— Никто и не говорит.
— А зачем говорить? И так все понятно. О Боже, Тара, мне кажется, я ненавижу Лу!
— Ну что ты! Рассердилась просто… — И Тара вспомнила злое замечание Лу. — У вас у обоих трудный период.
— Но что, что мне делать?..
Тара просидела с ней до полуночи. Одурманенная джином, Сьюзен решила, что, наконец, сумеет заснуть. Она проводила Тару до дверей, заперла за ней и прошла на кухню. Достав из ящика большие ножницы, тихонько вернулась в спальню. Лу спал под двумя одеялами, картонка, которой он заделал окно, почти не защищала от прохладного ночного воздуха. Крадучись, Сьюзен подошла к его стороне кровати и посмотрела на него. Неужели она действительно его ненавидит? Опустилась на колени рядом. Разве можно ненавидеть человека, которого всю жизнь любила? Ненавидеть всерьез? Можно, решила она. И с этими мыслями перерезала телефонный шнур, обезвредив оружие.
На следующий день Сьюзен ушла из дома искать утешения в том, чем утешалась всегда — в черной работе. На Амстердам-авеню она разыскала стекольщика, который обещался придти между двумя и тремя, потом решила сделать покупки в маленьких магазинчиках, а не в супермаркете, зашла в скобяную лавку за не нужным ей товаром, и, наконец, истощив все надуманные дела, вернулась домой.
Управляющий топтался в вестибюле, когда Сьюзен вошла: она поспешила к лифту, чтобы не встречаться с ним.
— Миссис Рид… — окликнул он. Сьюзен не успела нажать кнопку и нехотя вставила ногу, удерживая дверцы лифта.
— Да?
— Я посоветовался с вашим мужем, — приглушенно выговорил он. — Сегодня днем пса увезут.
— Спасибо, — она убрала ногу.
— Да, еще с телефонной станции заходили.
Двери уже закрывались, и ей пришлось поспешно нажать кнопку «стоп».
— Почему с телефонной? Я ни за кем не посылала…
— А он сказал — посылали. Я и впустил только потому, что вы же сами сказали — телефон у вас не работает… — Сьюзен надавила кнопку своего этажа, оставив управляющего оправдываться в пустом вестибюле.
Она быстро вошла в квартиру, зайдя сначала на кухню: разгрузиться от пакетов. На стене сверкал новенький белый телефон. И в гостиной на столе стоял новенький. А самое худшее — отремонтированный телефон Лу в спальне стоял с ее стороны кровати.
— Что ты надо мной издеваешься! — завизжала она.
И они ответили.
Она стояла в спальне, слушая глумливый металлический хохот, эхом перекатывающийся по квартире:
Позже, когда она задремала, измученная всем происходящим, ее разбудили заливистые звонки телефонов. Они самостоятельно залечили себе раны.
14
Дни текли в молчаливом отчаянии. Сьюзен ждала, сторожила признак очередной атаки. Телефоны молчали, всегда рядом.
Как-то днем, не в силах изобрести больше никакой домашней работы, Сьюзен отправилась в офис забрать свои вещи. Встретила ее всеобщая искренняя печаль — из-за того, что ее уволили, или Тара им рассказала?
— Будем скучать по тебе, детка, — бросил редактор живописи, когда она шла по длинному коридору к своему «кабинету». Она на минутку приостановилась, ответить на доброе слово.
— Я тоже буду по тебе скучать. И по твоим грязным анекдотам.
— Начну смешить тебя по телефону, — пообещал он.
— Лучше по почте.
Собственный ее закуток показался ей чужим: иллюстрация, над которой она работала, исчезла, на рисовальной доске прибрано. Сьюзен медленно собирала пожитки. Подняв глаза, она увидела Тару: та стояла в дверях с таким лицом, будто вот-вот расплачется.
— Привет, — поздоровалась Тара.
— Приветик.
— Барахлишко собираешь?
— Угу.
— Можно я заползу в твою коробочку?
— Буду рада.
Войдя, Тара плюхнулась, как всегда, на рисовальную доску.
— Угадай — что?
— Что?
— Я опять без мужика.
— То есть?
— Юрий откопал себе даму-ортопеда с частной практикой и грудями-бомбами.
— Жалко. — Но сострадание Сьюзен уменьшало сознание, что печалилась Тара, оказывается, не из- за ее ухода.
— Да-а, раз уж старая дева…
Сьюзен обняла Тару и затормошила ее.
— При стольких-то любовниках? Ты никак не дева…
— Значит, гульливая старая дева…
— Давай сбежим пораньше да надеремся?
Тара наклонила хорошенькую головку, раздумывая.
— Работы полно…
— Брось до завтра.
Повернувшись к Сьюзен, Тара улыбнулась и согласилась.
— А, ладно! Твоя взяла!
Они перебежали через дорогу в бар «Ворвик», заказали, как обычно, мартини и, уютно устроившись в уголке, приготовились поплакаться, каждая о своем, каждая по-своему.
— Мне ведь он по-настоящему нравился, — говорила Тара, когда принесли выпивку. — Черт побери! Уж такая я была с ним хорошая! Правда, Сьюзен! Не откалывала всегдашних своих дерьмовых штучек… Нормальной, в общем-то, была, ей Богу. Какого им черта надо? — почти выкрикнула она, даже бармен на нее оглянулся.
— Кто знает… Может, того же самого, но побольше.
— Надо же! Дама-ортопед! Это что, женщина для взрослого мужика? — Тара захохотала. — Но хватит обо мне. Как у тебя?
Пожав плечами, Сьюзен сжевала оливку.
— Так погано?
— Не блестяще. — Сьюзен рассказала ей про телефоны — троих оккупантов, поджидавших ее дома.
— А может, Лу вызвал поставить? — заметила Тара, ища хоть какое-то объяснение.
