сочиненной им, в содружестве с Гилбертом, для оперетт.
Репродукция оттиска его правой руки, приведенная на фото 4, показывает линию головы, отделенную от линии жизни, длинную и плавно изгибающуюся в середине холма Луны. Пространство между линиями головы и жизни означает драматическое качество, присущее его стилю работы, тогда как изогнутая линия головы, направленная в сторону холма Луны, указывает на исключительную склонность к воображению и оригинальности.
Линия судьбы, тесно соприкасающаяся с холмом Венеры, в точности передает трудности его раннего периода жизни, когда он жертвовал собой, помогая семье и родственникам.
Вторая, или внутренняя, линия судьбы, идущая к средней части линии жизни и поднимающаяся на холм Юпитера, сама по себе означает успешное исполнение желаний, что позднее было подтверждено главной линией судьбы, также изгибаемой в сторону того же холма.
Несмотря на признание публикой его работ, на этой руке вы вряд ли увидите линии Солнца, но не следует забывать, что характер этого великого композитора от природы не быш ни светлым, ни радостным. Ему в высшей степени было наплевать на славу, к тому же работа не принесла ему никакого земного богатства.
Глава 4
Оскар Уайльд
Однажды Бланш Рузвельт давала обед, на котором, как было условленно, я должен был читать по рукам из-за занавеса, не догадываясь о том, кто пожелает обратиться ко мне.
В тот вечер наибольший успех ожидал меня в связи с именем Оскара Уайльда, слава которого в Лондоне тогда не знала границ. Накануне состоялась премьера его комедии «Незначительная женщина», но, когда довольно полные руки писателя появились передо мной из отверстий, проделанных в материи, я даже не предполагал, что они принадлежат тому, о ком только и говорил в то время весь город.
Я был поражен, насколько знаки правой и левой руки расходятся между собой, и, сидя в своем укрытии, сдавленным голосом произнес, что левая кисть всегда означает наследственные признаки, а правая отображает развитые или приобретенные характеристики и что по расположению линий на правой ладони мы можем судить об истинном характере и развитии индивида. Я также сказал, что левая рука сулит необычайно яркую судьбу и нескончаемый поток триумфальных успехов, который, судя по правой руке, в один прекрасный день внезапно оборвется. Забывшись на какое-то мгновение, я подытожил увиденное: «Левая рука – рука короля, но правая рука – короля, который отправится в добровольную ссылку». Мужчина, стоявший передо мной, не рассмеялся, а только очень спокойно спросил: «Когда?» – «Через несколько лет, – ответил я, – когда вам исполнится сорок один или сорок два года». Все вокруг, конечно, засмеялись. «Что за шутка!» – воскликнул кто-то, но Уайльд, резко повернувшись к ним, мрачно повторил: «Левая рука – рука короля, но правая рука – короля, который отправится в добровольную ссылку» – и, не говоря ни слова, вышел.
На этом вечер завершился. Бланш страшно рассердилась (по крайней мере, в той степени, в которой она вообще была способна сердиться), заявив мне, что я прогнал первую знаменитость города, что я слишком реалистичен для приятного времяпрепровождения, поэтому занавес был убран, и мы от предсказаний перешли к обеду.
Я вновь встретился с Оскаром Уайльдом незадолго до того, как он затеял судебную тяжбу, очень печально закончившуюся для него самого. Когда мы встретились, он спросил, продолжает ли грозить ему внезапная перемена. Я ответил, что да, грозит, и с судьбой не поспоришь. Он воспринял это известие очень, очень спокойно, но как-то отрешенно заметил: «Мой добрый друг, вы прекрасно знаете, что рок убирает со своей дороги тех, кто ему противится».
Наша следующая встреча произошла в 1900 году, после того как я, изрядно поколесив по свету, очутился в Париже. В один из чудесных летних вечеров я оказался на территории Всемирной выставки. Когда мы с друзьями сидели на террасе ресторана, совсем рядом возникла странная, худая, убитая горем фигура, которая прошла мимо нас и села поодаль.
Я бы ни за что не узнал, кто это, не воскликни один из знакомых: «Господи, да это же Оскар Уайльд!» Я невольно вскочил и сказал: «Я должен поговорить с ним». – «Если вы это сделаете, – заметил один из присутствовавших, – то можете не возвращаться». Я принял вызов, подошел к Уайльду и протянул ему руку.
Терзаясь своим одиночеством, он схватил ее, и слезы брызнули из его глаз.
«Мой добрый друг, как это благородно с вашей стороны! Все отвернулись от меня. Как благородно, что вы решились подойти!»
Мы разговорились и проговорили до тех пор, пока не смолкла музыка, вокруг стихли звуки голосов и большая территория выставки погрузилась в мрачное безмолвие.
Он все испытал: ошибки, заключение в тюрьму, радость освобождения – все! Наконец я услышал самую горькую часть его рассказа о безнадежном отчаянии, высокомерии и оскорблениях со стороны старых друзей и невозможности вернуться в прежний мир. Я слушал исповедь исстрадавшегося человека, написанную его собственной кровью.
Предлагать ему утешение или надежду было бесполезно – мозг этого человека был слишком велик и мог жить, только питаясь мечтаниями, пока они не обернулись страшной реальностью жизни, жестокой правдой, уготовленной ему роком.
Внезапно, выплеснув бурные потоки слов, которые, шипя и пенясь, прорвали плотину условности, он вскочил и подбежал к реке, медленно катившей свои воды. Мне показалось, что сейчас эта массивная несчастная фигура, резко очерченная на фоне лунного света, устремится с парапета вниз.
«Только пустые люди не судят по внешним признакам. Тайна мироздания заключена в видимом, но не в сокрытом.
Я бросился к нему и схватил за руку, но он резко обернулся и, с саркастическим смехом, который мне не приходилось слышать ранее, произнес: «Нет, мой друг, им не удастся сказать, что Оскар покончил с собой. Как бы зашлись лаем эти собаки, а пресса взбесилась бы от восторга! Травля, о господи, длилась слишком долго, но сегодня у меня хватает смелости смотреть им в лицо без страха, а боль… смерть… ее приближает каждый день. Если вы не совершали ни одного доброго дела в вашей жизни, то знайте, сегодня это произошло, когда вы подошли ко мне, выразив свое сочувствие. Вы вступили вместе со мной в Долину теней… Гефсиманию жизни, куда рано или поздно попадают все. Я рад, что испытание пришло и закончилось.
Ваше присутствие вызволило мертвое прошлое из своей могилы. Вы запомнили ту ночь у Бланш… ту самую ночь, в которую я праздновал один из моих величайших триумфов, и запомнили то, что сказали мне. Как часто я думал о том, и всякий раз, вглядываясь в этот обрыв линии судьбы на моей руке, силился понять, почему я не внял предостережению.
Сегодня вы мне очень помогли. Вы вернули меня самому себе. А теперь позвольте мне отправиться домой по одной тихой и спокойной улице. Мы обязательно еще встретимся…»
Больше мы не встретились, но я был в числе тех немногих, кто спустя несколько месяцев шел за его гробом.
Глава 5
Король Англии Эдуард VII
В 1891 году я имел честь впервые встретиться с ныне покойным королем Эдуардом при следующих обстоятельствах.
Одна знатная и хорошо известная в высшем обществе дама, входившая в круг моих клиентов, пригласила меня посетить ее дом на Мейфлауэр, указав при этом определенный час. Когда я прибыл, она встретила меня в холле и провела в курительную залу, расположенную в конце коридора, сказав: «Я хочу попросить вас сделать мне одно большое одолжение. Я хочу, чтобы вы сели за вот этой портьерой и
