труся собою студеную росу: претръгоста бо своя бръзая комоня.

Донецъ рече: «Княже Игорю! Не мало ти величия, а Кончаку нелюбия, а Руской земли веселиа». Игорь рече: «О Донче! Не мало ти величия, лел?явшу князя на влънахъ, стлавшу ему зел?ну траву на своихъ сребреныхъ брез?хъ, од?вавшу его теплыми мъглами подъ с?нию зелену древу, стрежаще его[Испр. М-П, Е е.] гоголемъ на вод?, чайцами на струяхъ, чрьнядьми на ветр?хъ». Не тако ли, рече, р?ка Стугна, худу струю им?я, пожръши чужи ручьи и стругы, ростре на кусы[Испр. М-П, Е кусту.] уношу князю Ростиславу. «Затвори, Дн?прь, темн? берез?», — плачется мати Ростиславля[Так Е. М-П Ростиславя.] по уноши князи Ростислав?. Уныша цв?ты жалобою, и древо с тугою къ земли приклонилось.[Испр. М-П, приклонило. Е преклонило.]

А не сорокы втроскоташа, на сл?ду Игорев? ?здитъ Гзакъ съ Кончакомъ. Тогда врани не граахуть, галици помлъкоша, сорокы не троскоташа, полозие[Испр. М-П, Е полозию.] ползоша только. Дятлове тектомъ путь къ р?ц? кажутъ, соловии веселыми п?сьми св?тъ пов?даютъ. Млъвитъ Гзакъ Кончакови: «Аже соколъ къ гн?зду летитъ, соколича ростр?ляев? своими злачеными стрелами». Рече Кончакъ ко Гз?: «Аже соколъ къ гн?зду летитъ, а в? соколца опутаев? красною дивицею». И рече Гзакъ къ Кончакови: «Аще его опутаев? красною д?вицею, ни нама будетъ сокольца, ни нама красны девице, то почнутъ наю птици бити въ пол? Половецкомъ».

Рекъ Боянъ на[Испр. М-П, Е и.] ходы на Святъславля п?створца стараго времени Ярославля Ольгова коганя хоти: «Тяжко ти головы, кром? плечю, зло ти т?лу, кром? головы», — Руской земли безъ Игоря.

Солнце светится на небес?, Игорь князь въ Руской земли. Д?вици поютъ на Дунай. Вьются голоси чрезъ море до Киева. Игорь ?детъ по Боричеву къ святей Богородици Пирогощей. Страны ради, гради весели, п?вше п?снь старымъ кня- земъ, а потомъ молодымъ. П?ти слава Игорю Святъславличу,[Испр. М-П Святъславлича. Е Святьславличь.] буй туру Всеволоду,[Испр. М-П Всеволод?. Е Всеволоде.] Владимиру Игоревичу. Здрави князи и дружина, побарая за христьяны на поганыя плъки. Княземъ слава а дружин?! Аминь.

Ниже дается попытка синтеза наблюдений автора над составом источников и отдельных мотивов, встречающихся в Слове о полку Игореве. Конечно, нужно учитывать известную условность всякого анализа источников большого художественного произведения, даже в том случае, когда в нем могут быть обнаружены несомненные черты стилизации. В Слове о полку Игореве мы встречаемся со столь причудливым и во многих отношениях совершенным сплавом мотивов, имеющих различное происхождение, что их вычленение представляет большие трудности.

Несколько слов о приеме реконструкции источников Слова. Сплошной чертой выделены тексты, имеющие полное соответствие с Пространной редакцией Задонщины, пунктирной — тексты с приблизительным соответствием (с расхождением в грамматических формах и т. п.). Повторяющиеся образы Русской земли и Дона отмечаются только в тех случаях, когда их контекст прямо соответствует Задонщине. То же самое относится и к образу скачущего серого волка.

Тексты, имеющие полное соответствие с Ипатьевской и Кенигсбергской летописями, выделяются двумя чертами, а неполное — двумя прерывающимися чертами. В случаях, когда текст навеян Кенигсбергской летописью, делается дополнительная оговорка в примечании. Неоднократно упоминаемые в летописях личные имена (Игорь, Всеволод, Святослав и др.) и общеизвестные географические и племенные наименования (половцы, Путивль, Киев и др.), если они не имеют прямого текстологического соответствия со Словом, оставлены без особого выделения.

Мотивы, навеянные другими литературными памятниками, выделяются курсивом, с уточняющими указаниями в примечании. Наконец, вставки, сделанные А. И. Мусиным-Пушкиным, даются в квадратных скобках и выделяются разрядкой.

Текст Слова о полку Игореве дается по реконструкции, обоснованной в предшествующем Приложении.

