и Натаниэля. Я любила нас как «пару». Мы ладили. Наши отношения были лучше любых из тех, что я пыталась построить. Черт, да именно они двое и помогали всем остальным моим отношениям улучшаться. Мика давал кровь Жан-Клоду, и разрешал ему быть в том немногочисленном списке мужчин, с которыми он не против был лечь в постель обнаженным, хотя только Натаниэлю позволялись некие вольности. Натаниэль был таким же исключением для Мики, как для меня Джейд. Моя жизнь менялась с такой скоростью, что год назад я о таком даже не могла и помыслить, но как сказал Мика, то, что ты это не планировал, еще не значит, что это плохо. Так уж сложилось, и самое непреднамеренное, что приключилось со мной — это восемнадцатилетний вертигр, у которого впервые возник вопрос по поводу моей работы «Как ты можешь рисковать своей жизнью и так сильно меня пугать». Я и не пыталась в чем-то его переубедить, потому что Мика прав, у меня были серьезные проблемы с Синриком, Сином, Боже, ну и имечко. http://laurellhamilton.ru Теперь у меня дома возникли все те проблемы, которые ожидались бы от детей. Я по-прежнему видела в нем ребенка, и к тому же, он был еще и моим любовником, так что, скорее, все-таки я не совсем считала его ребенком, но все равно он был еще совсем зеленый... Не только годами, но еще и беззащитностью, неопытностью... зеленый в том смысле, что он еще ничего не повидал в жизни, не успел набраться горького опыта. Я была его первой любовницей, и да, нам тогда оттрахал мозги самый большой и злой из всех вампирюга. Все было подстроено с холодным расчетом на то, чтобы я была занята, в то время как осуществлялся его гнусный замысел, но кто бы или что бы это ни сделало, именно со мной Синрик потерял девственность во время метафизической оргии. Мне все еще стыдно думать об этом, хотя и немногое помню о той ночи. Я словно нажралась тогда до поросячьего визга, и только сейчас начинаю вспоминать небольшие фрагменты той ночи.
Я была у него первой, и ненавидела себя за это. Нет, я чувствовала вину за то, что не любила его. Даже после целого года, что он провел с нами, я все еще не смогла его полюбить. Он нравился мне, и секс у нас был достаточно регулярно, что предполагало наличие у меня к нему чувств, но я не любила его. Я даже и приблизительно не заботилась о нем так, как заботилась о других в своей жизни; в списке моих привязанностей слишком много имен стояло перед именем Синрика, поэтому и чувствовала себя виноватой. Я была его белым рыцарем в сверкающих доспехах, появившимся, чтобы спасти его и подарить первую любовь, что для него означало — после мы вместе уедем в сторону заката и будем жить вдвоем долго и счастливо, но однажды я проделала нечто похожее с Натаниэлем, и это действительно отлично сработало. Задумавшись об этом, я поняла, что тогда так же всеми силами старалась не полюбить Натаниэля. Он заставлял меня чувствовать себя виноватой не по этому, но, тем не менее, я долго и упорно сопротивлялась этой любви. Разве не также я сопротивлялась любви к Жан-Клоду?
Я была уже почти на подъездной дорожке к дому. Дерьмо, я всегда так брыкаюсь перед тем, как начать кого-то любить? Нет, не всегда. Я пыталась любить Ричарда почти с самого начала, и Мику я полюбила сразу. Двое мужчин, из какого количества? Да слишком большого. Дерьмо, я пожалела, что не подумала об этом раньше, потому что теперь я чувствовала себя виноватой идиоткой. Был ли Синрик еще одним парнем, с привязанностью к которому я борюсь, и почувствую ли я к нему любовь в конечном итоге так же, как это произошло с Натаниэлем или Жан-Клодом? Дерьмо, дерьмо, и еще раз — дерьмо! Мне та-а- ак не хотелось думать, что это действительно так.
Глава 20
Я вылезла из джипа, оказавшегося вторым в ряду из машин перед уже заполненным гаражом. Когда мы все находились дома, а у телохранителей были свои авто, машин было хоть соли. Охрана старалась парковаться дальше вниз по улице и меняться таким образом, чтобы никто не пронюхал — сколько и кто охраняет нас в это время, но все равно машин было в избытке.
