Опершись на плотину, ЛенскийДавно нетерпеливо ждал;Меж тем, механик деревенский,Зарецкий жернов осуждал.Идет Онегин с извиненьем.«Но где же, — молвил с изумленьемЗарецкий, — где ваш секундант?»В дуэлях классик и педант,Любил методу он из чувства,И человека растянутьОн позволял — не как-нибудь,Но в строгих правилах искусства,По всем преданьям старины(Что похвалить мы в нем должны).
XXVII
«Мой секундант? — сказал Евгений, —Вот он: мой друг, monsieur Guillot.Я не предвижу возраженийНа представление мое;Хоть человек он неизвестный,Но уж, конечно, малый честный».Зарецкий губу закусил.Онегин Ленского спросил:«Что ж, начинать?» — «Начнем, пожалуй»,—Сказал Владимир. И пошлиЗа мельницу. Пока вдалиЗарецкий наш и честный малыйВступили в важный договор,Враги стоят, потупя взор.
XXVIII
Враги! Давно ли друг от другаИх жажда крови отвела?Давно ль они часы досуга,Трапезу, мысли и делаДелили дружно? Ныне злобно,Врагам наследственным подобно,Как в страшном, непонятном сне,Они друг другу в тишинеГотовят гибель хладнокровно…Не засмеяться ль им, покаНе обагрилась их рука,Не разойтиться ль полюбовно?..Но дико светская враждаБоится ложного стыда.
XXIX
Вот пистолеты уж блеснули,Гремит о шомпол молоток.В граненый ствол уходят пули,И щелкнул в первый раз курок.Вот порох струйкой сероватойНа полку сыплется. Зубчатый,Надежно ввинченный кременьВзведен еще. За ближний пеньСтановится Гильо смущенный.Плащи бросают два врага.Зарецкий тридцать два шагаОтмерил с точностью отменной,Друзей развел по крайний след,И каждый взял свой пистолет.
