'Стой! Кто идет?' - подумал часовой. Он открыл было рот, но тут же пожалел об этом, посольку дело кончилось рвотой. Часовой забыл, что рекомендует в данном случае Устав караульной службы, и счел за лучшее промолчать. Прошедший же мимо него поручик нашел поставленные ворота, открыл их лбом оказавшегося рядом солдата, затоптав при этом в грязь его фуражку, и вышел в поле.

Слонов мучительно не знал куда и зачем он идет, не имел даже представление, идет ли он или стоит. Более того, в голове поручика не укладывалось - он это вообще или кто другой.

Забылся Слонов над обрывом реки Течки, и очнулся лишь от ощущения, что его бьют чем не попадя. Силясь понять куда и чем его долбят, он принял еще несколько ударов, затем кто-то рывком поднял его с земли и поставил на ноги.

Один из тычков в нос помог Слонову открыть глаза. Перед собой он увидел перекошенное злобой лицо прапорщика Базанова. В ту же секунду Базанов навалился на поручика, они сцепились как две собаки и рухнули в грязь.

Из дальнейшего в памяти Слонова отложились только бессвязные обрывки. Он помнил тяжелое гнилостное дыхание на своем лице и ощущал корявые пальцы, вцепившееся в горло. За это поручик со злобой вцепился оставшимися зубами в мокрую и холодную ткань Базановской плащ- палатки. Потом уже Слонов, рот которого был забит волосами прапорщика, выкручивал руки Базанову. Противник вырвался и началась рубка на саблях. Чем она кончилась? Было черное ночное небо, с которого непрерывно лил дождь, смывая не успевавшую остановиться на лице кровь, то размягшую и почему-то теплую землю, которая набивалась ему в рот, глаза и уши.

Слонов попытался открыть глаза и наконец понял, что в живых остался именно он. Сквозь кровавую пелену он увидел туманное расцветное небо... У его ног лежала какая-то бесформенная туша, покрытая изорванной тканью. Слонов понял, что это изуродованный до последнего предела труп прапорщика Базанова.

Прошло немало времени, прежде чем Слонов нашел в себе силы встать. и подползти к прапорщику. Поручик пристально осмотрел его на коленях и закрыл глаза своему бывшему врагу. Ибо все в этом мире бывает бывшим.

Слонов все время чувствовал, что что-то изменилось, то ли в окружающем мире, то ли в нем самом. Наконец, он осознал, что у него нет правой руки. Кое-как перетянув обрубок, из которого вовсю сочилась кровь, он встал и пошатываясь, пошел в сторону дивизионного лагеря.

62.

Когда Блюев подбежал к палатке, вокруг нее уже столпилась вся дивизия. Солдаты пришли попрощаться со своим комдивом и посмотреть, как Секер мечется на обструганных досках, как изо рта его идет кровавая пена.

- Ну вот, теперь, кажется, все, - сказал поручик Адамсон, снимая мятую фуражку.

Все разрыдались. Никто и не заметил, как к одру протиснулся поручик Слонов, весь в грязи и покрытый многочисленными скверными ранами. Лицо Слонова отталкивающе пугало свежими царапинами, к тому же у поручика не было правой руки по самый локоть. Он бережно прижимал обрубок к груди. На намотанной гимнастерке проступала бледная кровь.

- Да что же это! - закричал неожиданно зычно Слонов. - Комдив, отец ты наш!.. Никак помер?

Секер лежал неподвижно, откинув изможденную голову. Бледность мертвеца стала покрывать его умное аристократическое лицо. Слонов безумными глазами посмотрел по сторонам.

- Какими были последние слова отца нашего, комдива?

- Он снова сказал, чтобы мы шли через лес, и там есть сарай один... А еще он сказал, чтоб мы похоронили его, - тихим гробовым голосом ответил мрачный Адамсон.

Слонов со стоном опустился рядом с Секером. Минуту он пристально смотрел на его лицо, а потом закрыл ему глаза, двумя имперскими пятаками. как недавно закрыл глаза прапорщику Базанову.

- Надо бы снять с него посмерную маску, - тихо сказал корнет Блюев. Одну тебе и одну мне.

Адамсон невозмутимо посмотрел на него и улыбнулся:

- Эх, Блюев! Блюев ты и есть, потому что вечно Блюешь, как Слонов...

Блюев фыркнул и отвернулся.

63.

