Он выпрямился.

– Все ножевые порезы схожи, – сказала я. – Многие из них параллельны фальшзапилам, некоторые даже пересекают их. Кстати, в районах бедренных суставов и на позвоночнике я увидела только такие следы.

– Что это означает?

– Некоторые из ножевых порезов сделаны явно после распиливания, другие – до. Наверное, убийца пользовался ножом, разрезая плоть, пилой распиливал сочленения, потом опять брал нож и завершал работу – разъединял наиболее крепкие из сухожилий и мышц. Только кисти он почему-то отделил от рук не в месте сочленения, а чуть выше запястий.

Райан кивнул.

– Изабеллу Ганьон обезглавили и распороли ее грудную клетку только при помощи ножа. На ее позвонках нет следов пиления.

Некоторое время мы оба молчали, раздумывая о том, что я только что сказала. Я хотела предоставить Райану возможность переварить полученную информацию и лишь потом выдать главное.

– Я изучила также и кости Тротье.

Райан пристально взглянул на меня своими голубыми глазами. Его удлиненное лицо напряглось и сильнее вытянулось. Он приготовился услышать мою следующую фразу.

– На них идентичные следы распиливания и ножевые порезы.

Райан сглотнул, шумно вздохнул и медленно произнес:

– По-моему, в жилах этого типа не кровь, а фреон.

В кабинет заглянул проходивший мимо уборщик. Мы с Райаном повернули головы. Увидев мрачное выражение наших лиц, человек торопливо исчез. Райан серьезно посмотрел мне в глаза.

– Расскажите все это Клоделю. Ваши слова не лишены смысла.

– Сначала мне хотелось бы уточнить некоторые детали.

Он удалился не попрощавшись. Я убрала кости и, оставив коробки на столе, вышла в коридор. Часы над лифтом показывали шесть тридцать. Я планировала решить сегодня еще два вопроса и, хотя понимала, что уже слишком поздно, попыталась это сделать.

На моем этаже в самом конце коридора с правой стороны располагался кабинет с надписью: 'ИНФОРМАЦИОННЫЙ ОТДЕЛ'.

К этому долго готовились, а осенью прошлого года наконец-то достигли желанной цели: процесс компьютеризации работы ЛМЛ и ЛСЖ завершился. Теперь дела последних нескольких лет с отчетами всех подразделений были внесены в оперативную базу данных. Информацию о старых тоже постепенно вводили. Наконец-то мы вошли в век компьютерных технологий. Под предводительством Люси Дюмон.

Ее дверь была закрыта. Я постучала, заранее зная, что ответа не получу. В шесть тридцать вечера даже Люси Дюмон обычно уже находится дома.

Я устало вернулась в свой офис, достала книгу с телефонными номерами членов Американской академии судебных наук и нашла нужную мне фамилию. Глянула на часы, подсчитывая в уме, который сейчас час в Оклахоме. Четыре сорок. Хотя я могла и ошибиться.

Мне ответил мужской голос. Я сказала, что хочу поговорить с Ароном Калвертом. Голос дружелюбно и гнусаво объяснил, что это ночная смена охраны, что Калверта нет, но ему с удовольствием передадут сообщение. Я оставила свои имя и номер телефона и повесила трубку, так и не выяснив, с человеком из какого часового пояса побеседовала.

Некоторое время я просто пялилась в пространство перед собой, сожалея, что не подумала позвонить Арону раньше. Потом опять подняла телефонную трубку и набрала номер Гэбби. Никто не ответил. По всей вероятности, в столь поздний час даже ее автоответчик отказывался работать. Я позвонила ей в офис и, прослушав четыре длинных гудка, чуть было не положила трубку. С другого конца провода раздался чей-то голос. Нет, Гэбби в последнее время никто не видел. Нет, она даже не приходила за почтой. Нет, ничего странного в этом нет – на дворе лето. Я произнесла слова благодарности и нажала на рычаг.

– Ни Люси, ни Арона, ни Гэбби, – сказала я пустоте в своем офисе. – Гэбби. Где же ты, Гэбби? Нет. Я не должна позволять себе думать о чем-то гадком.

Я взяла со стола ручку.

– Пора активно включаться в игру.

Подкинула ручку в воздух и поймала ее.

– Надо сосредоточить на этом деле все свои силы.

Все свои силы. Я еще раз подбросила ручку. Все свои силы. Повертела ручку в руке. Да, все свои силы.

Я поднялась с кресла, повесила на плечо сумку и погасила свет.

– Несмотря на твое недовольство, Клодель!

Направляясь к 'мазде', я воспроизводила в памяти свой монолог в офисе. Мозг в предвкушении того, что я намеревалась предпринять, работал туговато. По пути я заехала в греческий ресторан и купила куриный шашлык.

Придя домой, я, не обращая внимания на упрек в глазах приветствующего меня Берди, достала из холодильника диетическую колу, поставила ее вместе с пропитавшейся жиром коробкой на стол и взглянула на автоответчик. Он смотрел на меня молча и не мигая. Гэбби не звонила. Меня охватила тревога. Подобно дирижеру, взволнованному собственной музыкой, мое сердце заколотилось в темпе 'престо'.