она не могла допустить, чтобы Питер целыми днями страдал рядом с ней, до тех пор, пока время и разум не дадут ему шанс подавить в себе влечение. Эстер прекрасно понимала, что у его чувства все равно нет будущего.

— Вопрос не в том, хочу я, чтобы ты осталась, или не хочу, — осторожно начала Эстер. — Ведь Питер сказал уже…

Энн-Олимпия развернулась и решительно направилась к Питеру.

— Я знаю, что ты меня невзлюбил, хотя и не знаю, за что. Я не сделала тебе ничего плохого. Ты не имеешь права так поступать со мною только из-за того, что я тебе не симпатична. Это несправедливо. У вас много работы, и я хочу помочь.

Питер, казалось, обдумывает ее слова. Потом он наклонился к верстаку и процедил сквозь зубы:

— Нужно отшлифовать готовые изделия. Шлифовальная машина наверху.

Энн-Олимпия отшатнулась. У нее перехватило дыхание от такого оскорбления. Шлифовка — это первая операция, которую осваивают подмастерья. Но ничего, она стерпит. Если он надеется, что она обидится и уйдет из мастерской, то он сильно заблуждается на ее счет.

— Ну, хорошо, — ответила Энн-Олимпия дрожащим от гнева голосом. — Я начну со шлифовки. Если вам так хочется, чтобы я заново прошла весь курс обучения, я готова. Но однажды я заставлю вас признать, что я настоящий мастер по золоту.

— В этой мастерской работают мастера по серебру, — спокойно поправил Питер.

Энн-Олимпия подбоченилась, выставила вперед ногу и насмешливо протянула:

— Эка невидаль! — и пробормотав: — Черт бы тебя подрал! — пулей вылетела из комнаты в коридор.

Никто не проронил ни слова. Слышно было, как она поднимается по лестнице, хлопает наверху дверями, мечется из угла в угол в поисках шлифовальной машины. Через пару минут загрохотал шлифовальный диск, вращаясь с бешеной скоростью. Энн-Олимпия дала волю своему гневу. Питер, чувствуя на себе озадаченный взгляд Джосса, вновь принялся за работу. За ним последовали остальные. В стенах мастерской Бэйтменов за все то время, что она существовала, еще ни разу не вспыхивали ссоры. Всем было неловко. Эстер взяла в руки штихель и продолжила гравировку под глянец. Последнее время гравировка получалась у нее особенно хорошо. Однако сейчас Эстер долго не могла сосредоточиться. Прорезка не шла. На душе было неспокойно. Такие отношения между Питером и ее невесткой до добра не доведут. Если они и дальше будут ссориться, то неизбежное случится гораздо раньше, чем Питер успеет подавить свое чувство. В этом-то и опасность. Ну, ничего, Эстер сделает все от нее зависящее, чтобы никто, особенно Джонатан, не догадался об истинных мотивах сегодняшнего поведения Питера. Эстер надолго запомнит его вспышку, таким она его еще не видела.

Все оказалось гораздо сложнее, чем предполагала Эстер. Она ожидала, что Питер, человек по натуре добрый и отзывчивый, вот-вот отойдет, смягчится. Не тут-то было! Даже признавая свою неправоту, он стоял на своем. Почти каждый день Энн-Олимпия занималась шлифовкой и полировкой готовых изделий, а также выполняла различные мелкие поручения и задания, с которыми подмастерья знакомятся на первом году обучения. Однако Энн-Олимпия быстро увлеклась, ей нравилось доводить до конца эти прекрасные серебряные творения, предназначенные для грядущей выставки, она даже гордилась, когда тусклая вещица в ее руках превращалась в прекрасную искрящуюся на свету драгоценность.

— Ваши работы лучше всех, госпожа Эстер, — с жаром говорила Энн-Олимпия. Она всегда называла Эстер госпожой, потому что не могла заставить себя обращаться к ней как-нибудь по-иному. Да и холодное отношение Эстер препятствовало установлению дружеских или родственных отношений. Казалось, два мастера-ювелира, один из которых известная Эстер Бэйтмен, а другой — ее средний сын, ополчились против Энн-Олимпии, и самое главное, что последняя понятия не имела, почему? Эстер, та иногда бывала хотя бы разговорчива. А Питер даже не разговаривал, только если по работе бросит слово, и все. Когда Энн- Олимпия сообщила, что у них с Джонатаном будет ребенок, Питер просто развернулся и вышел из комнаты, всем своим видом давая понять, что это его совершенно не интересует. Сара проводила его долгим загадочным взглядом, в это время она тоже была в гостиной вместе со всеми, и только потом подошла поздравить. Подружиться с Сарой Энн-Олимпии тоже не удалось, как она ни старалась. Слава Богу, что Питер хоть не запрещал жене общаться с Энн-Олимпией и ходить к ней в гости, хотя сам не зашел ни разу.

