печке, чтобы она высохла. А потом вернулся Зигмунт, его уже переубедили насчет женитьбы, и он тоже весь промок. Все уже спали, так он повесил свои носки, чтобы высохли, потому что он приехал только в одной этой паре. Стирать не хотел, чтобы не шуметь, так и повесил — мокрые, грязные и дырявые. Только он их привязал шпагатом к куртке отца, к хлястику, и рано утром отец встал, надел куртку и поехал на работу. Весь маршрут девятнадцатым трамваем проехал, и только на конечной остановке ему кто-то сказал, что, дескать, проше пана, у вас сзади хвост висит. И это оказались те носки, привязанные шпагатом. Отца чуть удар не хватил. Он бы Зигмунта точно придушил, когда вернулся, только Зигмунт к тому времени уже уехал обратно в Гданьск.

— На босу ногу?

— Нет, в отцовских носках. И ты еще хочешь, чтобы мне было скучно!

— Эго не я хочу, это ты хочешь. Кстати, слушай, мы должны сдать спортивные нормы по плаванию и на водительские права.

Шпулька чуть не уронила тыкву.

— Ты с ума сошла?

— Нет, я просто подсчитала, что если мне удастся найти еще один урок и если до конца года я буду откладывать деньги, то смогу купить складную байдарку. И на каникулах мы поплывем по Висле в Гданьск или на Мазуры, или на Канал Августа, туда, где та замечательная земляника, помнишь? Хватит гнить в застойном болоте, начнем наконец жить как люди! Ага, и еще палатку купим.

Шпулька с нескрываемым ужасом вытаращила на нее глаза.

— И для этого тебе понадобились водительские права?

— Нет, водительские права — на всякий случай. Может быть, в следующем году нам удастся купить мотоцикл, тогда поедем на мотоцикле. Я все подсчитала, это самые дешевые каникулы. Зарабатывать сможем у крестьян, на сенокосе и жатве, кроме того, сможем ловить рыбу и собирать малину.

Шпулька поудобнее перехватила тыкву и посмотрела вдаль.

— Ты хоть раз в жизни поймала хоть одну рыбешку? — осторожно спросила она, помолчав.

Тереска кивнула головой и вздохнула.

— Поймала. Даже пару штук. Мой отец рыбачит, ты же знаешь. Года три назад, я уж и не помню, где это было, какое-то средненькое озерцо. Рыбки были не очень большие, а одна, здоровая как лошадь, у меня сорвалась. Я знаю, как ловят. А грибы и сенокос мы знаем как свои пять пальцев.

Шпулька вздохнула гораздо печальнее Терески.

— Я уже начинаю Господа молить, чтобы Он послал тебе этого твоего Богуся, — сказала она мрачно. — Почему этот кретин уехал? Если бы он был здесь, ты бы тратила деньги как сумасшедшая на черт знает какие духи, парикмахерскую, на тряпки, ничего бы ты не накопила и оставила бы меня в покое. А к тому же у тебя не оставалось бы времени ни на сдачу норм по плаванию, ни на уроки, ни на водительские права. Боже мой, Боже, за какие грехи мне такие страдания?

— Погоди, Господь тебя накажет, ты сделаешь какую-нибудь глупость и тебя ни за что ни про что посадят в тюрьму, — сказала рассерженная Тереска. — Там тебе будет очень даже спокойно и скучно. Или паралич тебя на старости лет разобьет, и будешь спокойно кататься в инвалидной коляске. И как тебе только не жалко времени на скуку и покой, тебе даже не приходит в голову, что жизнь дается только раз и что всего на свете мы сделать не успеем? Надо торопиться!

— А мне вовсе даже не хочется делать все на свете! — запротестовала Шпулька. — С меня хватит только некоторых вещей. Не надо требовать так много.

— Но хотеть надо как можно больше, потому что никогда не получаешь всего, что хочешь, всегда немного меньше. Но чем больше хочешь, тем больше в конечном итоге получаешь. И вообще надо все делать самому, потому что иначе человек начинает зависеть от других. Посмотри на Басю…

Они уже дошли до дома Шпульки и, не отдавая себе отчета, остановились во дворе, поправляя неудобный груз провианта. Потом они уселись на хлипкую лавочку, которая стояла под волейбольной сеткой.

