- Однако, - тихо молвил он. - А ведь это был и мой дом. Однако...

Фтородентов, качая головой, начал спускаться по лестнице. Узрев на подоконнике все также лениво оттягивающегося Мурзика, Василий остановился и угрюмо призадумался.

- Эх, кот, - сказал он. - Однако, ушла от меня жена. Шибко сердится.

Мурзик с готовностью распушил усы и мурлыкнул.

- Да, - подтвердил Василий. - Не она, конечно, ушла. Меня выгнала... сестренка моя...

Кот потянулся и сыто зевнул. Фтородентов хмуро протянул к нему руку и взял животное за шиворот.

- Хм, а ведь это ты, Мирон, того...

Мурзик лениво задергал ногами и противно мяукнул.

- Мирон ты, или нет? - спросил Фтородентов. - Шибко толстый котяра. Свинья свиньей. Митьком хочешь быть? Будешь. Вот снесу тебя к Антонычу, окрестим Мироном, и будешь митьком. Дык...

Решив таким образом судьбу бедного Мурзика, Василий открыл сумку, выбросил оттуда штаны и свитер, засунул внутрь недовольно мяукающего кота и пошел вниз, прочь из дома, где его уже никто не любил.

Глава вторая,

Крещение Мирона

Вы ошиблись, прекрасная леди -

Можно жить на земле и без вас.

Саша Черный

Добравшись до котельной, где по митьковскому обыкновению работал Антоныч, Фтородентов постучал в закрытую дверь.

- Дык? - спросил изнутри хриплый пропитый голос.

- Елы-палы, - ответил Василий ('Мяу,' - проорал Мурзик. Не хотел, наверно, креститься. Тоже мне, атеист!) и дверь зашуршала замком.

- М-м-м... - замычал бородатый мужик, открывший скрипучую дверь. - Братишка! Василь Федорыч! Родненький ты мой! Василечичек!

- А-а-а! - обрадовался Фтородентов. - Сергунчик!

Братишки обнялись. Долго сжимая друг друга в объятиях, они орали на всю котельную 'Дык! Елы-палы! Все мы под колпаком у Мюллера!', изощрялись в цитировании самых подходящих для момента фильмов.

- Однако, - наконец успокоившись немного, сказал Василий. - Вот тут животинку принес, христианская душа, а не православный!

- Где?

Василий похлопал по сумке, Мурзик вытащил голову и мрачно глянул на братишку митька.

- Класс! - восхитился Сергей. - Прям тигра! Антоныч! Глянь глазом!

- Дык... - из темноты, шаркая одетыми на босу ногу галошами, вышел Антоныч, как и все бородатый, в телогрейке на голое тело и синих в горошек трусах.

Посасывая короткую трубочку и выпуская время от времени изо рта дым, Антоныч молча взял кота за шкирман, поднял к свету, осмотрел. Во время его махинаций митьки стояли затаив дыхание, ожидая, что скажет самый крупный авторитет по котам.

- Ничо котяра, - удовлетворенный осмотром, заявил, наконец, Антоныч. - Хоть в суп...

- Окрестить бы христианску душу, - сказал Фтородентов.

- Эт можно, - Антоныч прошел к котлу и сунул кота в воду. - Как назовем?

- Мироном.

- А, ведь это ты, Мирон, Павла убил, - хором сказали Антоныч и Серега. - Дык, елы-палы!

Кот барахтался в воде и истошно орал благим матом.

- Эк орет-то, - добродушный Антоныч сунул кота поглубже. - Во имя отца, сына и святаго духа нарекаем тебя, однако, Мироном Васильевичем.

Вынув одуревшего от ужаса кота, Антоныч встряхнул его и посадил на горячую трубу.

- Почему Васильевичем? - спросил Вася.

- Братишка он нам, - объяснил Антоныч, почесывая спину. Однако, недурно бы отметить... Елы-палы...