Близился долгожданный день выставки. Все организаторские вопросы Питер взял на себя: заказывал помещение, рассылал приглашения — дел было достаточно, и пришлось остановиться в Лондоне на целую неделю вплоть до самой выставки. Питер знал, что Сара без него места себе не находит, — нервничает, поэтому взял ее с собой. Остановились у Ричарда. Летисия никогда не отличалась покладистым характером и не считалась с чьим бы то ни было настроением. Она так сразу и заявила, что не потерпит никаких капризов в своем доме.

В мастерской остался хозяйничать Линни.

Вечером накануне выставки Джосс и Джонатан повезли в Лондон ящики из розового дерева, в которых лежали отобранные работы в замшевых чехольчиках. Когда экспонаты были распакованы, все они прошли через руки Эстер. Она придирчиво осматривала каждое изделие — и осталась довольна отобранными работами. Самые тяжелые под ее руководством были тут же разложены на стендах. Остальными, что помельче, она занялась лично. Сначала был канделябр для обеденного стола, целиком ручной работы, самый изысканный стол мог бы гордиться таким украшением. Массивный, с ярусами, обвитыми гирляндами цветов, с богато украшенным основанием на ножках. Дальше шел набор бокалов. Хотя единственным украшением каждого из них была лишь бусинка у основания, да еще одна в верхней части ножки, бокалы были великолепны. Подкупало изящество линий и удивительная простота. Лаконичность была характерна для стиля Эстер. С тех пор как чаепитие становилось в Европе все более модным времяпрепровождением, размеры фарфоровых чайников стали гораздо больше — в коллекции Эстер было представлено несколько восьмиугольных изделий — эта геометрия была сначала опробована ею на графинчиках и солонках. Ее пузатые кофейные сервизы включали молочники и вазы для сахара, часто на подставочках, а на изящно изогнутых ручках соусников знатоки могли разобрать ее инициалы.

Свои любимые мелкие вещи Эстер положила отдельно. Ее всегда влекла техника филиграни — сложная, требующая особого мастерства. Работы вышли на славу, что говорило о многогранности ее таланта. Тут была и элегантная табакерка в форме ореха с выдвижной чеканной крышечкой, и прекрасные солонки овальной формы, мерцающие россыпями сапфиров. Декоративные вставки выходили у Эстер особенно хорошо.

Когда все было готово, Эстер вышла на середину зала и окинула хозяйским взглядом всю выставку. Мысли ее унеслись в далекое прошлое. Она вспомнила, как много лет тому назад Джек Нидем впервые привел ее на выставку ювелирных изделий из золота. Она точно так же стояла посреди зала, широко открытыми глазами впитывая в себя безумную красоту, творение рук человеческих.

Ранним утром появился первый посетитель. Это был Джеймс. Эстер знала, что он придет первым. Через огромные двустворчатые двери, распахнутые перед ним двумя молодцами под стать дверям, высокими и широкоплечими, Джеймс ступил в холл и замер, очарованный. Восхищенная улыбка не сходила с его лица, пока он шел через весь зал к Эстер.

— Боже, какой сегодня счастливый день! — приветствуя ее, он склонил голову и, слегка сжимая пальцами ее ладонь, поцеловал руку.

— Ты самый желанный гость на моей выставке.

Он взял ее под руку, и они медленно пошли вдоль стеллажей. Джеймс с неподдельным интересом рассматривал ее работы и не скупился на похвалы.

— Знаешь, — сказал он как бы между прочим, — я давно уже подумываю о том, чтобы снова поселиться в Банхилл Роу. Что-то я стал здорово уставать последнее время. Хочу хотя бы на выходные приезжать в свой старый дом. Я в общем-то обосновался в другой деревне, но туда ездить становится с каждым годом все тяжелее. Дорога утомляет. Далековато. Что ты скажешь?

— Это же замечательно!

Эстер чувствовала себя немножко виноватой перед Джеймсом за Уильяма. Усадьбе Эшдейла давно уже не мешало вернуть настоящего владельца, к тому же Эстер было приятно, что они с Джеймсом смогут видеться гораздо чаще. Старая усадьба хранила за своими наглухо закрытыми ставнями тайну. В темноте ее