С тех пор я не раз пил в разных странах горячий шоколад и убеждался в том, что мама была не так уж неправа. Но у меня оставалась надежда, что стокгольмский, то есть Карлсоновский горячий шоколад, – нечто особенное. Предполагаю, что ничего особенного в нём нет, но всё равно завтра осуществлю свою мечту, и вкус этого напитка мне уже не важен.
На три дня выключу телефон, только сам буду позванивать домой. Думаю, Стокгольм – подходящее место для того, чтобы побыть несколько дней без мобильного телефона.
Хочу рассказать об одном событии, случившемся в Краснодаре. Я долго размышлял, могу ли об этом рассказывать, имею ли право. А потом понял, что хочу и даже должен.
В Краснодаре шёл спектакль «+1». В городе было много афиш, и моя афиша часто была наклеена на забор или щит рядом с афишей концерта Елены Ваенги. Её концерт был накануне моего спектакля. Я видел в этом определённую иронию случая, вспоминая своё высказывание о её творчестве и последовавшие за ним не санкционированные мной публикации и обсуждения…
И вот играю спектакль в Краснодаре, зал очень большой, аншлаг… Спектакль проходит прекрасно, заканчивается на высокой и чистой ноте, потому что публика очень ждала и была благодарна и внимательна. И вот выхожу я на поклон, и с первой волной аплодисментов к сцене быстро подходит высокая женщина с большим букетом свежайших ярко-жёлтых роз. И к своему полнейшему изумлению, я узнаю в ней певицу Елену Ваенгу… Сказать, что я удивился, – это ничего не сказать. Я глазами спросил её, она ли это? Она очень коротко и сдержанно кивнула, я наклонился за букетом, взял его, и она очень быстро, чтобы не быть узнанной, растворилась среди поднявшейся со своих мест публики.
Уже потом администраторы мне сказали, что она приобрела билет, воспользовавшись выходным днём в Краснодаре, пришла не одна… В том, как она подарила мне цветы, совсем не было позы: смотри, как я великодушна, ты меня ругал, а я оказалась выше этого. Нет! Было видно, что Елена Ваенга взволнована и растрогана спектаклем. Она постаралась быть незамеченной и неузнанной…
В тот вечер я был счастлив от того, что стал свидетелем проявления воли и редкой искренности.
Когда я наклонился за букетом, мне удалось быстро и негромко, чтобы не привлекать внимания, сказать Елене два слова. Большего я сказать не успел, так как она исчезла, но, надеюсь, она меня услышала. Я сказал: «Это поступок!»…
28 марта
24 марта, после полудня, преодолевая сильнейший ветер и пробиваясь сквозь плотные облака, наш маленький самолёт с двумя пропеллерами подлетал к Стокгольму. Меня радовало, что самолёт не реактивный, а с пропеллерами. Я понимал, что над Стокгольмом надо пролететь именно при помощи пропеллера. Таким образом, мы отдавали должное самому известному в России жителю Стокгольма – Карлсону. У нас в стране он пока ещё известнее шведской королевской четы, квартета АББА и Нобелевской премии… А в Швеции он не очень известен и даже не любим. Самый любимый герой там Пеппи. И дело даже не в том, что у нас есть замечательный мультфильм про Карлсона, и не в том, что наш Карлсон говорит голосом Василия Ливанова. А в том, что прекрасная переводчица Лунгина смягчила образ Карлсона, сделав его симпатичнее, понятнее, остроумнее, что ли… Да и вообще, образ весёлого эгоистичного и самодовольного бездельника понятнее и ближе нам, чем шведам.
Мне очень понравился Стокгольм, правда, не сразу. Первое впечатление было: Европа и Европа. Аккуратно и скучно… А потом Стокгольм проступил разными красками. Я увидел его достоинство, гордость и какое-то внутреннее содержательное спокойствие. Конец марта, как я понял, – крайне неудачное время для посещения шведской столицы: зверский, пронизывающий холодный ветер, ещё довольно много чёрного, слежавшегося снега, а в парках и за городом, в лесах, снега вообще полно. К тому же и сейчас ещё Стокгольм засыпан грязной гранитной крошкой, которой посыпали дороги и тротуары. Мне объяснили, что в Швеции реагенты и соль на дорогу не сыпят, а пользуются гранитной крошкой, которая много эффективнее, чем реагенты, а главное – не засоряет реки, море и всю остальную Швецию, а потом эту крошку аккуратно сметут с улиц, тщательно соберут, вымоют и приберегут до следующей зимы…
Стокгольм прекрасен, это город на островах. Город, в котором трамваи соседствуют с кораблями, где в окнах первых этажей отражаются деревья, в окнах средних этажей – море и чайки, а верхних – быстро бегущие причудливые облака.
