византийского романа о подвигах Дигениса Акрита.[Миллер Вс. Взгляд на Слово о полку Игореве. М., 1877. С. 4 и след.] Выражения «св?тъ светлый ты, Игорю», «светлое и тресв?тлое слънце», возможно, восходят именно к этому памятнику.[ «О свете, светозарное солнце, преславны Девгении» (Кузьмина В. Д. «Девгениево деяние» («Деяние прежних времен храбрых человек»). М., 1962. С. 177, 183).] Да и термин «кмети» в значении «воины» заимствован автором Слова, скорее всего, из Девгениева деяния. Он употреблен в одном фрагменте с другим заимствованием из этого произведения («одинъ св?тъ светлый ты, Игорю… А мои ти куряни св?доми къмети»). В Девгениевом деянии этот довольно редкий термин встречается неоднократно,[ «Где суть мои кметы… собра множество вой своих и кметы своя» (Кузьмина В. Д. «Девгениево деяние»… С. 150). Сходный мотив есть и в повести о преставлении Дмитрия Донского, помещающейся в Никоновской летописи. Княгиня Евдокия обращается к мертвому Дмитрию Донскому: «Свете мой светлый, чему помрачился еси» (ПСРЛ. СПб., 1897. Т. 2. С. 117, ПСРЛ. СПб., 1859. Т. 8. С. 57).] причем иногда в сочетаниях, близких к Слову («хощу вобрати сильных кметей»).[Кузьмина В. Д. «Девгениево деяние»… С. 165; ср. «сильни кмети» (С. 182); «многие кмети» (С. 162); «пребывают кмети… рече кметем своим: „Братия моя милая, сильни кмети“» (С. 160).] Термин «кмети» известен также переводу Иоанна Малалы и Поучению Мономаха.[В Ипатьевской летописи под 1150 г. читаем: «дивяхутся угромъ множеству и кметьства ихъ», а под 1075 г. «см?тье лучьше» (по X, П, Е «клети»). В Кенигсбергской летописи также «сметие» («Библиотека…». С. 123). В Новгородской 1 по Академическому под 1187 г. «доброименитых» («кметей» только по Археографическому списку, ср.: НПЛ. С. 229).] Встречаются в Девгениевом деянии термины «златокованный» и «кожухи» («кожухов 20… 50 поясов златокованных»).[Кузьмина В. Д. «Девгениево деяние»… С. 153.] Оба интересующих нас термина, бесспорно, были в тексте Деяния по Мусин-Пушкинскому списку.[Они встречаются в выдержках из этого списка, приведенных H. М. Карамзиным (Карамзин H. М. История государства Российского. Т. 3, примеч. № 272). «Златокованные ризы» или «зла- токованные доспехи» встречаем еще в Повести об Акире премудром (Памятники старинной русской литературы. СПб., 1860. Вып. 2. С. 361–365, 367). Здесь же находим «кура» (С. 363, 369).] Судя по выпискам H. М. Карамзина, в сборнике, содержавшем Слово о полку Игореве, находилось Девгениево деяние, близкое к Тихонравовскому списку середины XVIII в.[Именно в этом списке Деяния (ГБЛ, собр. Тихонравова, № 399) встречается выражение «много вой», отсутствующее в такой форме в других списках памятника и вообще в древнерусских произведениях (Кузьмина В. Д. «Девгениево деяние»… С. 154).]

Есть в Слове и следы влияния Повести об Акире Премудром, помещавшейся также в Мусин- Пушкинском сборнике. Речь идет о соколе в «мытехъ».

Слово: Коли соколъ въ мытехъ бываетъ, высоко птицъ възбиваетъ, не дастъ гн?зда своего въ обиду.

Повесть об Акире[ГБЛ, Унд., № 632, л. 134. По списку, приведенному В. Перетцем: «Егда бо сокол трех мытей бывает, он не дастся с гнезда своего взяти» (Перетц. Слово. С. 270). В списке ГБЛ, Рум., № 363 этого текста нет, в ГПБ, Погод., № 1772 в другом месте «аки трех мытей ясен сокол у ласкова сокольника» (Памятники старинной русской литературы. Вып. 2. С. 368). Нет этого текста в древнейшей редакции Повести об Акире по списку конца XV в. (ГБЛ, ОИДР, № 189) и в списке XVI в. (Солов., № 46). См.: Григорьев А. Д. Повесть об Акире Премудром: Исследование и тексты. М., 1913; Дурново Н. Материалы и исследования по старинной литературе: 1. К истории Повести об Акире. М., 1915. С. 21–36.]: Когда сокол трех мытей, тогда не дастся выбится[В некоторых списках (ГИМ, Барсова, № 2406 и др.) — «во обиду» (Творогов О. В. «Сокол трех мытей» в Повести об Акире Премудром//Вопросы теории и истории языка. Л., 1969. С. 112).] из гнезда своего.

Этот текст Повести об Акире отсутствует в древнейшей ее редакции и является позднейшей глоссой. [М. С. Грушевский относил этот вариант Повести к XVII в. (Грушевський М. С. Iсторiя украшськоi лiтератури. Киiв; Львiв, 1923. Т. 2. С. 216).] Начало и заглавие Мусин-Пушкинского списка Повести об Акире[Карамзин H. М. История государства Российского. Т. 3, примеч. № 272.] совпадает со списком ОИДР, № 189, т. е. с древнейшей редакцией. Но А. Д. Григорьев считает, что «ввиду некоторых изменений в нем» (по сравнению со списком ОИДР) «его приходится относить к более позднему времени», чем этот список, датирующийся концом XV в.[[Григорьев А. Д. Повесть об Акире… С. 357.]] Ту же редакцию представляет список ГИМ, Хлудова, № 246 (между 1687–1738 гг.).

