'Н-да...' - подумал Мирон и опять заснул.

Ночь висела над лесом звездным покрывалом. Где-то далеко кричала сова. Еще дальше, засыпая, гасил огни город Москва.

Глава одиннадцатая,

Православие

Петухи недавно

В третий раз пропели,

С колокольни плавно

Звуки пролетели.

А.А.Фет

- Ать-дда, ать-дда! - командовал капрал Холин, шагая рядом со своим взводом. - Пдавое пдечо впедед!

Солдаты тяжело вышагивали по пыльной сельской дороге, скрывая в густые бороды усмешки - уж больно весело им было слушать, как капрал Холин выкрикивает команды. Вместо некоторых букв капрал произносил букву 'Д'. Это было непередаваемо!

- Ать-дда! На месте стой!

Взвод остановился возле трактира.

- Всем стодять! Я зайду сниму допдос с тдактидчика!

Капрал ввалился в трактир, но, как ни странно, допрос снимать не стал. Услужливая смазливая дочка трактирщика подала ему кувшин с вином, который Холин, предварительно ущипнув девушку за круглое место, опорожнил в три глотка.

- Ходошо! - крякнул он, вытирая усы. - Дедушка, скажи мде, додогая, господин начадьник жаддадмов не появлялся?

- Нет, - тоненьким голоском ответила дочка трактирщика.

Капрал Холин еще раз крякнул, потрепал ее по щеке, смачно влепил поцелуй в ухо и, гордо поправив шашку на боку, вышел к солдатам.

- Давняйсь! Смидно! - заорал он, видя, что его подчиненные расслабились. - Напда-о! Шагом мадш!

Взвод лихо сделал маневр и пошагал к жандармерии. Капрал Холин слегка поотстал, за углом трактира справил малую нужду и бросился догонять.

Возле жандармерии два седых жандарма резались в карты, азартно кидая карты и выкрикивая при этом разные нехорошие слова.

- На месте! - раздался крик капрала Холина. - Стой! Ать-дда! Вольно.

Подойдя к жандармам, Холин закрутил ус и спросил:

- Начадьник жаддармедии дде?

- А хрен его знает! - отмахнулся один из жандармов. - Авось в хате... А мы тя валетом! Чтоб те шашкой да по...

Жандарм-натуралист вставил медицинское название того места, по которому бы да шашкой... Капрал Холин представил себе, как шашкой было бы неприятно... И передернулся. С трудом обогнув расположившихся на крыльце картежников, он отворил замшелую дверь и вошел в жандармерию. Жандармерия была на самом деле простой деревенской хатой, но с тех пор, как деревню Козлодоевку переименовали в город Козлодоевск, здесь размещался шеф жандармов и его управление.

Сам шеф жандармов, развалившись в огромном кресле, пил вино и курил трубку.

- Ваше бдагододие! - доложился капрал. - Взвод капдала Ходина бдибыл в ваше дасподяжение.

- Капрал Ходин? - попытался привстать шеф жандармов. - Це гарно. Будем знакомы.

Шеф налил из огромного кувшина в огромную кружку и протянул ее Холину.

- Накось, выкуси!

Холин, придерживая шашку, принял от шефа кружку, ловко опрокинул ее в рот и опять, в который раз, крякнул.

- О! - с уважением протянул жандарм. - Грамотно! С какого года служишь?

- С шесятого, ваш бдагдодь, - качнулся Холин.

- Иван Семеныч, - представился тогда шеф жандармов, - Рад познакомиться.

- Капдал Ходин, - пожал протянутую руку капрал. Иван Семеныч достал из-под стола еще одну такую же кружку, разлил остатки вина.

- За знакомство!

Они чокнулись и выпили.

- Це гарно! - выдохнул Иван Семеныч.

Капрал Холин оловянным взглядом повел по горнице, шатнулся и вдруг заорал:

- Взвод! Сдушай модю комадду!

И упал под стол.

Иван Семеныч, который этого не заметил, тем временем рассказывал Холину, зачем его вызвали в их уезд.

- Объявились, понимаешь, в уезде нашем граф Толстой и с им двое. Один - Преображенский, кажись тоже граф, а второй - то ли Стаканов, то ли Бутылкин... Не помню. Бродят то босиком, то воще голые по дорогам, смущают народ. Жандармов посылают, а вот недавно, попа Акакия, батюшку нашего поймали, говорят ему: 'Чего, мол, на тебя девки жаловаются, мол, при исповеди ты их, значит, того...' Ну, и бросили батюшку в сортир. Хорошо мимо купец первой гильдии Агафонов проезжал, спас отца Акакия, а то потонул бы... А граф Толстой и компания заперлись в церкви, звонят в колокола, псалмы поют, ругаются... Православный народ шибко недоволен, ибо в церкви нашей - чудодейственная икона святого Онуфрия и его же святые мощи! Вот и надоть тебе с твоим лихим взводом энтих фулюганов из церкви изъять, скрутить и в Санкт-Питербурх препроводить! Э, да ты уснул, братец! Да, - вздохнул Иван Семеныч. - Не умеет пить молодежь. А ведь с шестидесятого года...

На следующее утро капрал Холин проснулся на сеновале и долго не мог понять, где он и что с ним.

'Если я дома, - размышлял он, - то почему не на кровати? Если остановился в трактире, то почему рядом нет дочки трактирщика? Ничего не понимаю.'

Холин встал, подтянул штаны и выглянул во двор. Во дворе двое его солдат играли с жандармами в очко. Кто выигрывал, тот бил всем остальным по заднему месту, отчего остальные солдаты, стоящие вокруг, громко ржали и отпускали заковыристые остроты сексуальной тематики. Именно это ржание и разбудило капрала Холина. Он выскочил из сарая и с перекошенным от злости лицом заорал:

- Смидно! Стадовись!

Солдаты нехотя выстроились. Жандармы, сидя на крылечке покатывались со смеху. Капрал, переваливаясь с ноги на ногу, прошелся мимо строя.

- Совсем даспустидись! Бездедьники! В то вдемя, как нас пдисдали сюда ддя пдохождения сдужбы, вы, негодяи, тут пьянстдуете, дазвдратничаете, как посдедние скоты! Я из вас сдедаю отбивные! Модчать! - выкрикивал он, махая кулаками возле солдатских морд.

На крики разбушевавшегося капрала из хаты выглянул шеф жандармов.

- О, Ходин! - воскликнул он. - Це гарно! Заходи-ка...

Капрал Холин напоследок дал кому-то поддых и пошел к начальству.

- Капдал Ходин по вашему пдиказанию пдибыл!

- Садись, закуси, - пригласил Иван Семеныч. Стол был уставлен закусками, на самой его середине стояло огромное блюдо с жареным гусем, а при виде литровой бутылки мутного самогона, глазки Холина заблестели, и он, сделав глотательное движение, сел за стол.

Выпив по стакану первача и закусывая картошечкой в мундире и солеными огурчиками, Иван Семеныч снова рассказал капралу, зачем того вызвали в Козлодоевск.

- И стало известно еще сегодня утром, что едут к этим нехорошим господам из Санкт-Питербурха тоже нехорошие господа - Пушкин, Лермонтов и Достоевский. А когда станет их шестеро, выбить их из церкви будет гораздо труднее!

- Выбьем, - сказал капрал Холин, работая челюстями, - али мы не пдавосдавные?

- Слова не мальчика, но мужа! - потер руки довольный шеф жандармов. - Пожалуй, выпьем еще по одной?

Глава двенадцатая,

Самодержавие

- Почтеннейший, - сказал Чичиков,

не только по сорока копеек, по пятисот