- Оппаньки! - сказал Фтородентов. - Дык, ведь меня, однако, жена ушла. Денег нет!

- Не в деньгах счастье, - мудро изрек Антоныч, - Серега, доставай.

Серега бросился вглубь котельной и вытащил оттуда рюкзак с портвейном.

- Слава труду! - сказал Антоныч, откупоривая первую бутылку.

Пока братишки отмечали крещение новоявленного митька, Мирон пригрелся на батарее, облизал себя с ног до головы и задремал. Судя по всему, смирился со своей теперь уже нелегкой митьковской судьбой.

Глава третья,

Как Фтородентов попал под машину, и что из этого вышло

Я снова у вас в гостях,

Вы молоды также, ребята,

И снова портвейн на столе,

Как в семьдесят пятом...

'Урфин Джюс'

На следующее утро Фтородентов проснулся от сильного грохота. Громыхал голодный Мирон, гоняясь по котельной за огромной крысой. С голодухи в Мироне, видимо, проснулся боевой дух предков, он дико орал, прыгал, ронял лопаты, ящики, бутылки из-под портвейна.

- Скотина! - заорал проснувшийся Антоныч. - Всю посуду поколотишь, чтоб тебе сдохнуть на помойке!

- Замуровали демоны! - немедленно отозвался Василий.

Мирон словил крысу, откусил ей голову и, жадно урча, начал пожирать.

- Однако, молодец, - похвалил Антоныч. - Шибко до-фига крыс развелось, авось с голоду не умрет...

- Дык, - сказал Фтородентов, гордый за своего кота.

- Елы-палы, - завершил разговор Антоныч. - Однако, Сергунчик-то спит, родимый... Бутылочки бы в магазинушку отнесть, еще ба купить чо выпить...

- Дык, - Фтородентов почесал лохматую голову. - Это было бы в кайф.

Они растолкали ничего не понимающего сонного Серегу, вручили ему в руки васину спортивную сумку, набив ее предварительно бутылками. Серега долго не понимал, чего от него хотят, а когда понял, заахал:

- А-а-а... Они, значит, оттягиваться здесь будут, лежать на топчане (топчана, кстати, в котельной не было), плевать в потолок, а браток Сереженька по грязным улицам да в урловый магазин... Шибко несправедливо! Это этот, как его, волюнтаризм!

- Попрошу в моем доме не выражаться! - воскликнул Антоныч, сидя на стуле с тремя ножками.

- А чо я сказал-то? - по сценарию завопил Серега. - Чо я сказал?

- Дык, это, так уж и быть, - сказал Фтородентов. - Давай я схожу.

- От настоящий браток! - возрадовались Антоныч и Серега, причем при этом Антоныч плюхнулся на раскладушку и начал бить себя по голому пузу, а Серега сплясал некое подобие лезгинки, вызвав изумление у оттягивающегося Мирона.

Василий, подхватив сумку, вышел на освещенную солнцем улицу, зажмурился и радостно зашагал в магазин.

Не успев пройти и двадцати шагов, он был самым непредвиденным образом остановлен. Визг тормозов, полет на грязную дорогу и чей-то злобный крик:

- Холера тебя забери! Куда ж ты, козел, под колеса лезешь?

Василий, лежа на асфальте, обнаружил перед собой старенький облезлый 'Запорожец', из которого неторопливо вылезал весьма толстый чувак с трехнедельной щетиной на лоснящейся морде, в клетчатой кепке и залатанной тельняшке.

- А-а-а!!! - заорал на всякий случай Фтородентов. - Ведь это ты, Мирон, Павла убил!

На крик из котельной выскочили Антоныч и Серега, изумленные при виде валяющегося на дороге Василия и толстого незнакомца, который тоже оживился и начал выкрикивать что-то типа 'Дык! Как же так, братишка...'

- А-а-а!!! - заорал в свою очередь Антоныч. - Елы-палы! дык это же Сидор! Сидорчик! Сидорушка!