— Бася права, надуманные амбиции — самая большая глупость на свете, — упрямо повторяла Шпулька. — И сколько людей себе из-за них жизнь испортили!

— Это совсем другой коленкор, — раздосадованно ответила Тереска. — Нельзя действовать насильно. Ей нужно помириться с мужем, потому что сама она не справится, а кроме того, ей нужно еще получить прощение за те мусорные ведра. В итоге ее жизнь и судьба зависят от мусорных ведер! Если бы она была совершенно самостоятельна, она могла бы сама решить, мириться с ним или не мириться, только добровольно, без влияния внешних факторов. В данном случае точно известно, что Бася — существо скандальное, а Мачек прав, но если бы было наоборот, то что тогда? И куда бы она сейчас дела свои амбиции, если все равно от него зависит?

— Никогда в жизни не получится быть полностью самостоятельной и независимой! — воскликнула Шпулька. — Ты только подумай, ну каким чудом?! Что эта твоя Бася, силач Бамбула? А ее муж возьмет ведра с мусором и отнесет куда надо…

— Не с мусором, а с песком.

— И с песком донесет. А она что? Тоже станет таскать? А другие тяжелые предметы?

— Наймет себе человека, который ей все принесет.

— Ага, как же. За что?

— За деньги, — сердито сказала Тереска, и обе вдруг замолчали, глядя друг на друга. Потом Шпулька вздохнула, как кузнечные мехи, поправила на коленях тыкву и нежно ее обняла. Тереска печально покачала головой.

— Ну и посмотри, — сказала она горестно. Что за проклятие какое-то, эти несчастные деньги. Мир так по-дурацки устроен…

Шпулька положила голову на тыкву.

— Ну хорошо, — зловеще сказала она. — Пусть будет по-твоему, поплывем мы на этой байдарке, жить будем в палатке. Нападут на нас хулиганы. И что? Даже если у тебя будут деньги, что ты сделаешь? Будешь швыряться в них деньгами?

— Ну уж на это они наверняка не обиделись бы, — буркнула Тереска себе под нос. — Глупая ты, перестань сама создавать трудности. Можно пойти на курсы дзюдо. Можно захватить с собой мясницкий тесак. Или пружинный нож. Или старый штопор моего брата… Им очень легко кому-нибудь выбить глаз.

— Или дрессированную ядовитую змею. Или автомат. Или огородиться колючей проволокой и пустить по ней ток…

— Где Рим, а где Крым! Мы говорили о самостоятельности, какое отношение это имеет к самостоятельности?

— А то, что я не собираюсь быть абсолютно самостоятельной и независимой, — твердо сказала Шпулька. — Могу быть самостоятельной в ограниченных пределах, а полностью даже и не подумаю! И тебе тоже не советую!

— Я-то по крайней мере попробую. Посмотрим, сколько мне удастся и что из этого выйдет…

— Дороше мои, вам в самом деле удобно сидеть с тыквой на коленях? — спросила иронически пани Букатова, стоя в двух метрах от девочек. — Я смотрю на вас как минимум полчаса и ясно вижу, что по собственной инициативе вы домой не дойдете. Вы что, в школе никак не наговоритесь?

* * *

Встреча с Басей стала своего рода поворотным пунктом. Замечание насчет амбиций прозвучало вовремя. Перед Тереской забрезжил неясный свет надежды. Надуманные амбиции… Точно, это уж совсем глупо. Если кто-то страшно боится, что у него корона с головы упадет, значит, слабовато эта корона на башке сидит. И упадет от малейшего дуновения ветерка. Значит, и бояться за нее нечего.

Неуверенность насчет Богуся стала невыносимой. Тереска должна была хоть что-нибудь о нем разузнать, получить его адрес, хоть что-нибудь сделать. Иначе ей грозила смерть от удушья, безумие или взрыв изнутри. У нее были снимки, которые она для него делала, и их надо было отослать независимо от того, как будет протекать дальше их роман. Разумеется, она просто обязана передать ему фотографии! И конечно, с этой целью она могла на законных основаниях пытаться достать его адрес. В этом не было ничего унизительного.

«Я сама себя обманываю, — подумала Тереска безжалостно в приступе самокритики. — Разумеется,