Я уловила движение со стороны дома и на секунду встретилась глазами с Брэмом; его кожа была темной в действительности почти черной, но в форме леопарда он был пятнистым. А поскольку другие со светлой кожей приходились черными леопардами, я спросила, почему так, на что получила ответ, что окрас их животного не имеет ничего общего с их человеческой генетикой, но все что связано с генетикой их животного передается человеку. Так, если ты происходишь из линии леопардов с пятнистым желтым окрасом, таким ты и будешь, и ничего из твоей человеческой формы, будь то светлая или темная кожа, не проявиться. Я не стала кивать на этот его мимолетный взгляд, и он тут же пропал из виду. Просто «заметили» друг друга. Если бы кто-то сейчас на нас смотрел, что, кстати, маловероятно, это мое «замечание» его не так важно, как то, что я могла сделать, выдав его. Брэм был экс военным и боевым ветераном до нападения верлеопарда, так закончилась его военная карьера, по причине «здоровья». Он и его постоянный напарник, Арэс — вергиена и бывший снайпер, запретили нам все кивки, махания, и прочие знаки общения с дежурившей охраной. Они выходили из себя, пока мы все не научились. Я не махала, но позволила себе едва кивнуть.
Я дернула ручку двери, перед тем как открывать ее ключом. Потому что не все запирали дверь. Она открылась, и я вошла в дом. Гостиная пребывала в полумраке, шторы все еще были задернуты, но через открытый арочный проем в кухню разливался смех, разговоры и яркий утренний свет. Это был шум счастливых голосов, не тот фальшивый гомон, когда заваливаешься на вечеринку, где люди стараются хорошо провести время, пытаясь найти тему для разговора, нет, это были люди, которые знали и любили друг друга, и им было о чем говорить. Я поставила сумки со снаряжением у двери. Воздух наполняли запахи свежеиспеченного хлеба и бекона.
Мика стоял в дверях нашей спальни напротив гостиной, разговаривая по телефону. Он улыбнулся, помахав мне рукой, и его зелено-золотистые леопардовые глаза сверкнули в полумраке, отражая свет. Он был моего роста, и деликатного телосложения, практически любая одежда скрывала мускулы и только широкие, как у атлета, плечи, тонкая талия и узкие бедра показывали, насколько он был накачан. На нем была футболка, подходящая нам обоим, у нас были даже несколько пар джинсов, которыми мы могли поделиться друг с другом. Я никогда не встречалась с кем-то столь маленьким вроде меня, и мне это нравилось.
Я, было, пошла к нему, чтобы поприветствовать его поцелуем, но его телефонный разговор остановил меня. Ему нужна была полная концентрация на разговоре.
— Стивен, ты — не твой отец. Ты никогда не будешь таким деспотом, как он.
Нахмурившись, Мика откинул свои темно-каштановые кудри за плечи. Стивен был вервольфом, так что он мог спокойно позвонить своему Ульфрику, царю волков, но Мика стал, де факто, лидером почти для всего мохнатого сообщества, потому что он на самом деле руководил, а не притворялся кем-либо еще. Настоящий Ульфрик, Ричард Зееман, все еще пытался строить из себя Кларка Кента, и скрывал, что он «Супермен», м- м, то есть «волк». Он преподавал биологию в колледже. По крайней мере, теперь он отказался от средней школы, ведь если бы в то время обнаружилось что он оборотень, это могло стоить ему работы. Колледж относился к такому мягче.
Со Стивеном и его братом-близнецом отец обращался крайне отвратительным образом, поэтому парень был перепуган тем, что его подруга хотела завести ребенка. Стивен был убежден, что будет жестоко с ним обращаться, поскольку его собственный отец поступал именно так. Терапия могла помочь избавиться от кошмаров детства; но после этого — все, что вам поможет — ваша сила воли, вы сами и люди, которым вы можете доверять, на чье плечо сможете опереться.
— Стивен, я верю в тебя, — сказал Мика. — Если не хочешь заводить ребенка, это — твой выбор… — Он слушал в течение минуты, а затем продолжил: — Знаю, Ванесса повернута на детях. Я сожалею, что она поставила тебе ультиматум, Стивен, но она также имеет право выбора. — Думаете, будучи королем и королевой леопардов, Нимир-Раджем и Нимир-Ра, вы имеете власть и правление — да, вы действительно это делаете — но, в конце концов, в основном, все сводится к тому, что приходится быть отчасти —
