– Не-а, – говорю я и опрокидываю в рот флакончик с женьшенем. На вкус – говно говном.

– Дорис, ты слышала, что у Харрисов сын купил грузовик. «Форд». Все мои знакомые молодые люди уже нашли себе работу на лето. А еще они все подстриглись, как порядочные люди.

– Ни фига это не «форд», – подает с ковра голос Брэд.

– Брэдли, – говорит Бетти, – что это еще за «ни фига»?

– Отвали.

– Не смей со мной так разговаривать, Брэдли Эверетт Причард!

– А какого ты развонялась? Я сказал – отвали, вот и отвали, и засунь себе язык в жопу.

Он принимается плеваться, выгибаться, потом подскакивает к Бетти и бьет ее кулаком в живот.

– Брэдли!

– Отвали, отвали, ОТВАЛИ!

Я просто стою и молчу. Лалли поднимает глаза, видит, с какой тоской я смотрю в сторону коридора. Он тоже проглатывает флакончик женьшеня и говорит:

– Я очень надеюсь на твою помощь, капитан. Может, у тебя в комнате можно будет создать по- настоящему рабочую атмосферу? – Он оборачивается к матушке. – Если, конечно, вы не возражаете. Верн согласился проанализировать для меня кое-какие местные данные…

– Да нет, конечно, о чем речь, Лалли, – тут же отзывается матушка. – Верн, а ну, живо! Слышали, девочки? Он уже работает на Лалли, он анализирует для Лалли данные!

Я несусь прочь, чувствуя себя целой крысиной стаей.

– При таком внешнем виде это будет единственная работа, которую он умудрится найти, – говорит Джордж. – Черт знает что на голове, с виду – так настоящий преступник. И кроссовки ему не помогут, у этого психа-мескалеро были точно такие же…

Да пошла ты в жопу. Я пинаю в сердцах стопку белья и с грохотом захлопываю дверь спальни. Б свете подобного поведения со стороны моих родственников и знакомых, я начинаю всерьез подумывать о том, чтобы просто-напросто эвакуироваться через заднюю дверь, прыгнуть на автобус, уехать к бабуле и даже не ставить никого об этом в известность. Просто позвоню йотом, и все дела. Ведь каждая собака знает, что причиной этой ёбаной трагедии стал Хесус. Но Хесус умер, а раз они не могут убить его за это еще раз, вот и рвут жопу, чтобы найти себе козла отпущения. Вот вам истинная людская сущность, ни прибавить, ни убавить. Я бы и сам с удовольствием объяснил, как было дело во вторник. Но дело в том, что руки у меня, видите ли, связаны. Приходится принимать в расчет семейную честь. И защищать матушку, поскольку я теперь единственный мужчина в семье, и все такое. Но я хочу заранее предупредить: если кто примется тыкать пальцем в меня только на том основании, что я дружил с этим парнем, как бы не пришлось ему об этом пожалеть. Умыться, блядь, ёбаными слезами, когда правда выплывет наружу. А она всегда, на хуй, выплывает. Посмотрите любое кино – и сами все поймете.

Сквозь дверь спальни я все равно слышу, о чем они там говорят: как плохие актеры в телесериале, один в один.

– Это нелегкие времена для нас всех, – говорит Лалли.

– Я понимаю, как я вас понимаю.

– А Вейн: такое впечатление, что с живых она с нас не слезет, – говорит Леона. – Она что, не может сделать скидку на то, что у нас горе?

Джордж кашляет – как собака тявкнула:

– Это мой благоверный с Вейн с живой не слезет – он дал ей месяц на то, чтобы повысить раскрываемость. А иначе – поминай как звали.

– Ты хочешь сказать, он уволит ее из полиции после стольких лет службы? – ужасается матушка.

– Хуже. Он, вероятнее всего, переведет ее к Эйлине в заместители.

– О господи, – говорит Леона, – но ведь Эйлина, она же вроде как – секретарша. Это же работа все равно что у Барри!

– Только еще ниже, – мрачно усмехается Пам.

Засим следует короткая пауза. Это значит, что все вздохнули. Потом матушка подхватывает тему:

– Ну конечно, для Вейн этот месяц многое решает. И не сказала бы, что для нее все складывается хорошо, судя по тому, как она обращается с Верноном, да и вообще.

– Ц-ц, – говорит Лалли. – Может, собаки что отыщут.

– Собаки? – переспрашивает Леона.

– Ищейки, из графства Смит.

– Не понимаю, а собакам-то теперь что тут делать?

– Можно я вам перезвоню, Дорис? – спрашивает Лалли. Потом, тоном ниже: – Видите ли, Дорис, люди задаются вопросом, может ли человек в здравом уме и трезвой памяти учинить подобную резню. И хочешь не хочешь, на ум сразу приходят наркотики. Если слухи насчет наркотического следа окажутся больше чем просто слухами, эти специально обученные собаки за пять минут все расставят по своим местам.

– Ну что ж, прекрасно, – пыхтит матушка, – тогда я бы с удовольствием пригласила их в дом прямо сейчас, чтобы раз и навсегда положить конец всем этим нелепым подозрениям. Насчет Вернона.

Я вынимаю наркотики из обувной коробки в шкафу и переправляю их в карман. От соприкосновения с