Зная Копенгаген и Хельсинки, я был удивлён тем, что в Стокгольме еда не причудливая, а довольно простая, знакомая и вкусная. На второй день моего пребывания я попросил, чтобы меня сводили в такой ресторан, где едят местные жители. Не собираются выпить, поговорить, обсудить какие-то дела или на вечеринку, а именно едят и не более того. И меня туда отвели. Совсем небольшое меню, что всегда говорит о том, что место правильное, и еда будет что надо. Но главное – мне принесли те самые тефтели, которые в Швеции являются одним из национальных блюд, которые, очевидно, и ел Карлсон, и одной из таких он, если помните, украсил некую пирамиду, которую выстроил, кажется, из кубиков, а наверх водрузил тефтелю, чем очень обидел маму Малыша. Как и хотел, в первую очередь я выпил горячего шоколада и съел то, что таскал Карлсон у фрекен Бок и что в русском переводе названо плюшками. Правда, я съел плюшку без корицы, потому что не очень её люблю. Но всё же ощутил себя героем книги и испытал счастье воплощения детской мечты. А ещё было здорово то, что и плюшка, и горячий шоколад оказались действительно вкусными и необычными.
Посетил два музея. Один – это по сути корабль, точнее фрегат, который пролежал под водой 333 года, а в конце шестидесятых был поднят, восстановлен и стал кораблём-музеем. Это интересно. Но музей Астрид Линдгрен меня потряс. Это чудесный и совершенно необходимый каждому музей. Он кажется маленьким домиком, но он необъятно больше внутри, чем снаружи. Как же там всё чудесно придумано и сделано! Это место, где родители становятся одного возраста со своими детьми и откуда маленькие и взрослые выходят с одинаково горящими глазами. Это музей, у входа в который стоят, как припаркованные автомобили, около сотни колясок. А значит, он становится для многих первым музеем в жизни.
Я очень хотел побывать там, где жил Карлсон и где жила Астрид Линдгрен. Но мне сказали, что она вместе со своим героем жила в спальном, ничем не примечательном районе. Жила очень скромно, и никакого дома-музея или музея-квартиры нет, и потому мы туда не поехали. А возле её сказочного музея стоит памятник, который все с удовольствием обнимают, гладят, и поэтому он блестит.
Я хочу приехать в Стокгольм летом или в начале осени: хочу увидеть его с воды, хочу побывать в шведской глубинке. Мне явно ближе и понятнее этот шведский северный воздух, чем греческий или испанский. В Швеции недавно вышла моя книга «Реки». Вот бы узнать, как она шведам и хорош ли перевод…
А ещё я в Стокгольме купил себе шляпу У меня довольно много шляп, но я давно хотел купить серую. И понял, что хочу это сделать именно в Стокгольме. Я хотел себя почувствовать папой Малыша, который ходил в шляпе. Когда я её покупал, мне удалось недолго почувствовать себя и мальчиком и отцом… Вот что значит важная и любимая книга с детства и на всю жизнь. Со мной была моя дочь, и у нас получилось содержательное общение, какого прежде не было. Прекрасная поездка!..
А завтра снова в поход (улыбка). Ждут Казань, Самара, Саратов… И два пока неведомых мне города – Ульяновск и Тамбов. И я ожидаю встречи с ними не менее сильно, чем со Стокгольмом.
30 марта
Сегодня в Москве дважды начинался снегопад, который переходил в дождь. Снегопадом меня встретил и Калининград после Стокгольма. И в Стокгольме был снегопад, короткий, холодный и колючий. И даже в Риге, через которую я летел транзитом, тоже пролетали снежинки. Где же весна? Я воспринимаю всю эту «весну» как затянувшуюся первоапрельскую шутку.
Завтра полечу в Казань, а потом проеду больше тысячи километров между разными городами, где и сыграю спектакли. Понял, что мне больше нравится писать не короткие путевые заметки, не диктовать что-то по телефону, не стараться напомнить о себе с той или иной степенью регулярности, а писать по окончании поездок, вспоминая только существенные эпизоды и главное – не ждать никакой реакции. Я не знаю, кто меня читает, сколько людей… и вот поверите – мне от этого хорошо.
Вспоминаю
Когда я уходил из активного интернет-пространства, многие кричали вслед, мол, вернёшься, никуда не денешься, мол, это болезнь хроническая, и никто пока не выздоровел (улыбка)… Нет, братцы, не вернусь. Мне так сейчас хорошо без того, что было, и да простят меня, даже без того, что было ценного и разумного.
