Целую неделю на Лазурном берегу стоит крайне переменчивая, но в целом плохая погода. Налетел пресловутый мистраль, холодный ветер с гор, который и в прошлом, и в позапрошлом году приблизительно в это время портил настроение отдыхающим и заставлял подсчитывать убытки владельцев приморских ресторанчиков и платных пляжей. Мистраль разогнал белоснежные яхты по бухтам и укромным якорным стоянкам, сдул загорающих и купающихся из прибоя, засыпал дорожки и улицы хвоей и шишками с огромных деревьев и задул огонь буйной июльской жизни Французской Ривьеры.

Неделю назад вода в море была градусов 26. Сегодня – 18 °C. Редкие смельчаки или те, кто решил, что дорого заплатил за дорогу и проживание, а стало быть, не могут терять ни одного дня, всё же купаются. Но их единицы… И никто: ни владельцы многопалубных яхт, ни те, кто вальяжно подъезжает к пляжам на «Роллс-Ройсах», ни те, кто предпочитает истерично кричащие спортивные суперкары, ни прилетевшие сюда на собственных самолётах – ничего не смогут с этим поделать. Они не смогут ни на градус изменить направление вечного ветра и ни на единый градус Цельсия повысить температуру воды.

Лет шесть тому назад я невероятно остро и при этом внятно почувствовал и осознал, сколь невесомо и хрупко рукотворное устройство жизни, в незыблемости которого мы часто уверены… Это случилось в начале февраля, на фестивале в Ницце. Тогда я впервые оказался на Лазурном берегу зимой. Сыграл пару спектаклей и решил съездить в Канны, чтобы зимним днём увидеть то, что привык видеть в разгар летней жизни.

Погода была отвратительная: косой холодный дождь смешивался с брызгами мощных тёмных волн, совершенно серых, а не лазурных, как летом. Знаменитая набережная Круазетт была безлюдна. Я смог простоять под дождём не больше десяти минут и совершенно вымок. За это время мимо меня проползла одна-единственная ржавая машина, грузовичок с какими-то ящиками и хламом в кузове. Даже не верилось, что здесь в июле – августе клубилась толпа нарядно одетых людей, одна за одной подъезжали дорогие или очень дорогие машины, а гостиницы, цены в которых зашкаливали, были переполнены до середины сентября включительно. Не верилось, что под июньским солнцем здесь снова всё оживёт. И роскошь, богатство и квинтэссенция всего того, что мы называем буржуазным, потечёт сюда со всех уголков Европы и остального мира.

Как же владельцы всех этих гостиниц, ресторанов, пляжей и прочих услуг прогнозируют свои летние прибыли, за счёт которых и проживут оставшийся год? Владельцы прекрасных вилл, которыми усеяны холмы над морем, убеждены, что, поскольку у них дома и земли, которые будут только дорожать, их капитал удачно пристроен. Авиакомпании, которые на летнее время планируют дополнительные рейсы на Ниццу, а также повышение тарифов в направлении Лазурного берега, тоже ведут свои расчёты. Множество людей продумывают свой отдых. Фирмы, предоставляющие в прокат автомобили, мотороллеры и всё, что можно предоставить в прокат, готовятся к летнему сезону… И все в чём-то уверены, все чего-то ждут, все на что-то рассчитывают…

Я стоял тогда февральским днём на Круазетт и вдруг подумал… точнее – почти увидел, что, если море возьмёт и отойдёт всего на сто пятьдесят – двести метров дальше от набережной – всё это кажущееся незыблемым великолепие превратится в бессмысленную и обесцененную недвижимость. Или наоборот – море метров на сто выйдет из своих привычных границ – и тогда вообще крах! А что такое сто – двести метров в масштабах планеты? И уж тем более Вселенной?.. Или климат местный изменится, и средняя температура понизится градуса на три – пять или наоборот. А что такое три градуса в тех же самых масштабах? И тогда все эти прекрасные пальмы, платаны, дивные цветы либо замёрзнут, либо высохнут… И прекрасные дворцы, и бесконечно дорогая недвижимость, и виноградники – всё то, что кормит и прославляет целые династии… Всё пойдёт прахом… Увидел я всё это тогда и очень, очень остро ощутил.

Теперь мне забавно смотреть на нарочито расслабленные и абсолютно уверенные в себе и собственном могуществе лица людей, управляющих «Роллс-Ройсами» и «Бентли» или неспешно сходящих по трапу с борта собственной яхты, или тех, кто покупает себе очередной большой дорожный чемодан фирмы «Louis Vuitton», чтобы быть не хуже других в поездке на юг Франции.