Депанерами называются в Квебеке магазинчики, работающие допоздна. В любом месте, где в закрытом помещении есть возможность расположить полки и холодильник, вы найдете депанер. Разбросанные по городу, они выживают за счет того, что обеспечивают покупателей всем самым необходимым: например, бакалеей, молочными продуктами, сигаретами, пивом, дешевым вином. Депанеры есть в каждом райончике и образуют капиллярную сеть города. Рядом нет парковочных площадок, а их обстановка не отличается роскошью и блеском. В самых лучших стоят банкоматы. В один из таких депанеров мы и направлялись сейчас.

– Улица Берже, – сказал Шарбонно.

– Тянется на юг от Сен-Катрин. Езжай по Рене-Левеск до Сен-Доминик, затем сворачивай на север.

Шарбонно повернул налево, и мы поехали в сторону юга. В своем нетерпении он то и дело сильнее давил на газ и тут же жал на тормоза, заставляя 'шеви' резко дергаться. Ощущая легкую тошноту, я постаралась сосредоточиться на действиях, разворачивавшихся в бутиках, бистро и современных кирпичных зданиях Университета Квебека, окаймлявших Сен-Дени.

– Ca-lice! – воскликнул Шарбонно, когда его подрезала темно-зеленая 'тойота'. – Вот гад! – повторил он, давя на тормоза и приостанавливаясь прямо перед бампером 'тойоты'. – Ты только посмотри!

Клодель никак не отреагировал на возгласы коллеги, по всей вероятности потому, что привык к его шальной езде. Мне не становилось лучше, и я думала о том, что с удовольствием приняла бы сейчас таблеточку драмамина.

Наконец мы достигли Рене-Левеск, свернули на запад, потом – на север, выезжая на Сен-Доминик, и, развернувшись, направились к Сен-Катрин. Я опять находилась в Мейне, буквально в квартале от места работы девочек Гэб-би. Улица Берже – это несколько переулков, втиснутых между Сен-Лораном и Сен-Дени. Она лежала прямо впереди.

Шарбонно обогнул угол и подъехал к обочине перед депанером 'Берже'. Надпись на выцветшей вывеске над дверью обещала пиво и вино. Окна магазина украшали поблекшие на солнце рекламные плакаты пива 'Молсон' и 'Лабатт', покрытые пожелтевшей от времени и облупившейся пленкой. Подоконник внизу устилал ковер из дохлых мух. Стекла защищали металлические решетки. По обе стороны от двери на улице на кухонных стульях сидели два каких-то чудака.

– Владельца этого магазина зовут Халеви, – сказал Шарбонно, заглянув в блокнот. – Нутром чувствую, он ничего особенного не знает.

– Они никогда ничего не знают, но, если немного на них надавишь, их память улучшается, – ответил Клодель, выходя из машины и хлопая дверцей.

Чудаки молча наблюдали за нами.

Когда мы вошли в магазин, зазвенели повешенные на дверь медные колокольчики. В нос ударил запах специй, пыли и старого картона. Помещение разделяли два ряда сдвинутых полок с явно залежавшимися товарами в консервных банках и упаковках.

В дальнем правом углу стоял горизонтальный холодильный контейнер с орехами, сушеным горохом и мукой. У задней его стенки были разложены овощи.

Вдоль левой стены располагались вертикальные холодильники с вином и пивом и небольшая открытая камера с пластиковыми шторами для сохранения холода. В ней хранились молоко, оливки и сыр. Справа от него в дальнем углу стоял банкомат. Если бы не он, я подумала бы, что это место не модернизировали с тех пор, как Аляска присоединилась к Соединенным Штатам.

Прилавок с кассовым аппаратом находился слева у самой двери. Мистер Халеви сидел за ним, разговаривая с кем-то по сотовому телефону. Он постоянно проводил рукой по почти лысой голове, наверное, по привычке, оставшейся с молодости. На табличке, прикрепленной к кассовому аппарату, красовалась надпись: 'УЛЫБНИСЬ. ГОСПОДЬ ЛЮБИТ ТЕБЯ'. Но Халеви не следовал собственному совету. Его лицо было красным, и он явно пребывал в дурном расположении духа. Я отступила назад и приготовилась наблюдать за тем, что последует.

Клодель приблизился к прилавку и прочистил горло. Халеви поднял вверх руку, прося таким образом подождать, пока он закончит разговор. Клодель показал жетон и покачал головой. Халеви смутился, что-то пробормотал в трубку на беглом хинди и выключил ее. Его глаза сквозь толстые линзы очков выглядели огромными. Он посмотрел на Клоделя, потом на Шарбонно, потом опять на Клоделя.

– Я вас слушаю.

– Ваше имя Бипин Халеви? – спросил Шарбонно по-английски.

– Да.

Шарбонно положил на прилавок фотографию.

– Взгляните. Вы знаете этого человека?

Халеви перевернул снимок, нервно вцепился пальцами в его нижний край и наклонился. Он усердно старался произвести впечатление человека, желающего оказать помощь. Многие владельцы депанеров торгуют в своих магазинах контрабандными сигаретами и другими товарами. Визиты полиции для них примерно то же самое, что налоговая проверка.

– По-моему, узнать человека по этой копии довольно сложно. Снимок сделан видеокамерой. А что натворил этот парень?

Халеви разговаривал по-английски с монотонной интонацией северного индийца.

– Вы о нем что-нибудь знаете? – спросил Шарбонно, игнорируя вопросы.

Халеви пожал плечами:

– Я практически не общаюсь с покупателями на отвлеченные темы. И потом, фотография слишком плохого качества. Лица человека почти не видно.

Он удобнее уселся на табуретке, немного расслабляясь. Теперь, когда выяснилось, что интересуются вовсе не им, что дело, с которым к нему пожаловали, касается конфискованной полицией видеокамеры, его поведение заметно изменилось.

– Он проживает где-то поблизости?