Уже вторую неделю, повинуясь завещенному приказу Секера, дивизия пробивалась через чащу Тульского леса. Тяжелые пулеметы, повозки и лошадей пришлось бросить уже на втором привале. Впереди, чередуясь, шли поручик Адамсон и корнет Блюев с топорами и прорубали просеку в вековом еловом лесу, плотно переплетенном кустарником.

След в след за ними двигались цепочкой около сорока гусаров и пехотинцев. Поручика Слонова, ослабевшего от потери крови, несли на носилках два солдата. Всей дивизии уже было известно о его подвиге, потому что только об этом он и рассказывал все последнее время. Наконец он стал как бы воплощением боевого духа полковника Секера, и его слушали почти что с благоговением.

Глядя на это, поручик начинал нудно капризничать и требовать сидра, на что Блюев постоянно матерился, оскорблял его и заматерел уже окончательным образом. Сидра не было и корнет Блюев жестоко страдал. Только ожесточенная рубка деревьев доставляла ему некоторое облегчение, позволяя ему забывать о ежеминутной жажде. Когда дивизия снова встала на ночлег, он прилег возле разведенного костра и проклял свою долю.

Этой же ночью, когда все уснули от усталости и голода, корнет Блюев тихо ступая на мысках, поднялся, собрал провизию в вещмешок и подло дезертировал. Он пошел обратной дорогой, но очень скоро сбился с пути и стал угадывать части света по каким-то запутанным признакам.

Он шел очень долго, но из леса так и не вышел. И никто из дивизии Секера не вышел из этого страшного леса.

По крайней мере, авторы не нашли никаких документов в архивах Империи, которые бы опровергали это заключение.

* * *

'ДИВИЗИЯ СЕКЕРА В БУНКЕРЕ'

Неутвержденный Со-Авторами вариант окончания

хроники 'Дивизия Секера' и самой книги 'Фронты'

(*) В этой части Со-Авторы знакомят читателя с новыми данными,

обнаруженными в имперской Канцелярии.

64.

Когда взошло солнце, Блюев вышел из страшного Тульского леса. Лес, таким образом, кончился, и корнет Блюев уставился на странное сооружение, сиротливо громоздящееся посреди бескрайней, заросшей высокой травой, степи. Это был огромный почти квадратный дом, обнесенный забором из колючей проволоки и непонятного назначения. Чем-то это было похоже на океанский лайнер, но корнет никогда не был у моря и не видел кораблей.

Путываясь ногами в высокой траве, Блюев осторожно приблизился к забору. Стояла тишина. От колючей проволоки исходил чуть уловимый и необычный запах. Корнет провел ладонью по столбу и обнаружил, что дерево оказалось неожиданно мягким - от его прикосновения столб рассыпался в труху. Блюев отскочил и, не удержав равновесия, упал. Трава поглотила кольца колючей проволоки. Блюев опасливо перешагнул через них и сделал несколько шагов к загадочному зданию.

Он ждал чего-то страшного, может быть пулеметной очереди, может быть грубой матерщины. Но вокруг ничего не изменилось. Так же стрекотали кузнечики, и этот непривычный для корнета звук подействовал на него умиротворяюще.

- Может быть это загородный домик какого-нибудь генерала? - прикинул корнет Блюев и уже ничего не опасаясь, пошел напрямик, спотыкаясь о разбросанные в траве обломки кирпичей и досок, покрытые странным белесым налетом.

Осмотрев здание вплотную, Блюев так и не смог обнаружить как в него было бы можно войти. Вместо дверей перед ним возвышалась серая бетонная стена, вся в крупных дырах и трещинанах. Слышно было как посвистывает ветер в разбитых стеклах на третьем этаже. Ниже окон не было.

Начисто забыв о своей дивизии, Блюев сел, облокотился поудобнее на стену и через минуту уснул, потому что всю ночь прошагал по черному лесу.

65.

Дивизия Секера двигалась к странному сооружению по-пластунски. Руководил операцией лично поручик Слонов. В настоящий момент он лежал на спине и отталкиваясь ногами подползал головой вперед к поваленному забору.

Все старались соблюдать тишину, изредко только чертыхались и лязгали от нетерпения оружием. Наконец-то секеровцы имели возможность помародерствовать! Вскоре нервы достигли такого напряжения, что поручик Адамсон вскочил с воплем на ноги и, выхватив саблю, ринулся вперед - на врага.

- За мной!..

Он сделал в изгороди пролом, в который бросились все остальные. Слонов поднялся на ноги и теперь