В. П. Петрусь обратил внимание на несообразность замысла автора данного отрывка Слова: «Как же, — писал он, — объяснить тот факт, что, рисуя образ сокола, который „высоко бьет птиц“, образ мощи и силы, он приурочивает это к периоду временной слабости боевой птицы, ко времени, когда он „мытится“, т. е. болеет». Не будучи в состоянии ответить на этот вопрос, В. П. Петрусь предлагал переводить выражение «въ мытехъ бываетъ» — «берет дань (мыт) с птиц», т. е. охотится.[Петрусь В. П. Соколъ въ мытехъ//Учен. зап. Кировск. гос. пед. ин-та им. В. И. Ленина. 1957. Вып. 11. С. 103–107.] Но «мыт» в Киевской Руси — таможенная пошлина (ср. «мытник» в Русской Правде), а не дань. Первичнее будет текст Повести об Акире: когда сокол три раза линял (т. е. он уже трехлетний), то он не даст себя выбить из гнезда. Автор Слова создал поэтический образ сокола «въ мытехъ» (т. е. во время линьки), защищающего свое гнездо. Соколы действительно линяют, когда птенцы находятся в их гнездах.[Дементьев Г. П. Птицы нашей страны. М., 1949. С. 9.] Но они тогда никак не могут «высоко взбивать птиц». О неорганичности связи сентенции о соколе с основным текстом Слова мы уже говорили в главе II исследования (она помещена между двумя текстами, близкими к Задонщине, и не имеет достаточно прочной логической связи с ними).

Теперь обратим внимание на последний момент: приведенный текст о соколе «трех мытей» находится в списке ГБЛ, Унд., № 632, т. е. как раз в том, который содержит Задонщину Пространной редакции.[Этот мотив о соколе автор Слова варьирует ниже: «соколь на в?трехъ ширяяся, хотя птицю въ буйств? одол?ти» и выше: «соколь птиць бья къ морю», «аже соколь къ гн?зду летитъ… почнуть наю птици бити».] Прямая перекличка Повести об Акире по списку Ундольского XVII в. со Словом является новым доказательством позднего происхождения Песни об Игоревом походе и связи ее с Задонщиной.[В Повести об Акире есть и редкое слово «оп?шати», встречающееся в Игоревой песни: «коня не им?я, на чюжемь не ?зди, аще бо оп?шаети, и посм?еть ти ся» (Срезневский. Материалы. Т. 2. Стб. 702).] В обоих сборниках кроме Акира было еще Сказание об Индийском царстве, которое есть и в списке Солов., № 46 с Повестью об Акире.

К отмеченной нами параллели Слова с Повестью об Акире обратился О. В. Творогов. Он установил, что эта параллель есть только в третьей редакции Повести, списки которой восходят к середине XVII в. Наиболее близким чтением к архетипу редакции, по О. В. Творогову, является не слово «гнезда», а «злата гнезда». Следовательно, чтение списка Ундольского (более близкое к Слову) сложилось позже, чем архетип третьей редакции Повести об Акире! Как же объяснить этот феноменальный факт? О. В. Творогов ответа не дает, как не указывает, в каком текстологическом соотношении находится Слово с Повестью об Акире. Молчаливо он признает большую логичность чтения Повести. Он даже склонен заменить выражение «въ мытехъ» (Слово) текстом «3 мытей» (как в Повести), объясняя текст Игоревой песни «искажением». [Творогов О. В. «Сокол трех мытей»… С. 114.] Позднее он писал, что текст Слова был известен составителю одной из поздних редакций Повести об Акире.[Творогов О. В. К новым открытиям//Литературная газета. 1975. 22 окт.] О. Сулейменов считает, что в рукописи Слова первоначально стояло «в мытей» (т. е. двух мытей), а если следовать глаголице, то З.[Сулейменов О. Аз и я. Алма-Ата, 1975. С. 38–44.] Сложность и нереалистичность этого построения нам очевидна.

В Повести об Акире по древнейшему списку герой просит позвать «1000 дивиц целяди моея, иже мужа не знают, одевша айв бебер и в бранину да мя опаачють».[Григорьев А. Д. Повесть об Акире… С. 133. В Хлудовском списке XVII–XVIII вв.: «в черныя ризы да мя плачют». В списке XVI в.: «одну ищеляди, иже мужа не знает, одевши бьбобром и паволоками» (Дурново Н. Материалы и исследования… С. 30). Этому тексту в подлиннике соответствует «платье печали».] В Повести и Слове «бебер» — «бебрян» называется в одном контексте — для обозначения скорбной одежды женщины. Это также наводит на мысль о том, что Повесть об Акире могла быть источником Слова о полку Игореве.[К выражению «изрони слово» в Повести об Акире есть также параллель («человек… изронить слово». Григорьев А. Д. Повесть об Акире… С. 37).]

«Бебрянъ рукавъ» долгое время относился к числу «гапаксов». Н. А. Мещерский показал, что это слово встречается в списках XV–XVI вв. «Истории Иудейской войны» («в ризах бъбрянах»).[В Волоколамском списке «бебрянях» (Мещерский Н. А. История Иудейской войны Иосифа Флавия в древнерусском переводе. М.; Л., 1958. С. 445).] По его мнению, это прилагательное могло означать не бобровый мех, а драгоценную шелковую ткань, ведь одним и тем же словом («хаз») у хазар назывались бобровый мех и шелк.[Мещерский