Не л?по ли ны бяшетъ, братие, начяти старыми словесы трудныхъ пов?стий о пълку Игорев?, Игоря Святъславлича! Начати же ся тъй п?сни по былинам сего времени, а не по замышлению Бояню. ?оянъ bo в?щии, аще кому хотяше п?снь творити, то раст?кашется мыслию по древу, с?рымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы. Помняшеть бо, р?чь, първыхъ временъ усобиц?. Тогда пущашеть 10 соколовь на стадо лебедей, которой дотечаше, та преди п?сь пояше ¹старому Ярослову¹, [Возможно, мотив Сказания о Мамаевом побоище.] храброму ²Мстиславу, иже зар?за Редедю пр?д пълкы Касожьскыми²,[Мотив Кенигсбергской летописи, близкий к Ипатьевской.] красному Романови Святъславличю. Боянъ же, братие, не 10 соколовъ_на стадо лебед?й пущаше, нъ своя в?щиа пръсты на живая струны въскладаше; они же сами княземъ славу рокотаху.

Почнемъ же, братие, пов?сть сию отъ стараго Владимера до нын?шняго Игоря, иже истягну умь кр?постию своею, и поостри сердца своего мужествомъ. наплънився ратнаго духа, наведе своя храбрыя плъкы на землю Полов?цькую за землю Руськую.

Тогда Игорь ^Звъзр? на св?тлое солнце и вид? отъ него тьмою вся своя воя прикрыты³.[Затмение перед походом дано в Кенигсбергской летописи. Изложено текстом Ипатьевской.] И рече Игорь къ дружин? своей: «Братие и дружино! Луце жъ бы потяту быти, неже полонену быти. А всядемъ, братие, на свои бръзыя комони, да позримъ синего Дону». Спала князю умь похоти, и жалость ему знамение заступи, искусити Дону великаго. «Хощу бо, — рече, — копие приломити конець поля Половецкаго съ вами, русици. Хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону».

О Бояне, соловию стараго времени! Абы ты сиа плъкы у щекотал ъ, скача, славию, по мыслену древу, летая умомъ подъ облакы, спивая славы обаполы сего времени, рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы. Пъти было п?сь Игореви, ⁴того {(Олга)} внуку⁴.[Образ, навеянный Кенигсбергской летописью.] Не буря соколы занесе чресъ поля широкая, — галици стады б?жать къ Дону великому. Чили въсп?ти было, в?щей Бояне, Велесовь внуче. «Комони ржуть за Сулою, — звенить слава въ Кыев?. Трубы трубять въ Нов?град?, — стоять стязи въ Путивл?!». Игорь ждетъ мила брата Всеволода. И рече ему буй туръ Всеволодъ: «Одинъ братъ, одинъ ⁵св?тъ светлый⁵[Мотив Девгениева деяния.] — ты, Игорю, оба ecв? Святъславличя! Седлай, брате, свои бръзыи комони, а мои ти готови, оседлани у_ Курьска напереди. А мои ти куря ни сводом и къмети⁵, подъ трубами повити, подъ шеломы възлел?яны, конець копия въскръмлени, пути имь в?доми, яругы имъ знаеми, ⁶луци у нихъ напряжени⁶,[Мотив, сходный с библейским и Ипатьевской летописью.] тули отворени, ⁶сабли изъострени⁶,[Мотив, сходный с библейским и Ипатьевской летописью.] сами скачють, акы с?рыи влъци въ пол?, ищучи себе чти, а князю славы».

Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень, и по?ха по чистому полю. Солнце ему тьмою путь заступаше. ⁸Нощъ стонущи ему грозою⁸.[Мотив Сказания о Мамаевом побоище.] Птичь убуди. Свистъ зв?ринъ въста близ. Дивъ кличетъ връху древа, велитъ послушати земли незнаем?, Влъз? и Поморию[Мотив, навеянный «Историей» В. Н. Татищева.] и Посулию, и Сурожу,[Мотив Сказания о Мамаевом побоище.] и Корсуню, {и теб?, Тьмутораканьскый блъванъ}.

А половци неготовами дорогами побегоша къ Дону великому. ⁸Крычатъ т?л?гы⁸[Мотив Сказания о Мамаевом побоище.] полунощы, рци лебеди роспужени. Игорь къ Дону вой ведетъ. Уже бо б?ды его пасутъ птиць под облакы. Влъци грозу въсрожатъ по яругамъ. Орли клектомъ на кости зв?ри зовутъ. ⁹Лисици брешутъ на чръленыя щиты⁹.[9–9 Мотив Сказания о Мамаевом побоище, близкий к Задонщине.] О Руская земле! Уже за шеломянемъ еси!

Длъго ⁸ночь мркнетъ. Заря⁸[8-8Мотив Сказания о Мамаевом побоище, близкий к Задонщине.] св?тъ запала. Мъгла поля покрыла. Щекоть славий успе. Говоръ галичь убуди. Русичи великая поля чрьлеными щиты прегородиша ищучи ceб? чти, а князю славы.