеим грозила беда: у них — о ужас! — родятся рыжеволосые близнецы. Универсальным было гадание на чайных листьях и на кофейной гуще. По очертаниям спитой заварки старались определить грядущие события. А если заварку не использовали для гадания, лучше всего ее сжечь. Если просто выбросишь — накличешь бедность.
На викторианском столе можно было встретить блюда, которые удивят современных англичан: говяжий студень, телячьи сердца, зобные железы, жареный целиком заяц с хрустящими ушами, кожа со свиной морды вместе с пятачком и вареная телячья голова, причем глаза считались особенным лакомством. Но даже на фоне таких деликатесов корнуолльская кухня поражала своей оригинальностью. О корнуолльцах судачили, что они и черта запекут. Отвесная скала возле деревни Голант образовалась якобы от того, что дьявол обрушил камни, когда удирал от сельчан, жаждавших отведать пирог с рогатой и хвостатой начинкой. Что верно, то верно — пироги в Корнуолле пекли странноватые. Учитывая дороговизну мяса,
