История медиа пиратства, представленная в данном отчете, в основном относится к цифровой эре. Цифровые технологии резко уменьшили затраты на воспроизводство многих товаров культурного назначения и, как следствие, снизили степень контроля производителей за их распространением. Ликвидация контроля была стремительной и неудивительно, что многие видят в ней ее революцию — действительно беспрецедентное бедствие с точки зрения многих представителей медиа индустрии.

Но предшествующая история говорит о том, что нынешний кризис авторского права, пиратства и принудительного применения права имеет много общего с более ранними периодами в сфере производства продуктов (товаров) культурного назначения. С зарождения книжной торговли в пятнадцатом веке, культурные рынки формировались путем заключения соглашений между издателями и властями о том, кто мог печатать книги и в течение какого времени. В то время как типографии (печатники) и издатели искали защиту от конкуренции, государство и церковь хотели контролировать обращение текстов. Законы и нормативные акты, разработанные для осуществления этих целей, вели к высокой централизации книжного дела в большинстве европейских стран, в которых близкие к власти издатели монополизировали местные рынки. Подобные монополии неизбежно привлекали конкурентов из разряда менее привилегированных представителей книжного дела, а также конкурентов с внешних рынков. В течение последующих веков свободные предприниматели, игнорировавшие государственную цензуру, царские привилегии и предписанные гильдией авторские права, неоднократно бросали вызов защищенным государством книжным картелям. Уже в начале семнадцатого века официальные издатели стали называть таких предпринимателей пиратами по аналогии с морскими грабителями.

Подобные конфликты не ограничивались локальными рынками. Издатели пираты особенно процветали на географических окраинах рынков — часто находясь за их границами, где государственная власть была бессильна. Шотландские и ирландские издатели конкурировали с лондонскими издателями за английскую публику, датские и швейцарские издатели печатали книги для французского рынка до революции. Появление европейской литературной сферы в значительной степени обязано бурному развитию такой транснациональной печати.

Издатели-пираты выполняли две основные функции: они печатали запрещенные цензурой тексты и ввели в оборот дешевые оттиски, которые расширили читательскую аудиторию. Обе функции способствовали развитию общественного диалога в Европе и передаче знаний между более и менее привилегированными социальными группами и регионами.

Издатели-пираты всегда появлялись в ответ на неэффективность рынков, созданных картелями. На короткий период такие искажения рынка могут поддерживаться государственной властью. Но, в конечном счете, пиратская деятельность почти всегда сливалась с законными методами ведения бизнеса. Через какое-то время законодательство менялось, чтобы приспособиться к сложившейся ситуации в издательском деле.

Похожие истории можно было бы рассказать о многих современных отраслях производства, в том числе компьютерной индустрии, химическом машиностроении, производстве лекарств и программного обеспечения. Наслаивание местной индустрии на интеллектуальные продукты более развитых географически удаленных конкурентов — не отклоняющаяся от принятых правил форма поведения — это одна из особенностей современного экономического развития (Johns 2010; Chang 2003; Ben-Atar 2004). Такое развитие прокладывает себе путь через историю, в которой немало страниц посвящено тому, как деятельность пиратов-предпринимателей инициировала изменения на локальных рынках. В заключение этого отчета мы возвращаемся к ранней истории книгоиздания и пиратства, которая позволяет прояснить, как эти взаимосвязанные субъекты ведут себя на культурных рынках. Соответственно, мы видим пять отвязанных «законов» пиратства, действующих на культурных рынках:

1. Постоянные зазоры между спросом и предложением, обусловленные искусственными ограничениями цены или объема предложения, обычно заполняются пиратскими продуктами.

2. При столкновении с пиратством руководители предприятий почти всегда обращаются к государству за защитой своих позиций на рынке, и, как правило, адаптируют свои модели бизнеса только в случае, когда другие ресурсы исчерпаны.

3. Пираты, наоборот, предпочитают действовать на границах сферы влияния должностного лица, где различия в нормах закона и трудности принуждения к их соблюдению создают пространство для неоднозначных или противоречивых толкований закона.

4. Пиратство на политической и экономической периферии играет хорошо известную роль развивающей стратегии, которая способствует обращению интеллектуальных товаров.

5. Во многих из этих контекстов пиратство играет также политическую роль как противовес централизованному контролю над информацией в государственных или частных интересах. Цензура текстов до нового времени в Англии и Франции постоянно подрывалась деятельностью пиратов. В этом отчете описано, что почти такую же роль пиратство играло в России и Южной Африке в 1980-х.[1]

Во второй половине пятнадцатого века, спустя десятилетия после изобретения Гуттенбергом печатного станка (пресса), издательское дело было весьма слабо развито. Знания и технологическая инфраструктура, необходимые для книгоиздания распространялись медленно. Спрос скоро начал превышать предложение: во многих городах было изобилие рукописей документов, ожидающих издания или переиздания, а печатных станков не хватало. Правительства предоставили монополии и другие исключительные права для поощрения издательского бизнеса на местах, при этом квалифицированных книгоиздателей (печатников) и торговцев часто переманивали из других городов.

К концу пятнадцатого века сложивший дефицит начал уступать место более развитой культуре книгоиздания. Появилась более широкая европейская книжная торговля, которая отражала не только увеличение числа печатных станков, но также возросший спрос на современные произведения. Расширение книжной торговли, в свою очередь, привело к созданию рынка дешевых оттисков. Лионский издатель мог получать высокую прибыль, перепечатывая книги, изданные в Венеции или Базеле. Переиздания появлялись очень быстро на прилавках, что заставило издателей искать государственной поддержки в области поддержки частных имущественных притязаний.

Впервые такая охрану была выпущена в Милане в 1481 для Andrea de Bosiis (Андрэ де Босис). Она предоставляла ему исключительные права печатать и продавать хлопчатобумажную ткань Simoneta’s Sforziade (Feather 1987). Подобные привилегии действовали только на той территории, которую контролировала предоставившая их власть. Исключительные права, полученные в Милане, не действовали в Риме или Венеции. Большие государства, как Франция или Испания, имели определенные успехи в области ограничения внутренней конкуренции, но были бессильны против зарубежных конкурентов.

Управляемая экспортом экономика меркантилизма в дальнейшем усложнила правила использования привилегий на разных территориях. Издатель мог быть уважаемым членом общества в своей стране, если его деятельность была легальной по местному закону и выгодной сообществу, но считался пиратом за границей, если он нарушал права и привилегии других территорий.

Так как в общеевропейской литературной сфере появлялось все больше издателей, увеличилась вероятность возникновения уничтожающих прибыть конфликтов между ними.