И все – и великан, и солдаты, и офицеры – относятся к ней с почтением, потому что с ее помощью они делают хорошие бабки. А из этого следует вот что: она забыла. Она забыла, что такое страх. И этот удар, единственный удар, который она получила, – самое главное. Учти: без этого удара она не вспомнила бы, что такое страх.

Таковы люди.

Они проехали мост и оказались в Бремене.

Через несколько минут джип притормозил у офицерского общежития.

Они выкурили по сигарете, сидя в машине.

Вольф сказал:

– Через неделю мы выйдем на нужных людей.

Нам придется делать дела по ночам. Так что жди моего вызова в любое время. О'кей? – Он похлопал Моску по спине.

Моска вылез из джипа и сделал последнюю затяжку.

– Думаешь, она накапает 'на нас своим дружкам?

Вольф отрицательно помотал головой:

– Нет, в этом я уверен. Она будет молчать как рыба. – И усмехнулся. – Теперь ей не забыть о той нашивке, которая у нее на спине.

Моска, который сегодня был одет в гражданское, выглянул из окна. Он смотрел, как персонал военно-воздушной базы снует взад-вперед: бортмеханики в зеленых комбинезонах и отороченных мехом кожанках, молодцеватые пилоты в темно-зеленых с фиолетовым плащах, немцы-рабочие в поношенной одежонке – все сутулились под порывами колючего ноябрьского ветра. За его спиной раздался голос Эдди Кэссина:

– Уолтер!

Моска обернулся.

Эдди Кэссин откинулся на спинку стула.

– Для тебя есть работенка. У меня тут возникла одна идейка, и лейтенант ее одобрил. На всем европейском театре началась кампания по экономии продуктов: мы пытаемся убедить обжор, чтобы они не наедались до блевоты. Не надо морить себя голодом, но и обжираться не стоит – а то набирают себе полные подносы еды, а потом все это не съедают и приходится много выбрасывать. Так вот. Мы хотим сделать плакат: портрет солдата, который стоит с огромным подносом с едой, а внизу надпись: «Не надо так!» Рядом будет помещена фотография двух немецких ребятишек, которые подбирают с асфальта окурки, и еще одна надпись: «Ты можешь им помочь». Как тебе?

– От этого самому блевать хочется, – ответил Моска.

Эдди ухмыльнулся:

– Ладно. По-моему, это очень здорово. Настоящая пропаганда. В штабе опупеют. Может, даже в «Старз энд страйпс»[10] опубликуют. Как знать, как знать. Из этого может получиться кое-что!

– Я тебя умоляю! – сказал Моска.

– Ну, все! – сказал Эдди Кэссин немного раздосадованно. – Достань мне фотографию двух ребятишек, собирающих окурки. Есть свободный джип, поезжай и возьми с собой фотографа, этого капрала из лаборатории.

– О'кей! – сказал Моска. Он вышел на улицу и увидел снижающийся рейсовый самолет из Висбадена, который словно по мановению волшебной палочки вывалился вдруг из пустого неба.

Моска залез в джип.

Уже под вечер он переехал мост и устремился в старый Бремен. Капрал шатался где-то по ангарам, и Моске понадобился целый час, чтобы найти его.

На улицах было полно куда-то спешащих немцев, автобусы непрестанно сигналили, лавируя в потоке автомобилей. Пассажиры гроздьями висели на подножках. Моска припарковался неподалеку от клуба Красного Креста.

Здесь было тихо и безлюдно. Площадь перед клубом была пуста: не было видно ни мальчишек- попрошаек, ни проституток – жизнь забурлит тут после ужина. Две немки в полицейской форме медленно прохаживались по тротуару, словно завороженные скрежетом и звонками трамваев.

Моска с капралом сидели в джипе, дожидаясь появления каких-нибудь попрошаек. Они молча курили. Наконец капрал сказал:

– Что за невезуха! Первый раз тут нет этих фриценят.

Моска вылез из джипа.

– Пойду посмотрю, – сказал он. Было очень холодно, и он поднял воротник куртки. Пройдя мимо клуба, он завернул за угол. Детей и там не было, но он продолжал идти и скоро оказался на заднем дворе какого- то административного здания.

На вершине огромной кучи мусора и щебня мирно восседали два мальчугана и смотрели на расстилающееся перед ними море развалин. Оба были в длинных, доходящих им до пят, пальто, а на головах были нахлобучены почти по самые глаза солдатские шапки. Они хватали ладошками горсти кирпичной пыли, просеивали ее сквозь пальцы, а потом бросали кусочки кирпича подальше в пустыню руин, не целясь и не слишком сильно, чтобы не потерять равновесие и не скатиться вниз.

– Эй! – крикнул им Моска по-немецки. – Хотите получить по шоколадке?

Мальчики важно посмотрели на него оценивающим взглядом, признали в нем врага, хотя он был в гражданской одежде, и сползли вниз без всякого страха. Они пошли за ним, оставив на некоторое время свою безбрежную и безмолвную площадку для игр. Держа друг дружку за руки, они появились на площади.

Капрал стоял около джипа и ждал их. Он вставил в фотоаппарат пленку и щелкнул затвором.

Когда все было готово, он сказал Моске:

– Подскажи им, что делать!

Капрал не говорил по-немецки.

– Поднимите вот эти окурки, – сказал Моска мальчикам, – и смотрите в объектив, когда он будет вас снимать.

Они покорно склонились над тротуаром, но шапки закрыли их лица.

– Пусть сдвинут шапки назад, – попросил капрал.

Моска сам сдвинул мальчикам шапки на затылок, так, чтобы показались маленькие, как у гномов, личики.

– Окурки слишком маленькие, – сказал капрал. – Их не будет видно.

Тогда Моска вытащил несколько сигарет и бросил их на тротуар. Капрал сделал несколько снимков, но все равно остался недоволен. Он уже приготовился щелкнуть еще раз, как вдруг Моска почувствовал, как кто-то схватил его сзади за руку. Он обернулся.

Перед ним стояли две женщины-полицейские.

Та, что схватила его за руку, была с него ростом.

Она не выпускала его руку. Он толкнул ее, почти ударил и почувствовал, что его ладонь ткнулась в мягкую грудь, выпиравшую из-под голубой ткани мундира. Она отшатнулась, выпустила его руку и сказала, словно оправдываясь:

– Это не разрешено здесь. – Она повернулась к мальчикам и сказала угрожающе:

– А вы немедленно убирайтесь.

Моска схватил мальчиков за воротники пальто.

– Оставайтесь, – сказал он. Он повернулся к женщинам, и его худое длинное лицо исказил гнев. – Вы видите эту форму? – И указал на капрала. Потом протянул руку женщинам. – Покажите мне ваши удостоверения!